Особенные - Филин Яна - Страница 6

Еле нашла в себе силы лечь поудобнее прямо на голый пол, нужно просто дождаться, когда лекарство снимет все последствия, и буду как новенькая. Сегодня я ничего не буду делать, не буду думать, планировать, просто куплю вина и полежу в горячей ванне. Могу ли я себе это позвонить? Нет, но очень хочется.

Однокомнатная квартира была напичкана тайниками под завязку, хозяин не лезет в мои дела, появляется раз в год, чтобы переподписать договор, и исчезает. Он бы сильно удивился, увидев патроны, большое количество поддельных документов и несколько упаковок шприцов с подозрительной жидкостью. В этом плане мне безумно повезло, все-таки личное пространство – это важно, особенно для меня.

Мне было пять лет, когда мама начала странно себя вести, а отец стал все реже появляться дома. Не было скандалов и драк, просто любящая семья, пусть и не богатая. У нас была маленькая, однокомнатная квартирка, которую отцу выделило государство, как трудолюбивому работнику завода по производству полимерных труб. Мама же была воспитателем в детском саду, куда и меня водила. Было трудно не заметить, что и остальные взрослые, что приходили за своими чадами, были какие-то дерганные.

Через полгода, когда детский пытливый мозг пытался додумать, что же происходит на самом деле, произошло нечто пугающее. Любящий, заботливый папа, который мог и ужин приготовить, и косички в садик заплести, если мама не успевала накраситься, превратился в настоящего монстра.

В тот день я проснулась от громкого звона, будто что-то разбилось, и, несмотря на жуткий страх, уверенно выбежала на кухню, где такая красивая, добрая мама, сидела в углу, прижавшись спиной к холодильнику, и держалась за лицо. По ее рукам текла кровь, казалось, будто она была везде, где только можно. Отец возвышался над ней, его лицо было искривлено гневом. Это был чужой мужчина, это был не мой папа. В его руках находился нож, лезвие которого было в чем-то алом. Я пыталась отрицать увиденное, начала предполагать, что мы просто затеяли ремонт, и он неудачно открыл банку с красной краской. Вот только как бы я не старалась что-то придумать, все равно знала – это мамина кровь.

«Чтобы я тебя больше не видел, и отродье свое забирай, мне не нужен чужой выблядок на шее». – Крикнул он тогда, и вылетел из кухни, едва не снеся меня с ног. Входная дверь громко хлопнула, и я кинулась к маме, но после первого же шага в ноге резко закололо. Слишком много посуды было расколото, и один из кусочков прошлой, спокойной и тихой жизни, распорол детскую стопу.

Помню, как сейчас. Мама, не обращая внимания на собственную боль, посадила меня на стульчик. Это пока слезы боли застилали глаза, я ничего не видела, но стоило ей обработать мою ножку и перебинтовать, как, наконец, заметила глубокий, широкий порез от правого уха вниз, через губы и до подбородка. А потом была полиция и врачи, что нам обоим наложили швы. Было много людей, но я не могла запомнить их лица, перед глазами было только одно, искривленное гневом и отвращением.

Из воспоминания выдернул дверной звонок, он же заставил почувствовать насколько остыла вода. Кое-как выбралась из ванной, залила в себя остатки вина из бокала, и подошла к глазку. Не открывать же вот так сразу, это было бы слишком легко для тех, кто меня ищет.

За дверью оказалась соседка, она нетерпеливо убрала локон за ухо и снова нажала на звонок. Не хочу никого видеть, просто сделаю вид, что дома никого нет. Она еще несколько раз прозвонила, и стала трезвонить к другим соседям. Не знаю, что ей было нужно, да и не хотела знать, поэтому просто спустила воду и легла спать, завтра будет насыщенный день.

Проснуться пришлось очень рано, будильник в пять утра был очень настойчив. Кое-как встала, держась за больную голову, и добралась до ванной, где лежало средство от отравления. Да уж, мой организм точно был не готов к целой бутылке.

Зеркало, что висело над раковиной, отражало потрепанную девушку. Миндалевидные глаза были припухшие, да и само лицо не отличалось свежестью. В обычной жизни я могу смело назвать себя симпатичной: аккуратные губы, пусть не такие пухлые, как у моделей с билбордов, но мне такие вареники и не нравятся, выраженные скулы, слегка вздернутый носик, и светло-руссый волос. Добавить к этому рост в сто семьдесят восемь сантиметров, сбитую, спортивную фигуру, и получается достаточно неплохая картинка. Единственное что, с поиском высокого мужчины будет проблема, но он мне пока и не нужна, чтобы его искать.

Настенный шкафчик в ванной хранит внутри множество различных косметических средств, в том числе и для гримирования. Человеческий мозг устроен так, что запоминает самое выдающееся во внешности человека, поэтому каждый раз добавляю то родинку, то бородавку, то шрам. Есть множество способов сделать свою внешность невзрачной, но при этом запоминающейся. К примеру, если я впервые в жизни увижу девушку с заросшими черными бровями, то я не запомню какой у нее цвет глаз, если специально не буду всматриваться. Сейчас такое время, когда всем плевать на прохожих, да что там, некоторым и на своих родных то плевать.

Волосы ушли под шапочку, а сверху надежно прикрепила рыжеватый парик. Его локоны красиво ниспадали ниже лопаток, вроде мило, но при этом внешность делалась немного дерзкой. Жирная линия подводки на нижнее веко, это визуально меняет разрез глаз, белые тени в уголок, тоже для смены формы, накладные ресницы и алая помада. К этому образу так же идут узкие брюки, белая борцовка и черные кроссы. Получается эдакая роковая бунтарка. В небольшой черный рюкзак с красными вставками отправилась упаковка лекарства, было бы дешевле отдельно брать препарат и покупать пустые мини-шприцы, но мне не хотелось этим заниматься, просто брала всегда готовое, чтобы в любой момент могла сделать себе укол. В отдельный, потайной карман рюкзака отправился «стриж» и две обоймы к нему, доки на три разные личности и очень много налички, она сегодня понадобиться.

В первую очередь арендовала аэромобиль, нужно посетить очень много мест. С помощью документа на Сабрину Одинцову оформила дешевенький вариант, и отправилась в риэлтерское агентство, где нам в обход документов помогали снимать гаражи и ангары. Платить приходиться больше, чем если бы сделала легально, но так я буду уверенна, что нужные мне квадраты пропадут из базы данных на время, что снимаю, и при этом мое лицо и данные нигде не будут светиться.

Костя часто гонял меня по своим поручениям, раньше я на него безумно злилась, чувствовала себя собакой, которой кидали палку, и эта собака должна была ее принести. Примерно в восемнадцать, когда подростковые гормоны затихли, а разум начал выигрывать у чувств, появилась благодарность к этому своеобразному человеку. Все задания и требования сводились чаще всего к возможности знакомиться с нужными людьми, он готовил меня к тому, что рано или поздно придется научиться самой крутиться в безжалостном, теневом мире, где связи и знакомства решают даже больше, чем тугой кошелек.

С Георгием я познакомилась, когда Костя затребовал найти ему склад, из обязательных условий: толстые стены, площадь в сто квадратов, и нелегальное оформление. Зачем он ему был нужен, я так и не узнала. Загвоздка была в том, что он дал мне только название фирмы, где сидел его «прикормыш», а вот найти его среди пятидесяти человек должна была сама. Ангар я ему сняла, и даже в обход базы данных, только сделала все это не через человека Кости, а с помощью улыбчивой шатенки, которой позарез нужны были деньги. Ох и удивился тогда мой старший товарищ, но похвалил, ведь гораздо выгоднее держать двух риэлторов, это рождает здоровую конкуренцию и повышает исполнительность. Только я все равно больше доверяла Наталье, девушка одна растит двух детей, за которых очень боится, чем Георгию, жадному до денег слизню. Первая сделает все ради отпрысков, а то, что ей еще и приплачивают за это, только рада, тогда как молодой мужчина ради тех же денег спокойно продаст нас, главное, чтобы заплатили больше. Никакого инстинкта самосохранения, честное слово.