Если (ЛП) - Джонс Н. Г. - Страница 33

Эш улыбнулся, но улыбка была напряженной. Он все еще был немного истощен.

— Конечно. Заставь ее сиять, как она сияет в моих глазах.

***

Перед последним большим прослушиванием я выпила слишком много воды. Вот почему я так сильно хотела в туалет и оказалась там, подслушивая, как эти девушки меня высмеивают. Мне не нужен был подобный негатив в моей жизни, поэтому я не стала пить много воды утром, и сейчас мое горло было сухим как в пустыне, когда я стояла перед Джорданом, Аланой Роше Демилл и главным продюсером «Танец Ноктюрн».

Я не могла поверить, что АЛАНА была здесь, но, очевидно, она сильно верила в этот проект и будет контролировать все, включая кастинг.

— Вы готовы? — спросил Джордан совершенно без эмоций, как будто не видел меня в душе или не совершал набег на мой холодильник сотни раз.

Я прочистила горло, отчаянно пытаясь получить хоть немного влаги, и кивнула. Он нажал «воспроизведение» на iPhone, подключенному к колонке, и заиграла песня «Never is a Promise» Фионы Эппл. Меня попросили прийти с оригинальным произведением, и я провела последние две недели неистово, подбирая его.

Вытянув руку в первом такте, я закрыла глаза, и нервозность, от которой покалывало мою кожу, растаяла как теплый воск. Я была бесстрашна. У страха не было выбора. Я должна все сделать правильно. Если я провалюсь, то я не заслуживаю находиться в ЛА. Я просто соберу свои вещи. Люди готовы убить за такую возможность, и я должна поступить справедливо.

Я едва помнила сам танец, так как каждое движение было своим собственным отдельным моментом времени. И вот стихает последняя нота, и я стою в поклоне.

Я подняла голову, ища в обычно безэмоциональных глазах намек на уверенность, и я заметила вспышку улыбки Джордана, означающую, что все прошло хорошо.

Я ожидала, что меня отошлют. Но Алана прошептала что-то Джордану, затем наклонилась и пробормотала что-то продюсеру. Она посмотрела на меня, подняла палец, жестом показывая подойти к столу.

Я хотела подбежать к ней, но мое тело двигалось с трудом, будто тащилось по грязи. Алана была элегантной женщиной среднего возраста, ее телосложение и поза до сих пор бесспорно относили ее к танцовщице. Ее с проседью волосы были прямыми и подстриженными до плеч, на ней был надет безразмерный свитер, который должен был казаться громоздким, но хорошо сидел во всех нужных местах.

Когда я оказалась у стола, она пригласила меня подойти ближе, я наклонилась, и она сжала мое лицо рукой, на которой было несколько громадных колец, резко поворачивая мое лицо из одной стороны в другую.

— Ты не получала много работы из-за своего лица? — спросила она со слабым французским акцентом. Алана ослабила свою хватку, и я резко выпрямилась. Мои глаза переместились к Джордану и другому парню, но по их выражению лица, казалось, им было так же некомфортно, как и мне. Я должна была обидеться и, возможно, выбежать из зала, но Джордан предупредил меня, что она необычная и было что-то такое в ее прямоте — в индустрии полной обмана — это было комфортно.

Поэтому я едва покачала головой.

— Ну, большинство людей идиоты, которые не могут рассмотреть истинную красоту, если она не jeté’ (прим. перев. с фр. находится) у них перед носом, — сказала она в отвращении. — Если бы эти придурки потратили меньше времени, рассматривая несколько шрамов и больше фокусируясь на твоей технике и силе духа, они бы заметили, что ты отличная танцовщица.

Уголком глаза я увидела, как Джордан заулыбался во все зубы. Он понял, что она сделала мне комплимент.

Этим вечером мне позвонили. Я буду участвовать во всех трех актах «Танец Ноктюрн», не только у Джордана.

21 глава

Бёрд

В эту ночь мы с Эшем праздновали, поедая пиццу на крыше. Это стало нашим постоянным тайным местом сборищ. Пока он болел, с его разрешения я собрала все его рабочие принадлежности и спрятала внизу в шкафчике. Сейчас мы были окружены просто черной смолой, покрытой брызгами яркого цвета.

Время от времени, особенно в ночное время, Эш становился обеспокоенным, когда находился в закрытом пространстве. Он не любил стены, потому что из-за них чувствовал приступы клаустрофобии. Крыша служила источником пространства и свежего воздуха. Мы провели несколько идеальных ночей, когда он не мог уснуть, сооружая импровизированную кровать и засыпая там.

Именно в эту ночь Эш впервые признался мне в любви.

— Кушать подано, худышка! — сказала я, открывая коробку с пиццей.

— Кто бы говорил, птичьи ножки.

— Удар ниже пояса! — я игриво дразнила его.

— Ох, я люблю твои ножки, — сказал он, притягивая одну к себе и нежно целуя внутреннюю часть моей голени. — Длинные, подтянутые, кремовые...

Я захихикала.

— С другой стороны, твои ступни. Никто не предупреждает тебя, когда ты начинаешь встречаться с сексуальной танцовщицей, что ты сначала должен проверить их. — Он схватил мою ступню, когда я попыталась вырваться из его хватки.

— Эти ступни собираются танцевать во всех актах «Танец Ноктюрн», — сказала я, насмешливо сгибая и растягивая пальцы на ногах. Я была очень счастлива, что Эш чувствовал себя лучше.

— Думаю, я готов снова рисовать.

— Это здорово. Но, пожалуйста, береги себя на этот раз. Ты не должен снова доводить себя до истощения.

— Знаю. Не буду.

— Потому что ты нужен мне здоровым, и я не хочу снова видеть тебя в том состоянии. Ты не можешь снова так оставить меня. Все только начинает налаживаться.

— Я не оставлю.

Он посмотрел на меня с лукавой ухмылкой.

— Что? — спросила я.

— Ничего. Я просто подумал. — Эш ухмыльнулся. — Ты смелая маленькая птичка.

— Смелая?

— Да, и решительная.

— И как ты пришел к таким выводам?

— Ты переехала в ЛА, обеспечивала себя сама, когда твои родители могли заплатить за то, что они хотели для тебя. Ты вкладываешь свою душу в прослушивания, где люди судят тебя, и ты продолжаешь это делать. А также я пришел к этому выводу из-за того... как ты проявила себя в ночь нашего знакомства. Я повел себя как мудак. Так и не поблагодарил тебя. Это было невероятно смело, ты храбрый человек. Думаю, самая храбрая из всех моих знакомых. Это редкое качество, ты бы понравилась моему отцу.

— Почему ты так говоришь?

— Он всегда рассказывал о людях в военном деле, и о том, что видел. О том, как люди рисковали собой ради кого-то другого. А ты даже не знала меня, Бёрд. Как я и сказал. Смелая.

— Или невероятно глупая.

Он поднял свой кусок пиццы.

— Неа, для некоторых смелость может выглядеть именно так, особенно для трусов.

— Глубокая мысль. Ты сам это придумал?

— Я бы хотел сказать да, но это звучит слишком хорошо.

— Ну, спасибо. Рада, что хотя бы один человек не считает меня абсолютно глупой.

Он покачал головой.

— Я должен кое-что тебе сказать.

Когда люди говорят подобное — не жди ничего хорошего.

Мой желудок скрутило. Я всегда боялась, что существует что-то недосказанное, но все шло хорошо, и я убедила себя, что дело во мне — я всегда жду чего-то плохого.

— Что? — я пыталась звучать спокойно, но слова вышли с долей паники.

Эш опустил взгляд, колеблясь. Мое сердце забилось быстрее.

— Я люблю тебя. — Его бледно-нефритовые глаза встретились с моими.

Я чувствовала себя будто в фильме про супергероев, где девица в беде падает навстречу своей смерти, и затем из ниоткуда вылетает герой, подхватывает ее и взлетает в небо. Из крайности в крайность.

Эш был моим супергероем, за исключением того, что вместо сверхчеловеческой силы или способности летать, у него была суперчувствительность и волшебная кисточка.

Не знаю, почему, но я расплакалась. У меня не просто были глаза на мокром месте, по моим щекам текли слезы. Думаю, из-за того, как далеко зашел человек передо мной. Он был тем, кто даже не хотел защищать собственную жизнь, тем, кто всегда опускал голову, хотел быть забытым. А сейчас он пришел в себя.