Кто сильней - боксёр или самбист? Часть 2 - Тагиров Роман - Страница 20

Кузьма с таким же успехом мог вполне собрать и летучий отряд из своего отделения лёгкой психиатрии и отправиться через уже знакомые подземные ходы партизанить в Западную Германию. И опять же особисты и начальник госпиталя хорошо понимали, что всё же гвардии рядовой Патрикеев в доску свой, советский человек, который только думает и действует не совсем ординарно. Нормальные взрослые мужики начали искать выход из этой ситуёвины.

Вскоре рядового вызвали в кабинет. Седой полковник медицинской службы вышел из-за стола и пожал руку рядовому и по-отечески спросил, как он себя чувствует. Кузьма чувствовал себя не очень-то и хорошо, молодой солдат сильно волновался и понимал, что именно сейчас решается его судьба, и не знал, что ответить военному доктору. На помощь пришёл майор Скворцов:

— Кузьма, скажу прямо — мы посовещались и решили, что есть возможность не комиссовать тебя, а отправить в запас в виду обострения твоего плоскостопия. — Голос особиста затвердел. — Но, и от тебя, гвардии рядовой Патрикеев, требуется никогда и никому не говорить о том, что случилось в американском посольстве и в нашем госпитале. Ты всё понял?

— Товарищ майор, это же военная тайна! Как я могу рассказать и выдать тайну? — удивился советский солдат и тем самым ещё раз закрепил верное решение своих офицеров.

— Это правильный ответ, — задумчиво произнёс полковник медицинской службы и добавил: — Рядовой Патрикеев, можете быть свободным.

Солдат вышел. А полковник, майор и капитан принялись решать судьбы трёх танкистов, трёх весёлых друзей. Из показаний фельдшера Руслана выяснилось, что эти пациенты всех водили за нос, пока весь госпиталь готовился к московской проверке. Сейчас проверка прошла успешно, медицинская воинская часть выдохнула и пришла пора заняться текущими делами. Офицеры приняли решение — завтра прямо с утра быстро собрать консилиум, коллективно проверить танкистов на симптомы предполагаемых заболеваний и отправить всех троих дослуживать в родную часть: водить танки, разгружать уголь и укладывать бетонные шпалы на танкодроме. Отдохнули ребята после неудавшегося суицида, подлечили таблеточками свои слабые нервишки и хватит. Пора и честь знать!

* * *

Своим вечерним докладом майор Скворцов вначале немного огорчил начальника особого отдела штаба армии сообщением о том, что никакой попытки побега солдат на Запад не было. Только было несанкционированное проникновение в фашистский подземный ход в поисках несуществующего продовольственного склада. Но, затем особист военно-медицинской части настойчиво порекомендовал своему командиру всё же прибыть завтра вместе с московскими проверяющими в госпиталь и разложил по полочкам программу посещения: во-первых, знакомство с легендой разведки и контрразведки — гвардии рядовым Патрикеевым. Во-вторых, лёгкая экскурсия по немецким катакомбам, где майор сам лично сегодня видел пару барельефов фашистской свастики. В-третьих, капитан Орлов сегодня провёл удачную вербовку по всем правилам и канонам нашей конторы. То есть московским проверяющим у нас есть что показать, и с оперативной документацией в особом отделе госпиталя всегда был порядок.

Начальник особого отдела штаба армии и сам был не прочь взглянуть на легенду ГСВГ, никогда не был в гитлеровском подземелье и ещё слышал про новую офицерскую баню, специально построенную в госпитале для проверяющих. Подполковник знал, что проверка прошла успешно, и баня пока пустует. Майор Скворцов понял тонкий намёк командира и доложил, что к завтрашнему приезду всё будет готово. А кто же из нормальных мужиков, даже московских контрразведчиков, откажется от русской бани после германского подземелья? А в кабинете начальника особого отдела госпиталя, в самом тёмном углу вдруг опять мелькнула внеочередная звезда на погон майора.

Начальник Особого отдела штаба армии подполковник Галкин (так совпало) вместе с проверяющими москвичами прибыли в медицинскую воинскую часть к одиннадцати утра. За это время в госпитале уже успели обследовать танкистов, вынести вердикт о полном соответствии тонкой душевной натуры этих солдат к несению строевой службы и от греха подальше (подальше от московских проверяющих) отправить всех троих в свой танковый полк через гауптвахту мотострелкового полка. Три танкиста были просто ошарашены такой скоростью смены обстановки. Ещё вчера утром они застраивали молодых в своей палате, а вечером гуляли по немецким катакомбам. Сегодняшний вечер они уже проведут в стеснённых условиях гауптвахты пехоты. Жить становилось всё сложней и сложней. Бойцы даже не подозревали, что вся эта оперативность сыграет только в их пользу. При остром желании особисты госпиталя могли спокойно дать ход показаниям фельдшера Руслана, немного поработать с показаниями разведчика Пати, всё согласовать, закрепить вещдоками в виде фонарика и четырёх банок тушёнки и отправить материал проверки в прокуратуру для возбуждения уголовного дела. А там уже — как карта ляжет...

Гвардии рядовой Патрикеев с утра не терял времени даром. Зная, что его вновь вызовут в особый отдел, привёл себя в полный порядок, благоухал ароматом одеколона «Тет-а-тет» и попросил у старшей медсестры новый госпитальный халат, который аккуратно выгладил и подшил. Оксана Олеговна, тоже зная, что прибудут москвичи, решила сама сопроводить пациента в штаб госпиталя. Для чего принесла из дома новый набор французской парфюмерии, купленный у поляков, и принялась наводить боевую раскраску. Именно для таких служебных выходов в свет в шкафчике старшей медсестры хранился специальный импортный медицинский халат, ушитый строго по её стройной фигуре.

Майор Скворцов, после прибытия своего начальника и московских проверяющих в виде полковника и капитана, приступил к первой части своего марлезонского балета и через дежурную часть вызвал рядового Патрикеева в штаб госпиталя. Прибывшие офицеры с нетерпением ждали живую легенду Группы войск, лично побывавшую в самом логове вероятного противника. Когда в кабинет вошли рядовой и сопровождающая его старшая медсестра, живая легенда сразу ушла в тень.

Офицеры при виде девушки все как один быстро вскочили с мест. А всех резвей оказался молодой капитан-москвич. Что опять подтвердило вековую мудрость: «Я человек и ничто человеческое мне не чуждо» По латыни звучит так: «Homo sum, humani nihil a me alienum puto» Особисты тоже были людьми и имели такие же слабости перед женскими чарами, как все нормальные мужики...

Молодой контрразведчик был так сражён красотой внезапно появившейся старшей медицинской сестры отделения лёгкой психиатрии по имени Оксана Олеговна, как не нашёл ничего лучшего, как вдруг заявить девушке:

— А у нас сегодня вечером банька! Вы тоже придёте?

Все офицеры разом повернули головы к приезжему капитану, а в кабинете начальника госпиталя, полковника медицинской службы Кулманова стало слышно только тиканье огромных немецких напольных часов. Оксана взглядом своих глазищ метнула в капитана такую молнию, что тот сразу сник, уселся обратно и опустил голову. Затем внимательно посмотрела по очереди на остальных мужчин и остановилась на начальнике госпиталя:

— Эрнест Эдуардович, пока любители бани поговорят с нашим пациентом; думаю, лучше будет для всех, если я в дежурной части подожду.

Полковник медслужбы только кивнул, а старшая медсестра добила чужого капитана контрольным взглядом, ободряюще улыбнулась Кузьме и вышла из кабинета. Полковник-москвич с удивлением спросил у коллеги:

— Серёга, ты чего? Ты контрразведчик или где?

Капитан всё ещё находился в лёгкой прострации и, вставая, только смог пожать плечами. Сам, мол, не понимаю, как такое отчебучил. Было видно, что молодой офицер искренне переживает за своё предложение здорового образа жизни незнакомой красавице. Только мудрый полковник медицинской службы, психиатр по образованию, всё понял и обратился к капитану Серёге:

— Молодой человек, девушка очень понравилась? Понимаю! Такую, как наша Оксана Олеговна редко встретишь. Между прочим, Оксана с отличием закончила медучилище, затем поступила в медицинский институт, отучилась три курса на отлично, взяла академический отпуск и сама завербовалась в армию, чтобы помочь своей младшей сестре и престарелым родителям. И мы её здесь все очень любим и уважаем, и в обиду никому не дадим. И вдруг полковник Кулманов обратился к рядовому Патрикееву, одиноко стоявшему в центре кабинета: