Если (ЛП) - Джонс Н. Г. - Страница 18

Я выжал зеленый и белый, и показал ей как смешивать для правильного оттенка. Затем сказал ей наносить короткие, отрывистые штрихи, но ее были, прямо скажем, детские и неуклюжие.

— Нет, посмотри, ты пытаешься нарисовать дерево. Тебе нужно просто сфокусироваться на листе, а затем потянуть туда, где свет падает на лист, даже лист, который ты видишь как зеленый — вбирает много оттенков зеленого.

— И вот почему я танцовщица, — сказала Бёрд.

— Вот, — сказал я, захватывая часть ручки кисти сзади, — позволь мне направить тебя. — Это была ошибка. Ее лавандовый запах становился сильнее, и я также мог ощущать запах ее фруктового шампуня, и ее изгибы, которые прижимались к моему паху. Тепло прокатилось по задней части моей шеи и к моим кончикам пальцев, и хоть я и держал дерево, но чувствовал теплоту уютного одеяла, накрывающего меня.

— Хорошо, — сказала она, едва шепча. Ее голос превратился в прозрачные лазурные и цвета морской пены волны в моей линии прямой видимости.

Я скользнул пальцами к концу кисточки, так чтобы моя рука была над ее нежной рукой. И дерьмо, я просто мужчина, и просто хотел ее так сильно. Но я сфокусировался на пустом листе на мольберте.

— Так ты начинаешь мягко, неуверенно, пока не найдешь ритм. — Мои слова были легким ветерком у ее уха, — просто расслабься. — Я осторожно направлял ее руку, и она позволила мне вести. Я использовал руку своей музы, чтобы заполнить холст зелеными мазками. — Это будет основа, но скоро мы заполним ее коричневым и оранжевым, и даже розовым.

— Мы? Ты сделаешь всю работу, но мне нравится это,— сказала она завороженно, как будто была в том же трансе, что и я. Она отклонилась назад, положив свою голову на переднюю часть моего плеча. Мое сердце так сильно билось, я боялся, что она ощутит это. Я направил ее руку к чашке с водой, и она опустила кисть. Но я не отпустил ее. Я не хотел отпускать, и я также не думал, что она хотела этого.

— Давай вернемся к этому, мы можем работать над этим каждый день понемножку, — сказала она, поворачивая ладонь так, что она могла переплести свои пальцы с моими. Тепло было везде, как прилив теплой воды, подталкивающий меня делать то, чего она хотела.

— Теперь я покажу тебе как танцевать.— Она сделала поворот, используя мою руку, затем повернулась лицом ко мне. Ее кожа сияла сквозь крошечные веснушки на носу и ее щеках.

Заиграла следующая песня в альбоме.

— Я люблю эту песню, — сказала Бёрд, потянув меня к отрытому пространству на полу, когда начала играть «How Can You Mend a Broken Heart».

— Есть единственный способ танцевать под подобную песню, — сказала она, делая шаг ближе, перемещая мои руки к ней на талию, когда она обернула свои вокруг моей шеи.

Это было чересчур. Калейдоскоп оживленных цветов, сильный запах лаванды, сладкий вкус, как нектар, цветущий теплом через мое тело.

Я всего лишь мужчина.

Мы нежно раскачивались из стороны в сторону, наши тела окутывали друг друга, как мягкие волны. Она была высокой, и поэтому мне не требовалось почти никаких усилий, чтобы касаться ее носа своим, я даже не чувствовал, что это происходило. Наши лбы встретились, ее маленький носик прижался к моему. Все усилилось. Сливовый, пурпурный, лаймовый и кобальтовые цвета превратились в звезды, проходящие через свои жизненные циклы. Они рождались, жили и умирали прямо перед нашими глазами, так что я чувствовал, что если не сделаю чего-нибудь, то задохнусь от всех цветов, вкусов и ощущений.

Затем мои губы прикоснулись к ее: пухлым, упругим, мягким. Ее поцелуй был самым вкусным, что я когда-либо пробовал. Это было не из-за синестезии, это был ее настоящий вкус, и ощущение ее полных губ, прижатых к моим, было бесконечным. Я ждал пощечины, но ее не последовало. Ее нежные руки притянули меня ближе, пока мы не стали одним целым. Она так нежно потянула мою нижнюю губу, я мог почти пропустить это чувство, если бы не сфокусировался на этом моменте. Даже с закрытыми глазами, я мог видеть глазами своего воображения, вихри быстро движущихся цветов, что закручивались вокруг нас. Тепло обрушилось на меня как водопад. Ее прикосновения были как ветер.

Я знал, что сделал что-то ужасное. Пересек грань, к которой даже не должен был подходить.

Но я просто мужчина.

Я провел пальцами по спине по хлопку ее майки, над ее задницей, и мы переплелись. Я чувствовал, как растворяюсь в ней, наши цвета закручивались в ослепительных кругах, как краски, которые растекались на вращающемся столе. Мне нужно было остановить это, но волны тепла, которые были нежные, прежде чем полностью накрыли меня как бушующая река, притягивали меня ближе к ней. Она была такой мягкой, все в ней было бархатистым и гладким, и от этого мои поцелуи становились грубее. Я пропутешествовал к изгибу ее нежной шеи, к месту за ее ушком и втянул ее запах, намек на мыло с поцелуем цветка, что только я мог ощущать. Я прижался губами к секретному местечку, и она выпустила стон, звук, который я прежде не слышал от нее, и я увидел кое-что новое в ее голосе: небольшой всплеск золота и фиалки, что взорвался и исчез как фейерверк.

Ты должен остановиться, Эш.

Боже, я не хотел. Больше чем что-либо я хотел пройти весь этот путь, чтобы исследовать каждый сантиметр ее гладкой кожи, увидеть различные тени и формы ее стонов, и вкусить остальной вкус ее тела, но у меня были правила. Я утвердил эти правила для себя годы назад, и были причины для них. Воспоминания о смерти вспыхнули передо мной, и тепло, что проходило через меня, стало таким холодным, мои губы почти стучали друг об друга.

Вкус ее поцелуя превратился в кислое молоко. Лаванду поглотил бензин. Я должен был заставить себя вспомнить. Я должен был найти способ борьбы с этой обрушившейся волной.

Черт побери, прекрати, Эш!

Наконец, мои рациональные мысли закричали достаточно громко, чтобы услышать их, и я отстранился. Она смотрела на меня несколько секунд, ее взгляд был пустым, губы слегка приоткрыты. Я понимал ее замешательство. Лишь секунду назад я поглощал ее, но я не мог позволить переключателю щелкнуть. Сейчас я боялся, что было поздно. Я должен был уйти.

— Все в порядке? — спросила она, кладя руку на мою щеку. Я сделал шаг назад. Попятился от ее прикосновения, как будто она отталкивала меня, когда на самом деле все, что я хотел, отнести ее на футон и поглощать каждую часть ее тела.

— Да. Мне жаль. Я не должен был делать этого. — Я пытался выставить все, как будто это была моя вина, дать ей выход из этого положения.

— Здесь не о чем сожалеть, — сказала она. — Я тоже хотела этого.

Аххх. Она все усложняла для меня, я должен был отказаться от нее, как кто-то отказывается от наркотика. Быстро и без лишних церемоний.

Это буквально было больно. Было больно отвергать ее. Было больно так, что мой член пульсировал. Все это было гребаным отстоем — но мне нужно было немного воздуха. Стены стали давить на меня. Я не должен был нарушать своих правил, я разбил их. Я должен был выбраться из этих стен. Они все больше сужались, ее небольшая квартирка опускалась на меня.

— Я... я ухожу.

— Я сделала что-то не так? — спросила она.

— Нет, это не ты. Я просто должен уйти, — сказал я. Мне просто нужно было пространство. Я должен выйти наружу и подальше от нее. Мое желание к ней душило меня.

Она стояла беспомощно, когда я схватил свою сумку.

— Мне жаль, — сказал я, когда открыл дверь.

11 глава

Бёрд

Джордан ввалился в мою ванную, чтобы воссоздать живую версию сцены в душе из фильма «Психо».

— Мы идем тусоваться сегодня, — триумфально объявил он.

— И это не могло подождать, потому что...? — спросила я, ополаскивая волосы.

— Потому что ты вела себя действительно чертовски странно на этой неделе. И я не мог выдержать это. Это срочно.

Брр. Иногда я хотела, чтобы он не был таким хорошим другом. Я просто хотела побыть одна после унизительного спора с Эшем.