Крутой сюжет 1993, № 1 - Моргунов Владимир - Страница 27

Он взял щетку с туалетного столика и провел ею по тщательно подстриженым волосам с едва заметной сединой на висках. Бритье и массаж лица были оставлены для парикмахера, приходящего каждое утро в его частную контору.

Донахью вышел из туалетной комнаты, мягко прикрыв дверь, и оказался в большой темной спальне. Она хранила запах Кармелиты. Он стоял, не нарушая тишины, невеселые мысли витали над ним. Ее тело всегда возбуждало его. Но он уже терял былую силу. В те недолгие часы, когда сон наконец брал верх над ее потным телом, нагим и прекрасным, он лежал, открыв глаза, и думал об угрозе импотенции, уже нависшей над ним. Он не однажды в жизни переживал панику. И вот снова надо использовать всю волю, чтобы подавить желание тихонько выползти из ее постели и, крадучись, покинуть эту комнату навсегда.

Знала ли она об этом? Понимала ли, что происходит? Пышный ковер приглушил его шаги, когда он подошел к огромной круглой кровати, кровати роскошной путаны сулящей море наслаждения. Атласная драпировка передней спинки мерцала в утреннем свете, напоминая ее кожу оливкового цвета с блеском. Он молча стоял над ней. Она была похожа на спящее под шелковым покрывалом животное, дремлющее вполглаза и готовое вскочить в любой момент.

Длинные густые ресницы взметнулись вверх, уголки темных глаз сузились.

— Который час? — зевнула Кармелита.

— Почти девять. Я не хотел тебя будить.

— Ты и не разбудил, глупый. Я приготовлю тебе завтрак.

— Нет, — сказал Донахью. — Правда, Карм. Лежи.

— Ну хотя бы кофе. Ты всегда говоришь, что тебе нравится мой кофе.

Кармелита встала. Покрывало скользнуло вниз.

Донахью почувствовал вдруг острую, как от нож, боль. Перед ним обозначились очертания ее грудей, больших и крепких, как дыни. На плечах — оливкового цвета — ямочки. Невероятно узкая талия плавно расплывалась в округло-пышные бедра. Лицо у нее было необычной формы, слишком неправильное, чтобы называться красивым, со сладострастным, неповторимым обаянием, центр которого был сосредоточен на крупных, мягких губах, таких же сочных и красных, как и ее соски. «Я могу потерять все это, — подумал Донахью. — Я могу потерять эту богиню женственности».

Он протянул руки и взъерошил ей волосы, улыбаясь.

— Поспи, а потом поразвлекайся в магазинах на Пятой Авеню.

— Когда я тебя снова увижу?

— Вечером я позвоню тебе, — сказал он.

— Не растягивай надолго свои дела, дорогой. — Она зевнула.

Чак Баер и Корригэн ожидали в приемной «Событий в мире», листая свежий номер журнала. Приемная была отделана в голливудском стиле начала сороковых годов, воспроизводившем обстановку мюзиклов тех лет. Она состояла из прямоугольных элементов мебели белого дерева, обтянутых кожезаменителем лимонного цвета; на стенах висели увеличенные репродукции обложек известных журналов. Одну из стен закрывал огромный аквариум с морской растительностью, в нем стремительно носились экзотические рыбы.

Величественный стол произвел бы впечатление даже на бюрократов Кремля. Корригэн поверх журнала внимательно изучал секретаршу, пытаясь узнать, чем заправлена эта система — кровью или машинным маслом. Завораживала ее манера обращения с посетителями: автоматический голос, автоматическая улыбка, эффектный жест, для большинства — мягкий отказ.

— Она не настоящая, — Чак толкнул Корригэна локтем. — И все это чертово место не настоящее.

— Зато деньги здесь настоящие, — сказал Корригэн. — Вставай, Чак, наша очередь.

Корригэн встал вслед за Чаком, роняя журнал на белый деревянный стол. Он изучил публичное разоблачение некоторых европейских промышленников. Если верить статье, они подготовили переворот в только что вылупившейся африканской республике. «События в мире» нынешнего дня превосходили своих предшественников по роскоши оформления, но им не хватало остроты периодических изданий времен отца и деда Лорена Донахью.

Мисс Робот открыла рот и с механической улыбкой произнесла:

— Мистер Донахью будет рад видеть вас, капитан, и вас, мистер Баер. Следуйте за мной, пожалуйста.

Личная секретарша Лорена Донахью, как отметил Корригэн, в отличие от мисс Робот была красива, одета по моде, но ей было уже за тридцать. Ничего механического не было в ее проницательных глазах, в них не сквозило и тени улыбки. Корригэн решил, что она — хитрая бестия, знающая, что необходимо Лорену Донахью, чтобы поднять его в собственных глазах.

Лорен Донахью встал из-за стола и, обогнув его, подошел к гостям пожать руки. Стол его, еще больших размеров, чем в приемной шестью этажами ниже, был вырублен из прочного красного дерева, и на обширной зеркальной поверхности его абсолютно ничего не было, кроме внутреннего коммутатора и телефона. Сам офис подавлял своим великолепием: высокие проемы окон кафедрального собора, тяжелые портьеры, камин в три метра высотой, мебель ручной работы обитая кожей, поп, покрытый черным кафелем с разбросанными на нем коврами причудливых форм и оттенков. Оригиналы Пикассо и Модильяни на стенах.

Корригэну вдруг пришла в голову мысль, что фальшивым здесь был только человек, которому все это принадлежало.

Ухоженные пальцы Лорена Донахью выбивали мелкую дробь, а потом вдруг остановились. На лице его застыла улыбка, казалось, он боялся ее потерять.

«С чего бы это издатель „Событий в мире“ вдруг занервничал?»

— Корригэн насторожился.

— Я знаю, что вы из главного полицейского управления, капитан, — сказал Донахью, — садитесь, джентльмены. Боюсь, я не совсем понимаю кто вы, мистер Баер?

— Я — частный детектив, — ответил Баер. И не стал продолжать.

— Мистер Баер имеет профессиональный интерес к делу, которое привело меня к вам, — сказал Корригэн.

Вероятно, издатель уже навел справки о нем в полицейском управлении.

— Понимаю, — сказал Донахью. — Или, скорее, ничего не понимаю. Должно быть, дело серьезное, раз оно привело сюда полицейского такого ранга, капитан.

«Итак, он избегает начала разговора, тянет время, — подумал Корригэн. — Готовится к отражению атаки».

— Я надеюсь, это не касается Джейсона и Викторины? — вдруг спросил Донахью. — Мои дети… С ними ничего не случилось?..

— Нет, сэр.

— Хорошо, — Донахью со счастливым лицом откинулся на спинку кресла. — Вы сами знаете, джентльмены, в наши дни родители никогда не уверены в том, что может произойти с их детьми…

— Ваши дети не имеют к делу никакого отношения. Насколько мне известно, сэр.

— Я должен признать, капитан, — сказал Лорен Донахью, вставляя сигарету с тройным фильтром в золотой мундштук, зажигая ее золотой зажигалкой и широко улыбаясь при этом, — что вы меня немного взволновали. И эта повязка на глазу никак не проясняет сущности вещей. Если вы не возражаете против моих расспросов…

Корригэн не возражал.

— Я потерял свой глаз в Корее, мистер Донахью.

— Я никогда не видел полицейского, носившего что-либо подобное. Почему я так говорю? Да только потому, что помню, как моя первая жена — мать Джейсона и Виктории — носила повязку на глазу в то время, как на одной вечеринке врезалась в дверную ручку…

Внезапно он спросил:

— Это не имеет к ней отношения, не правда ли?

«Идиот, — подумал Корригэн. — Или же так напуган, что прикрывает болтовней страх».

— Нет, сэр. Это не имеет ничего общего с первой миссис Донахью.

— Потом моя нынешняя жена… Ну, конечно, ничего не поделаешь. Хотя я не уверен, что Фелиция вызвала полицейских только потому… — издатель сделал затяжку и закашлялся.

— Так почему, мистер Донахью? — спросил Корригэн.

— О… вчера, после обеда, мне нужно было вернуться в город по делам. Это заняло больше времени, чем я ожидал, и я провел ночь в отеле. Я думаю, жена могла позвонить. Но ей следовало бы уже привыкнуть к моим поздним возвращениям.

— Если миссис Донахью и звонила в полицию, то мне об этом ничего не известно, — сказал Корригэн.

— Да, я наверное, отнимаю у вас время, капитан, — сказал Донахью. — Что привело вас сюда?