Набери мой номер ночью (СИ) - Орлова Тальяна - Страница 40

Оказалось, что Кирилл великолепно танцует — кто бы сомневался? Особенно в том, что ему очень захочется танцевать с такой зажатой мною: шаг в сторону, поворот, тесно прижимает к себе и улыбается своим мыслям.

— Надеюсь, ты теперь проголодалась? — задал вопрос, который прозвучал очень неуместно.

Я сейчас не могла думать ни о еде, ни о вине, а только о штуковине внутри себя и о том, что кто-то обязательно заметит мои неловкие движения, вот тогда я сгорю со стыда. Хотя уже горю — лицо пылает.

— Кир, — я решила, что в людном зале мы не в Теме, а значит, такое обращение допустимо. — Почему ты так смотришь, как будто очень доволен?

— Я доволен.

— Чем именно? Тем, что мне некомфортно?

— Почему нет? Но больше тем, что ты сдаешься, играешь вместе со мной. Твоим смущением. Чувством, что мы наконец-то распределили роли, в которых комфортность определяю я, а ты подстраиваешься.

И ведь снова в точку. Я могла бы улететь в туалет и вытащить из себя эту анальную игрушку, но почему-то вместо того слежу за каждым шагом, чтобы со стороны невозможно было заметить, как мне неудобно. Но зачем об этом говорить так прямо, вынуждая краснеть еще сильнее? Пробурчала себе под нос:

— Ну и радуйся. А мне нормально, не мешает даже. Я, может, только от любопытства и пошла на этот эксперимент.

— Я так и подумал.

— И все-таки я проголодалась!

— Я так и подумал, — он рассмеялся мне в волосы.

С желанием посидеть я явно поспешила — вот теперь стало совсем неприятно. Я ерзала на стуле, не находя удобного положения, но всем своим видом пыталась демонстрировать, что меня ничего не беспокоит. А Кирилл делал вид, что не замечает моей нервозности:

— Как тебе рыба, Маш? Давай другое вино закажем — красное не подходит.

— Думаю, хватит вина. Кир, а может, домой поедем?

— Не терпится? — он с усмешкой махнул официанту, чтобы подошел. — Куда спешить? Ты же так налегала на вино, а этого свидания ждала… как ты там рассказывала?

— А-а, я поняла. Ты меня наказываешь! — я и сама удивилась, что не сразу эта мысль пришла в голову.

И подчеркнуто распахнутые карие глаза подтвердили мою правоту.

— Наказываю? Маш, а за что мне тебя наказывать?

— Не знаю, — я приняла подачу и не собиралась тушеваться: — За то, что не перезвонила?

— Еще варианты, — подначивал он.

— За то, что держала на расстоянии? Так ведь действительно была занята.

— На этом все твои грехи перечислены?

— Кир, — я не злилась и даже начала улыбаться. Все-таки приходила в себя, неловкость оставалась, но она ничего общего не имела с болью, а с таким я вполне способна совладать. — Думаю, ты достаточно прямолинеен, чтобы я не гадала. Неужели совсем мимо?

— Не совсем, — он взял у официанта бутылку белого полусухого и махнул — дескать, сам разольет. — Но и это тоже. У тебя не получится меня дрессировать, Маш.

— Как ты дрессируешь меня?

Он, к счастью, даже не отрицал:

— Как делаю я. Но наши отношения с тобой другими и не будут. И да, я рискую, но задам тебе вопрос: Маш, мы или окончательно вместе, или прямо сегодня расходимся в разные стороны. Это будет неприятно, но вечно загонять тебя в угол и взывать только к рефлексам я не хочу. Ты мне нужна. Но нужна полностью.

Я пару минут смотрела в его глаза и понимала — не врет. Если сейчас уйду, за мной не побежит. Вполне возможно, надоело меня догонять. Или ему всерьез требуется мое безоговорочное согласие на все, что будет дальше? А я смогу уйти? Смогу, зная, что вот именно он и именно теперь не пойдет следом? Смогла бы, наверное, до того, как осознала чувства к нему. Теперь уже невозможно.

— Я остаюсь, — сказала почти твердо. И запоздало похвалила себя за смелость.

Он опустил голову, но я смогла рассмотреть улыбку. Счастлив? Я не удержалась от тихого вопроса:

— Ты на самом деле рад, Кир?

Мужчина поднял на меня взгляд, полный плещущегося довольства, но сказал не то, что я могла ожидать:

— Не совсем. Есть еще пара пунктов, раз основной мы уладили. Сними этот ошейник и убери куда подальше, чтобы я его не видел, — он обратил внимание на мою бровь, которая от иронии поднялась. И признал почти нехотя: — Да, ты угадала, меня это взбесило.

Ну, хоть какие-то человеческие эмоции — а это значит, что не все потеряно.

— Кир, если тебе он не нравится — ты и сними, — предложила я.

— Как скажешь.

Он приподнялся, чтобы спокойно дотянуться до меня, взял ошейник спереди и коротко рванул. Пара серебряных вставок отлетела на пол, а сам ошейник был откинут на другую сторону стола. Да уж, не очень-то нежно. И с чего я взяла, что он обойдет столик и будет возиться с застежкой? И больше от разочарования прошипела:

— Больно.

— Неправда, — он уже снова откинулся на спинку стула. — Это декоративное украшение, не созданное для жестких игр. Больше как раз для того, чтобы их срывали, не причиняя нижней никакого вреда. Что-то наподобие «одежду в лоскуты от несдерживаемой страсти» — зрелищно, но на самом деле в реальности все продумано и для таких сценарных ходов, чтобы получалось красиво, быстро, а не смешно.

— Говоришь так, будто сам их производишь!

— Говорю так, будто сам их неоднократно покупал нижним и точно знаю свойства этого декора.

Мне не понравилось косвенное упоминание его бывших, но я этого показывать не намеревалась:

— А-а, то есть они тебе нравятся? Раз сам покупал. Но мне не подошло?

Он мягко, очень ласково улыбнулся, вот только улыбка во взгляде никак не отразилась.

— Маш, тебе идет буквально все. Но атрибуты подчинения выбираю я, а не ты.

Я отвернулась, больше не в силах выдерживать сканирующий взгляд, и пробурчала:

— Надо же. Хотела сделать ему приятное…

— Неправда. Не хотела. А вот чего ты хотела — я так и не могу от тебя добиться.

Признаний хотела, понятности, стабильности, надежд хотела — да-да, как самая романтичная девица в мире, хотя никогда такой не была. Спровоцировать на эмоции собиралась, перехватить инициативу, показать, что не всегда будет так, как хочет он, — я готова подчиняться в сексе, но не стану ломаться в жизни. Ни под него, ни под это все сильнее накрывающее чувство. Трахнуть его хотела, а потом уйти, чтобы скучал, ждал и волновался, не ушла ли навсегда. И снова прийти, чтобы радовался приходу, а не воспринимал меня как данность.

— Кир, поехали домой? — я почти в точности повторила его улыбку. — Надоело болтать. Хватит с меня романтического свидания. Особенно после того, как ты… уже меня завел, — и показала взглядом на подсобку.

— Ты выглядишь какой угодно, но только не заведенной.

— А что, — я вскинула брови, — если я выражаю свое желание, то твое уменьшается? Только ты можешь инициировать близость?

— Вообще-то, да. Но пока наши отношения в такой стадии, что позволю тебе в чем-то рулить. Тебе самой-то нравится рулить?

— Очень! — я немного преувеличила. — Так поедем? И да, эта штука внутри меня не возбуждает.

Кир усмехнулся:

— Было бы странно, если бы возбуждала, ведь у женщин там нет ни одной эрогенной зоны. Она растягивает — вдруг ты созреешь и для этого опыта?

— Не созрею! — чуть резче, чем собиралась, перебила я. — Не сегодня уж точно.

— Окей. Тогда она должна хотя бы смущать. Но вижу, ты и с этим справилась. Маш, ты адаптируешься так быстро, что у меня ноги от восторга подкашиваются.

Он и сам, наверное, не понял, что этим комплиментом меня подбодрил, придал еще больше решительности. Я встала и призывно улыбнулась:

— Тогда поехали к тебе, надо срочно что-то сделать с нашими подкашивающими ногами.

Кир не стал спорить. Он бросил крупную купюру на столик и тоже поднялся, протянул мне руку, которую я приняла не без удовольствия, провел через зал. Я засчитала одну малюсенькую победу, ведь он явно хотел остаться. А грандиозные планы строятся из малюсеньких побед, коих на моем счету почти и не было. Правда, всю дорогу домой молчал. Но я уже знала, что буду делать дальше — раз секс должен инициировать он, то я его опережу. Ведь в этом нет притворства — мы оба друг друга хотим, я-то уж точно в этом вопросе себе не вру. А по каким правилам это будет происходить — решает не только он.