Кто сильней - боксёр или самбист? Часть 2 - Тагиров Роман - Страница 34

Государственная граница шла по реке Западный Буг, притоку Вислы. Речка была неширокая, но наши прапорщики Эльчиев и Толстиков, дети Кавказских гор, не умели плавать. Беглецы решили сколотить плот, под покровом ночи переплыть речку и оказаться на родной земле. В Польше наши червонцы ценились как доллары, и друзья спокойно в ближайшем магазине прикупили инструмент, верёвку, вещевой мешок, бутылку польской водки и закуску. Вот только продавец очень удивился этим странным военным — у русских в части уже закончились топоры и пилы?

Прапорщики смогли обойти польские пограничные наряды и контрольные системы, ночью аккуратно соорудили небольшой плот, поверху сложили одежду, зацепились за своё плавсредство с двух сторон и начали вплавь пересекать запретную зону. Речка хотя и была небольшая, но с быстрым течением. Беглецов стало относить на буйки государственной границы. В темноте Эмин принял их за лодки пограничников, попытался спрятаться за плот, окунулся с головой, хлебнул холодной водички, запаниковал и стал звать на помощь. Нарушители государственной границы были уже на советской территории, и пограничный наряд на катере поспешил на задержание. Вот так советские прапорщики оказались на долгожданной Родине.

Толстикова и Эльчиева этапировали в город Потсдам в полевой следственный изолятор, который находился в отдельном специальном крыле на территории Потсдамской гауптвахты, там же в этом комплексе зданий располагались военный суд и прокуратура. Друзьям вменили угон мопеда, оставление части, побег из изолятора и незаконное пересечение государственной границы.

Судили прапорщиков по советским законам, но так как одно из преступлений было совершено против гражданина ГДР, за процессом наблюдал немецкий прокурор и он должен был вместе с потерпевшим согласиться с приговором. Ещё на предварительном следствии по совету адвоката Сергей и Эмин уточнили, что угнали мопед только с целью доехать до ГДО. Затем у следователя и в суде полностью признали свою вину и раскаялись в содеянном. За всё, про всё, им обоим влепили по три года колонии общего режима. Уже бывшие советские прапорщики после вступления приговора в законную силу были отправлены по этапу за Урал, в город Нижний Тагил.

Многие должностные лица дрезденского гарнизона вздохнули с облегчением. Всё же наши прапорщики-хулиганы, хотя и самовольно оставили свою часть, не оказались предателями Родины, не выдали военную тайну и не продались империалистам. Иначе санкции в гарнизоне были бы жестче.

Начальник караула в этот злосчастный день побега, старший лейтенант артиллерии, для дальнейшего несения воинской службы отправился в Забайкальский военный округ. А заместителя коменданта и временно исполняющего обязанности начальника гауптвахты всё же решили оставить в ГСВГ, но придержали получение очередного звания «капитан» до лучших времён.

Командиру танкового полка и коменданту гарнизона влепили по выговору с занесением в личное дело. И чихал подполковник Фаюстов на свой выговор; впрочем, так же, как и комендант дрезденского гарнизона, подполковник Кузнецов. Обоим офицерам до заслуженного пенсиона оставалось всего — ничего...

Глава 7

Драка

В жизни начальника войскового стрельбища Помсен, прапорщика Кантемирова, практически одновременно, одно за другим, произошли два глобальных события вне армейской службы — он серьёзно подрался и крепко влюбился. И помахался-то Тимур не с пьяными советскими офицерами или прапорщиками до первой крови на танцах в ГДО, а с матёрыми немецкими уголовниками за дрезденским вокзалом до ножевого ранения. И влюбился-то наш прапорщик не в немецкую красавицу, а в дочь целого советского генерала. Начнём по порядку, и начнём с плохого. Ибо, нехорошие события в нашей жизни настигают нас быстро и неожиданно. И всё хорошо, что хорошо заканчивается...

Тимур возвращался поздно вечером из Лейпцига, где в одном из ночных баров договорился с вьетнамцами о сбыте им одной тысячи западногерманских марок за шесть тысяч восточных. Оставалось в следующие выходные дни, в ночь выехать в Берлин, обменять у югославов деньги в расчёте один к пяти, затем сгонять в Лейпциг и следующей ночью вернуться в Дрезден с доходом в две прапорщицкие зарплаты. Деньги для этой сделки у валютного спекулянта были уже свои.

При выходе с вокзала советский военнослужащий решил сократить путь домой и двинулся в сторону железнодорожных путей, прямо к армейским складам, а оттуда уже было рукой подать до семейного общежития. Из надписи специальной таблички на тёмно-серой стене прапорщик знал, что это здание главного дрезденского вокзала (нем. Dresden Hauptbahnhof) со стеклянным куполом и статуей древнеримской богини было построено в конце 18 века.

Гораздо позднее, в последние месяцы Второй мировой войны, союзная авиация британских ВВС и ВВС США провели несколько крупных бомбардировок Дрездена и практически превратили город в груду дымящего щебня, включая и железнодорожный вокзал. Восстановление стен и путей длилось до 1980 года, фактически вокзал был отстроен заново. Сейчас главный железнодорожный вокзал Дрездена представлял собой центральное здание с примыкающими к нему по бокам крытыми рядами платформ: South Hall и North Hall.

Ночью пассажиры практически разъехались, народу было мало. За основным зданием, в свете фонарей платформы русский заметил группу немцев: парня с девушкой в окружении трёх мужиков, явно немирно настроенных. Этого молодого немца, высокого спортивного блондина, Тимур часто видел в ночных барах Дрездена. Немец постоянно сорил деньгами и принадлежал к местной «золотой молодёжи». Это было очень необычно для молодого немецкого парня — угощать всех вокруг водкой и сигаретами.

Кантемиров тоже был в состоянии за раз просадить кучу марок в приличной компании. И эти два молодых человека просто успели примелькаться друг другу. Но, знакомиться никто не спешил. Да и зачем? Кто такой простой советский прапорщик, и где находится эта Дрезденская богема? Советский гражданин и прошёл бы мимо, пусть эти немецкие товарищи сами между собой разбираются. Зачем нам вмешиваться в дела аборигенов? Своих проблем хватает.

Вдруг один из мужичков схватил девчонку за руку, а двое других стали отталкивать парня в сторону. Немка стала кричать и звать на помощь. А это уже не по-нашему. Даже в родном шахтёрском посёлке Тимура было крайне западло нападать на чужака, если пацан был один и с тёлкой. И тем более, втроём на одного.

Прохожий не стал проходить мимо, а резко свернул и быстрым шагом двинулся к месту конфликта. Советский военнослужащий предполагал просто и спокойно разрулить ситуацию на месте. Одно дело — втроём на одного, и всё будет совсем по-другому, если двое против трёх. Договоримся уж как-нибудь без мордобития... Один из троицы тут же развернулся и выдвинулся навстречу миротворцу, выкрикивая на ходу абсолютно незнакомые слова. Это было нетипично для немцев. Тут даже не было вопроса, аналогичного нашему: «Ты кто такой?» Были только явные угрозы на непонятном сленге...

Анализировать услышанное и отвечать на угрозы — было уже некогда. Немец размахнулся и с ходу попытался ударить кулаком прапорщика в голову. Боксёр контролировал расстояние удара, сделал шаг назад и немного в сторону, и через руку своего оппонента встретил своим кулаком челюсть противника. И в этот короткий миг обоюдного касания кулака и челюсти постарался максимально вложить свой вес в точку соприкосновения. Встречный удар получился, челюсть хрустнула, а противник пролетел по инерции мимо и рухнул на платформу. Стопроцентный нокаут. Немецкий паренёк оказался не из робкого десятка и, увидев такое качественное подкрепление со стороны, просто влепил второму мужику по уху, схватившего его девушку. Немочка освободила руку и побежала на вокзал.

Немецкие сограждане сцепились между собой. Тимур остался один на один с самым здоровым противником, который уже стоял напротив. Мужик был высокий и жилистый, медленно подходил к Тимуру и держал левую руку за спиной. Боксёр встал в стойку и стал заходить с правой стороны. В голове мелькнуло: «Правша или левша? Надо было этого первым валить...»