Кто сильней - боксёр или самбист? Часть 2 - Тагиров Роман - Страница 44

— Я знаю. С этими уголовниками всё может быть.

— Да у неё папа — генерал, — ответил Саня. Парни не понимали, к чему клонит командир. Прапорщик пояснил:

— Отец не сможет быть постоянно при ней. А вы оба всегда рядом. И можете, если надо, аккуратно и незаметно проводить до дома. И за домом проследить.

Андрей с Саней снова переглянулись и заулыбались. Защита слабых — это про них! Андрей солидно ответил:

— Не бзди, Тимур. Если надо будет — защитим училку.

Кантемиров ещё раз пожал руки командирам отделений. Вот и решил вопрос с занятостью пацанов. В самом деле — ещё попрутся в Оберлошвиц. С этих пацанов станется. А тут, вроде как при деле...

* * *

Гаштет — так назывались небольшие питейные заведения в Германии, и они были частные. Хозяева, как правило, жили в этом же доме, на верхних этажах. Указанный немцем гаштет находился в пригороде Дрездена под названием Оберлошвиц. Тимур знал про это заведение с самого начала своей сверхсрочной службы и ничего хорошего, кроме фирменного блюда, не слышал от своих коллег. Сейчас это место назвали бы байкерским клубом. По вечерам там постоянно стояли мотоциклы и мопеды. Русские там бывали редко и посещали этот гаштет разве, что в целях поиска приключений на свою жопу.

И если, такие мирные профессиональные праздники, как «День танкиста» или «День разведчика» заканчивались в этом заведении, то на следующий день в частях гарнизона обязательно доводились приказы до личного состава о наказании советских военнослужащих за драки с немцами. Обычными посетителями этого гаштета были не самые законопослушные граждане ГДР, поэтому там часто бывали полиция и комендатура. Этим питейным заведением владел вставший на путь исправления здоровый мужик с редким немецким именем Ганс. Гаштет так и назывался: «у Ганса».

Ещё этот пригород Оберлошвиц был известен тем, что в нём с 1953 года до своей смерти проживал фельдмаршал вермахта Паулюс, где ему предоставили виллу, автомобиль, охрану и обслугу. Фельдмаршалу даже разрешили ношение оружия. Фридрих Паулюс вёл замкнутый образ жизни, и его любимым развлечением было разбирать и чистить свой пистолет. Фельдмаршал работал начальником Военно-исторического центра Дрездена и читал лекции в Высшей школе народной полиции ГДР, где хвалил социалистический строй и часто повторял, что Россию никому не победить. Умер Паулюс в феврале 1957 года.

И в этот гаштет Тимур решил позвать своих друзей: Лёву Грибова и Адама Алиева. И если с Лёвой всё было понятно, чёрный пояс по каратэ, это вам не разряд по русским шашкам; то техник девятой МСР прапорщик Алиев был просто самым сильным человеком в полку. Адам до призыва был «вольником» (вольная борьба), и только один человек в части мог потягаться с ним борьбой на руках. Сейчас этот вид спорта называется «армрестлинг», и соперником Адама был старшина автороты, прапорщик Иванов, более известен в гарнизоне как Витя-Шкаф. Тимур буквально в двух словах обрисовал друзьям ситуёвину с собой, старшеклассниками и немецкими уголовниками. Серьёзный парень Лёва задумался, горячий парень Адам тут же предложил:

— Надо по «Ксюше» с собой взять!

«Ксюша», то есть автомат АКСУ-74 с укороченным стволом был недавно принят на вооружение механиков-водителей БМП вместо пистолетов ПМ. Солдаты вначале обрадовались новинке, а потом загрустили. Всё же с ПМ было легче залезать на боевую машину и прыгать в люк. Хотя, как-то на пристрелке в тире заместитель командира полка майор Ивашкин любовно погладил свой автомат и загадочно произнёс: «Верный кусок хлеба на гражданке...» На предложение техника роты начальник стрельбища улыбнулся и сказал:

— Адам, давай ещё десантуру с собой пригласим и разнесём этот гаштет на хрен. Как раз у меня на полевом выходе стоят. Этим только намекни, что Родина в опасности. Нет, дорогой товарищ Алиев, пойдём без оружия. Так с немцами договорились.

Техник мотострелковой роты только пожал плечами. Было бы предложено. На том и порешили. Тимур по дороге заскочил к себе в общагу, оставил гранату и взял с собой трофейный нож с вокзала. Ровно в назначенный час еврей, аварец и татарин вошли в немецкий гаштет «у Ганса». Это было большое заведение с освещенной танцевальной площадкой в центре. Вокруг танцпола стояли большие деревянные столы, царил полумрак, перемешанный запахом пива и мяса.

По всему залу разнеслось: «Русские идут» и «Русские пришли». А из одного угла наша интернациональная бригада ясно услышали: «Руссиш швайн!». Тимур оглянулся, внимательно посмотрел, взглядом вычислил и зафиксировал молодого немца с татуировками, внешне похожего на мужика с ножом у вокзала. Отвлечёмся немного о национальных отличиях наших военнослужащих для немцев. Да не было никаких отличий! Все мы были там «руссиш». Абсолютно все. И это правильно. Это хорошо! Пусть у них май 1945 года сидит в печёнках и в сознании, передаётся по ДНК из поколения в поколение и никогда не стирается...

Со стороны барной стойки раздался громкий и властный крик, буквально из двух букв. Тимур не знал перевод этого ёмкого и короткого слова, но понял, что оно обозначает что-то вроде нашего: «Ша!». Зал затих, и в центр вышел сам хозяин гаштета. Ганс оказался лысым, высоким и здоровым мужиком лет под сорок. Немец первым представился, пожал всем руки и указал в глубину заведения, где стоял отдельный пустой стол. Напротив гостей сел сам хозяин, за переводчика присел Ян и вдруг из полумрака появился первый нокаутированный соперник у дрезденского вокзала, который тоже присел за стол, подержался за свою челюсть и шутливо погрозил Тимуру пальцем. Русский боксёр только улыбнулся в ответ. Ганс задал вопрос, Ян перевёл:

— В мой гаштет пришли без гранаты?

— Без оружия. В парке была учебная граната. Не настоящая, — советский прапорщик спокойно смотрел немцу в глаза.

После перевода Ганс хохотнул, посмотрел на своего молодого коллегу и покачал головой:

— Эти русские...

Потом Ганс ещё добавил пару слов, которые Ян не стал переводить; но все поняли, что эти слова хоть и были нехорошими, но сказаны в знак восхищения. А Тимур со спортивным интересом спросил у своего бывшего соперника:

— Челюсть не сломана?

— Перелома нет, только ем одну кашу.

— Сильная челюсть! — искренне восхитился боксёр, а все после перевода рассмеялись. Напряжение спало. Главное слово взял хозяин заведения:

— Тимур, мы понимаем, что ты дрался честно, и тебя ранили. У нашего арестованного друга есть дела с полицией, по которым скоро истекает срок давности. Если ты сейчас дашь показания против него, он сядет надолго. Ян сказал, что тебя будут допрашивать на следующей неделе. Тимур, если на допросе у следователя скажешь, что тебя ударил ножом другой человек, у нашего друга есть шанс выйти через месяц. А мы тебе за это приготовили деньги — тысячу марок. Скажешь больше, приготовим ещё. За деньги не волнуйся, я отвечаю лично.

После перевода все задумались. Ганс положил на стол пачку денег, перетянутую резинкой. Тимур переглянулся с друзьями и кивнул переводчику:

— Кореша с кичи выдернуть — благое дело, поэтому общак дербанить не будем. Это западло. Я возвращаю пику, отказываюсь от бабок и колюсь следаку на первом скачке, как братва шепнёт. И у меня к твоей братве свой базар будет.

Ян растерянно смотрел на Тимура:

— Я ничего не понял!

Русские переглянулись и усмехнулись. А Тимур только произнёс: «У вас свой базар, а у нас свой базар» и сам на немецком объяснил Гансу, что сейчас он возвращает нож, отказывается от денег, так как это неправильно, и даст показания полиции, как надо. Но, у русских есть свои условия. Первое: больше никто не конфликтует с нашими школьниками, кто хочет подраться — пусть приходят в спортзал к Тимуру с Лёвой. Второе: Ганс вместе с Яном научат Тимура своему языку и если они захотят, то русский тоже может поделиться некоторыми выражениями. И третье — парень, который сегодня сказал: «Русиш швайн» пусть сейчас извинится или выйдет за гаштет с любым из них. Один на один.