Спасти диплом, угнать дракона - Мамаева Надежда - Страница 28

— Эту ночь ты проведешь со мной…

Голос, холодный и самоуверенный, заставил меня со злостью сжать зубы и вскинуть голову.

Так и захотелось поправить наглую аристократическую рожу. Лопатой. Раз десять для верности. А еще лучше — сразу убить. Но, увы, тогда бы встал вопрос: как избавиться от трупа? А если учесть, что он останется прикованным к моей руке… Нет, определенно шестифутовая туша весом в два раза больше моего — это не тот «брелок на браслетик», которым я мечтала бы обзавестись.

— Спишь на полу, — отрезала я, дернув на себя «узы брака».

Увы, в моем случае это была отнюдь не фигура речи, а самые настоящие кандалы из добротного металла, да еще и зачарованные магически.

Меня смерили надменным взглядом. Да хоть двумя! Полка у стены узкая, на ней не то что лежать, сидеть вдвоем тесно. Так что она моя. Целиком и полностью. В конце концов, кто из нас хрупкая девушка?

ГЛАВА 6

Единственная камера, где нас заперли, оказалась в конце короткого коридора. Еще бы: магов нечасто арестовывали. Нас не так и много, если сравнить с простыми жителями города. Да к тому же обычно, случись чего, чародеев либо выносили по кускам, либо отправляли в лечебницу, либо они успевали удра… благородно отступить, не наследив.

В общем, мы были редкими гостями в этой тихой обители. Перед тем как уйти, наш охранник провел целый инструктаж. Заключался он в единственной фразе: захотите по нужде — вон ночной горшок. И его перст указал в угол. Я же, до этого слышавшая о том, что в департаменте правопорядка чтят не только закон, но и традиции, и не подозревала, что последние соблюдают настолько фанатично. В наш прогрессивный век и… горшок?!

Хотя тут же вспомнилось, как в женской уборной год назад адептки умудрились разворотить слив, призывая водного элементаля по трубам. Может, горшок — это такая превентивная мера от побега?

Жандарм ушел, заскрежетав дверью, отделявшей коридор от кабинета дежурного.

— Надо будет амулет подзарядить… — услышала я сварливый бас нашего надзирателя. А затем что-то щелкнуло, и звуки, раздававшиеся из-за двери, как отрезало.

Похоже, односторонний полог тишины: двойной в амулеты не встраивают. Зато теперь мы не слышали ничего, что происходило снаружи, а вот наш страж слышал все.

Над дверью, почти под самым потолком, тускло коптил газовый рожок. Магия — штука расточительная, особенно для тех, кто ее лишен. Кстати… Судя по стенам, сложенным из камня с прожилками стаурина, поглощавшего любую магию, даже не будь на нас наручников, дар был бы заблокирован. Напрочь. Но жандарм решил перебдеть и браслетов с нас не снял.

Я опустилась на «супружеское ложе». Струганые доски. Причем не самые чистые. Варлок присел рядом. «Прямо как влюбленные на скамеечке», — подумалось вдруг. От подобного сравнения я поморщилась. Альв, будто читая мои мысли, скучающим тоном начал:

— Сегодня ты оказалась в моем шкафчике в раздевалке, потом мы встретились на улице. Теперь вот и вовсе ты меня к себе приковала. — Он поднял руку, показывая браслет. Кованая цепь звякнула, привлекая мое внимание. — Признайся, малышка, ты меня преследуешь?

— Угу, как смерть больного проказой: на кой мне бегать за ходячим трупом-то?

— Какое поэтическое сравнение, — хмыкнул альв.

— Для нашего томного вечера, полного романтики, самое оно, — вяло огрызнулась я.

Варлок откинулся назад, оперся о стену, отчего цепь, соединявшая антимагические браслеты, натянулась, дернув мою руку. Я покосилась на альва. Он и ухом не повел. Развалился, понимаешь, как у себя дома. Мне бы такую невозмутимость…

Спустя пару минут дурной пример оказался заразителен. Держать спину прямой, изображая наглядное пособие по этикету, мне надоело. И я тоже прислонилась к стене. Та оказалась не просто холодной, ледяной. Что у них там, с другой стороны? Филиал бескрайней ледяной пустыни в пределах одного конкретного участка жандармерии?

Варлок, который к этому времени уже вроде как смежил веки и собрался вздремнуть, приоткрыл один глаз. Потом скорбно, словно ему предстояло с похмелья идти на эшафот, вздохнул и… произнес:

— Обопрись на меня. Я все же теплее стены.

— Спасибо, обойдусь.

— Ну, как хочешь. — Варлок широко зевнул и… вновь смежил веки.

Глаза сами собой слипались, спина сгибалась. Я и не заметила, как начала изображать шамана, входящего в транс, — спать сидя. Тело само собой повело назад. Последней связной мыслью было: стена не такая уж и холодная. Скорее даже, наоборот, теплая, с тонким запахом сандала… И почему-то не совсем твердая.

Разбудил меня прокуренный голос, что-то зло и возмущенно бубнящий за дверью. Неужели энергия в амулете полога тишины закончилась раньше, чем полагал жандарм?

Сначала я не разобрала слов. Лишь сонно прищурилась, поднимаясь… с груди альва. Варлок все так же безмятежно дрых. Ну и хорошо. Сейчас сяду и сделаю вид, что вовсе не использовала его в качестве подушки. Только блузку поправлю. Как говорится, если в новостной листок не попало, значит, и не было.

Между тем жандарм (а именно его голос разбудил меня) продолжал общаться с кем-то.

— Так весь участок на ноги подняли?

— И не только наш, — устало и чуть подкашливая, отозвался тенор. — Всю столицу. Еще бы. Больше десяти лет о наемниках Успы в столице не было слышно, и вот опять… Чую, осерчает император, полетят головы у начальства…

Я не видела говоривших, но бас дородного, уже в летах жандарма узнала. Именно он, попыхивая трубкой, составлял протокол. И оставил нас ночевать в участке.

— Так летят-то головы лишь тогда, когда дело какое громкое не раскрывают, — с сомнением возразил любитель подымить табаком.

— А ты думаешь, раскроют? — прокашлял тенор. — Наемники окромя метки своей, черной лилии, ничего не оставляют.

— Неужто ничего? Даже трупа? — поразился бас.

— Ну, нюхачи говорят, что в этот раз маг, вроде придворный алхимик, на которого напали, даже выжил. Вот только остался без дара… и без мозгов.

— Это как?

— Его, как я понял, пытали. Может, потом и убить хотели, да кто-то наемников спугнул.

— Во дела… Кто же они такие, что смогли самих…

— Может, народные мстители, что уже который день по столице шастают?

— Ты еще в сказку о золотой монетке, которая от бабки с дедкой сбежала, поверь, — хохотнул бас. — Скажешь тоже, мстители. Репортеры придумали, а ты, как наивная девица, и поверил…

Тенорок замолчал. Я подумала, что обиделся, но по донесшимся звукам поняла: просморкался.

— Кстати, о новостниках: капитан приказал никому ни слова, ни полслова… — прогнусавил тенор. — Поэтому я только тебе по дружбе. Так что…

— Да ни в смерть! — заверил бас. — Никому ничего не скажу.

Жандармы еще о чем-то говорили, подтверждая истину, что женским сплетням до мужских бесед — как упырю до солнца: расти и расти.

Вот только я в секреты старых друзей уже не вслушивалась. Я сидела ни жива ни мертва. Наемники Успы. В столице. Пытали придворного алхимика. Память услужливо подсказала имя: эйр Понрой. Он был немногим старше мамы, будь она живой.

Я сглотнула, выныривая из липких лап страха.

— …а чья это сумка лежит? Ты тут не один, что ли? — забеспокоился тенор, видимо, узрев отнятую у меня торбу, которую жандарм положил на полку перед тем, как отвести нас в камеру. — У тебя же отродясь никого не было!

— Да не бойся, на дверях полог тишины. А те двое залетных, что у меня сегодня квартируют, спят, как цуцики. Я вот только перед твоим приходом проверял.

— Кто хоть попался-то? — полюбопытствовал тенор, успокаиваясь.

— Да голубки влюбленные, судя по тому, как цапались. Оба маги, видимо, что-то не поделили. Или девка приревновала парня своего. У нее дару-то с мышиный хвост, а шарахнула заклинанием, как сказал Леш, неслабо.

— Леш?

— Да, он сегодня в патруле был.

— А-а-а. Давно я его не видел. Все сменами не совпадаем.

Тенор не успел договорить, послышался скрип двери, стук каблуков, я узнала злой и острый, хоть лед коли, голос Алекс: