громопотама останавливала, мне этот слизняк на один взмах ресниц, даже Шуриных. Но для начала я отвернулась и наклонилась к сыну: Паш, все хорошо. Я хочу поговорить с папой, а ты пока найди Антона

и идите в машину. Да кто их с тобой отпустит! начал было снова

возбухать Виктор, но у меня к этому моменту кончилось терпение, и, чтобы не пугать ребенка, я всего лишь чуть сместилась в сторону и

изо всех сил наступила каблуком на торчащие из пыльного шлепанца

пальцы бывшего мужа. И одновременно взяла его за руку, особым

образом нажав между большим пальцем и ладонью. Никакой магии, никакого насилия. А пальцы у Шуры, как выяснилось, вовсе не

слабенькие, и мышцы есть еще бы, тут их «фитнес» не нужен, потаскай-ка сумки из магазинов и всю жизнь детей на руках, мускулы

отрастут, как у профессионального наемника. А на точку-то даже

несильно нажимать надо, важнее за кисть придержать, чтоб не

вырвался. Паш, позови Антона и идите в машину, все еще улыбаясь, я

свободной рукой погладила сына по светлым всклокоченным волосам.

Папа больше не сердится и не возражает. Папа, может, и сердился. И

сказать хотел много чего. Но у него от общего когнитивного

диссонанса вкупе с болевым шоком голос пропал. Я же продолжала

стоять на его тапке новой туфелькой и не отпускала мужскую руку, время от времени меняя степень нажатия, чтобы ему скучно не было.

Жаль, что дважды такой трюк не провернешь, просто потому, что

рослый здоровый мужик гораздо сильнее и если захочет по-

настоящему вырвется и в пыль вколотит любую женщину. Ну, ту, у

которой магии нет. Сейчас его переклинило просто от неожиданности.

Он же перед собой видел Шурочку, которая за всю жизнь никого

пальцем не тронула и голос не повысила. И на тебе Во двор выскочил

одетый в куртку Антон с перекинутым через плечо рюкзачком, зыркнул на нас обоих исподлобья и молча проследовал за ворота, волоча за собой Пашку. Ох, чую, еще и с ним предстоит объясняться.

Но это потом. А сейчас у меня тут Витенька в себя пришел. Резко

выдернул руку и оттолкнул меня так, что, не будь я заранее готова, отлетела бы шагов на пять. Из красного бывший муженек сделался

бурым от ярости, и стало ясно: шутки кончились. Шурочка в кармане

замерла, как мышь под метлой, я чувствовала ее страх, и от этого

боевая ярость только поднималась еще более высокой волной, которую

я старалась не расплескать. Виктор уже открыл рот, явно готовый

разразиться громкой площадной бранью, когда я быстро шагнула к

нему вплотную и резко схватила за кхм ну, на нем были надеты

просторные штаны из довольно тонкой и мягкой шелковистой ткани

темно-синего цвета, поэтому сжать и чуть выкрутить самое дорогое

оказалось просто. Тут опять же магии не надо, только решимость и

немного тренировки. И неожиданность, да. Такой наглости обычно

мало кто ожидает. Если ты, тролль вонючий, еще раз в присутствии

детей позволишь себе меня обозвать, я тебе его на хер оторву, понял?!

прошипела я в лицо разом побелевшего мужчины. Наедине хоть

оборись, хоть все ругательства самые грязные вспомни, на слова твои

мне плевать с высокой башни. Но дети этого слышать не должны!

Понятно? Понятно прохрипел Виктор, глядя на меня оловянными

глазами, в которых плескалась равномерная смесь полного отролления

и страха. Ага, почувствовал ле-егонький такой разряд магии льда, проскочивший у меня между пальцами той руки, которой я держала

его за средоточие мужской доблести. Витенька! потрескивающий от

напряжения воздух вдруг прорезал голос свекрови, доносившийся

откуда-то сверху. Витенька, эта не приехала еще? Позвони, пусть по

дороге купит молоко, мне кофе выпить не с чем. Хоть какая-то польза

от курицы. Я подняла глаза и узрела старую воблу в банном халате и

полотенце, намотанном на голове, расположившуюся у перил на

маленьком балкончике, нависающем над двором. Грымза близоруко

щурилась в полутьму и сосала длинную тонкую палочку, из которой

шел дымок. Лицо этой дамы было намазано чем-то черным и жирно

блестящим, больше всего похожим на болотную грязь. «Это маска на

лице и волосах, очнулась вдруг Шура, и, хотя голосок ее звучал все

еще потрясенно и неуверенно, вроде бы совсем помирать от шока она

не собиралась. Из грязи Мертвого моря. Дорогая, как будто они в том

море золото растворили Ши, слушай, отпусти ты придурка, а то он

сейчас того кажется неприятно будет, если по руке потечет». «Тьфу, жабкин прыщ тебе на язык! возмутилась я, и правда отпуская поганца