Набери мой номер ночью (СИ) - Орлова Тальяна - Страница 34

— Умница. Видишь, это несложно.

Но было сложно, да еще как. Глаза закрывались сами собой от пронзительного удовольствия, а когда они закрывались, то резкое движение внутри вызывало ощутимые спазмы.

— Семь…

— Ага, семь, — больше всего уничтожал его голос, ненормально спокойный для такой ситуации. — Другие варианты будут?

— Кир… я сейчас… сейчас не могу сосредоточиться…

— Почему? Я же могу. Или, по-твоему, я сейчас не испытываю удовольствия?

— Потому что ты возбуждаешься от контроля!

— А ты?

— А я ничего не контролирую, когда возбуждаюсь…

— Ого! Вот это признание. Сама его суть заметила?

И новый, пронзительный толчок, от которого все тело прошило спазмами — еще не оргазм, но я отчаянно хотела двигаться в этом направлении:

— Восемь… — я уже вообще не понимала, что говорю, лишь бы не останавливался.

Он резко выдохнул — быть может, был разочарован. Или наоборот, разрешил себе сорваться с цепи. И начал входить быстро, жестко. Подхватил меня под колено и приподнял его вверх. Это для меня оказалось слишком, но я зачем-то — просто по какой-то запрограммированной инерции — вспомнила и о другом условии:

— Можно я?.. Я близко к…

И меня скрутило до окончания фразы. Кир тут же отстранился — он просто смотрел, как меня корежит под ним от нестерпимого удовольствия. И через несколько секунд подхватил меня за голову, усаживая. Заговорил мягко, успокоительно:

— Ничего, Маш, этому научишься. Рот открой.

Он водил рукой по члену прямо перед моим лицом. Я кое-как открыла затуманенные глаза. Сейчас он кончит мне на лицо, но я в таком состоянии, что пусть делает что хочет — умоюсь, не сахарная…

— Рот открой! — рявкнул, выдергивая из тумана.

Сперма попала мне на язык и подбородок. Неприятная, странная на вкус. Но тут же возле моего лица показалось его, а тон снова прозвучал ласково:

— Проглоти. Сможешь? Проглоти и открой снова — покажи мне.

Я смогла. Этот демон просто делает из меня ту, которой я никогда не была. И почему-то сразу после этой извращенной демонстрации он наклонился и прижался губами к моим. Потом бережно уложил на постель, давая отдохнуть. Произнес, глядя в потолок:

— Хм… А кстати, миссионерская поза не так уж скучна. Никогда не замечал.

Я бы усмехнулась, если бы нашлись силы. Но почему-то очень хотелось задать вопрос — он всплыл откуда-то из недр изможденного тела и прозвучал, удивив меня саму:

— Кир, а ты однолюб?

— Что? — он скосил на меня взгляд. — А это здесь при чем? Слушай, если хочешь еще подремать — лежи. А я пойду в душ схожу и закажу нам обед. Я уже говорил, что не умею готовить?

— Говорил…

Я действительно еще долго валялась в его постели, то засыпая, то просыпаясь. Он вышел, тихо прикрыв дверь, и все это время меня не тревожил. Зачем я вообще о таком спрашивала? Глупость какая-то. Интересно, это от обилия оргазмов в единицу времени мозг отказывает?

Весь день мы провели вместе. Пообедали едой из ресторана. Он много шутил, и я даже смеялась. Вообще-то, Кир-дневной мне давно нравился — чрезвычайно легкий в общении человек, способный поддержать любую тему и каждую перевернуть в шутку. А Мастер-ночной… нет, он мне не нравился, но вызывал иррациональную страсть. Кажется, я запуталась в эмоциях, но уже согласилась встречаться с ним.

После знатного перекуса пошли гулять и по пути завернули в кинотеатр. На последнем ряду весь фильм остервенело целовались — точь-в-точь подростки, впервые друг до друга дорвавшиеся. И потом сидели в кафе возле дома, остывая от недавних поцелуев. Он много смеялся — он вообще в последнее время много смеется. А я была готова смеяться от того, что смеется он.

О реальности я вспомнила, лишь увидев красавицу Kia у подъезда.

— Да брось, Маш, — Кирилл сразу проследил за направлением моего взгляда. — Оставайся. Хотя бы до завтра. Обещаю, что дам выспаться. У меня и самого рабочая неделя начинается, так что можешь не сомневаться. Неужели ты все еще боишься, что я свой диктат направлю тебе во вред?

Я в его обещаниях и не сомневалась. Но уверенно покачала головой:

— Нет, я поеду. У меня вся одежда дома.

— Про переезд пока тоже лучше не упоминать?

Я улыбнулась и кивнула. Все-таки с ним можно иметь дело — звереет он, только когда возбуждается. Прощальный поцелуй завел даже посильнее, чем в кинотеатре, но на мое решение не повлиял.

Из Москвы выбралась без пробок, но уже на трассе резко свернула к обочине. Что вообще это было? Что именно произошло за эти два дня, кроме того, что я, кажется, обзавелась любовником-садистом? Я ему нравлюсь очень сильно. И он действительно хочет, чтобы я перебралась к нему, предложение было озвучено несколько раз. Ни на секунду в этом не сомневаюсь. Но притом вопрос о любви или влюбленности не был поднят ни разу. Мы хотим друг друга, да мы целуемся так, что можем разогревать залы… но Виталий Алексеевич уверен, что единственная любовь у его брата уже была.

Я упала лицом на руки и разревелась, не отдавая себе отчета. Куда я влезла? Зачем я вообще согласилась на секс? Зачем — о, господи — пошла с ним гулять и улыбалась, как счастливая дура, от того, что он не выпускал мою руку? Влюбиться в полного доминанта — это, как оказалось, полбеды. Можно как-то подстроиться, а если что-то будет совсем поперек воли — прямо об этом сказать, чтобы подстраивался он. Но влюбиться в полного доминанта безответно… и бесконечно сжирать себя ревностью к той, к кому даже ревновать не позволено… Чем я думала, когда соглашалась на этот безумный уикенд? Реально предполагала, что после он мне станет нравиться меньше? Ну да, так ведь со всеми женщинами после горячих оргазмов и происходит. Галя, Галя, исчезни уже наконец, скройся из глаз, из мыслей, из его и моей голов… и покойся с миром. Я не плохой человек. Хотя чего уж там — плохой, раз так думаю о давно почившей.

И как раз в этот момент раздался звонок от клиента. Надо же, а они будто сговорились — два дня тишины, чтобы я совсем ни на что не отвлекалась и безропотно тонула в болоте. Обслужила по первому разряду — «Казанова» даже не услышал, как я пару раз в начале хлюпнула носом. Но зато именно этот звонок отрезвил, привел в себя. Чего это я здесь расклеиваюсь? Я — работница самой циничной на свете профессии — обязана быть независимой стервой. Это я здесь хладнокровная скотина! Да я любому демону фору дам, а подчинялась только потому, что мне это нравилось! Да-да, меня заводят его игры и его игрушки, я этим пользовалась с таким же наслаждением, как и он. И уж я точно не лью слезы из-за мужиков, в том числе самых классных. Из-за меня ревут, меня жаждут, обо мне мечтают! Разнылась тут, дуреха, хотя ни одной стоящей причины не придумала. Смешная, нелепая дуреха.

Интересно, а Кир умеет плакать? Или свое он уже давно выплакал? На меня и слез его не осталось, не только чувств? Что мне вообще от него осталось, кроме его игр? Мысли снова покатились с победного триумфа вниз. Да вашу мать…

Глава 22

Я напилась. В шумном ночном клубе, впервые за несколько лет, если вообще со мной такое бывало — чтобы до полной невменяемости. Напарница по распитию Ольга в сравнении со мной пребывала в здравом уме и твердой памяти:

— Ты б еще в такси устроилась работать, болезная! Не боишься с такой мордашкой по хатам вечерами шастать? Люди разные бывают.

Я кое-как управляла языком:

— Да чт-то ты… Фирма с-солидная, к-клиенты тоже… И я ж не спиртное развожу, чтобы нарываться… И н-не ночью же…

— Ясно. Тогда вернемся к недостаткам твоего Кирилла Алексеевича. Два оргазма за первую ночь, я правильно поняла?

— Эт-то не про недостатки, Оль. Ты совсем меня не слушаешь? Он такой мудак…

— Слушаю. И самое важное вычленяю. Мудак, однозначно, зла на него не хватает. У меня за последние полгода полтора оргазма не наберется. А что с ним еще не так?

— К-красивый… что скулы сводит… Умный, аж колени трясутся…

— А-а. Ну это вообще непростительно. И жить вместе предлагает?