Разрушитель (СИ) - Успенская Ирина - Страница 77

– Говори.

– К кирене Валии и к кирене Зире часто ходит замковый ксен, каждый раз после его визита обе женщины начинают смотреть друг на друга с напряжением и злостью. А сегодня я подслушала, как он утешал плачущую Зиру. – Паулина подняла на Алана взгляд. – Вы можете мне не верить, но после его слов ваша жена легла отдыхать с яташем под кроватью и охраной в комнате. Он не говорит прямо, но постоянно уговаривает кирену беречь себя, осторожничать, не доверять никому и просить вас не покидать ее до родов, потому что только вы сможете защитить ее, иначе она может потерять ребенка. Здесь много недоброжелателей. Он... как бы это сказать, нагнетает? А беременные женщины, они очень слабые. Вы меня понимаете? – Она смотрела требовательно и немного виновато. – Я убийца, а не шпион, мне сложно вести беседы, но я женщина, и чувствую, что этот ксен специально ссорит ваших жен.

– Э, глупо это все, – отозвался Иверт. – Зачем ему ссорить женщин?

– А что мы о нем вообще знаем?

– Он пришлый, появился здесь чуть раньше нас. Его брат Чех привел. Ночевать уходит в город, в крепости остается только в праздники или непогоду. – Иверт сладко зевнул. – Взывающий. Больше ничего не знаю. Говорят, что у него есть жена и сын.

– А еще от него пахнет, – задумчиво сообщила женщина. – ...

– Глупым туманом? – неуверенно перевел Алан.

– Этой травой лечат кобыл. – Иверт взлохматил волосы. – Хочешь сказать, что ксен разводит лошадей?

– Если пить отвар этой травы, то роды наступают раньше срока. Ею гулящие девки вытравливают нежелательный плод. А если пить отвар постоянно, то беременность не наступит, – хмуро произнесла Паулина. – Еду и питье Зиры я сейчас проверяю, но я не друида, а запах можно замаскировать!

Неприятно екнуло сердце, и стало страшно. За ребенка страшно... Алан его уже любил всем сердцем, и от мысли о возможной потере спазмами свело желудок, а пальцы сами сжались в кулаки. Мужское и женское начало сплелись в единый оголенный нерв, два голоса в голове слились в один, и это был утробный рык зверя, а не мысли нормального человека.

Стоп, возьми себя в руки!

– Как может рассуждать враг? – Алан прикусил губу, бездумно глядя на притихшую Паулину. – Между мной и женами нет особых чувств. Зира имеет на меня влияние только потому, что носит моего ребенка, а я своих детей не бросаю. Исчезни ребенок, исчезнет из моей жизни и женщина. Этот ребенок мешает всем... Валии, Турену, Дару, Наместнику...

– И врагам отца, он усилился союзом с тобой, – хмуро добавил Иверт. – Если ты выгонишь Ласку, его авторитет упадет.

– Вы видите проблему с одной стороны. – Паулина посмотрела на Иверта. – Но если цель не в этом? Если цель - задержать герцога в крепости? Ведь если что-то случится с Зирой или ребенком, если будет угроза здоровью, если она просто заболеет, то вы останетесь рядом. У вас репутация любящего отца и верного мужа. Те, кто планировал этот заговор, хорошо вас изучили.

– Ты права.

Алан с интересом посмотрел на молодую женщину, уже прикидывая, куда ее можно пристроить после того, как все закончится. Не разбрасываться же такими кадрами, в самом деле!

– А о том, что ты собираешься через несколько дней покинуть крепость, знают все. – Иверт тоже с интересом рассматривал Паулину. – Давно на нас не охотились, а, Кузнечик? – радостно оскалился он. – Я возьму ур-рода?

– Проследи, с кем он встречается, куда ходит, кому пишет. Нам нужно выяснить, на кого он работает. Паулина, спасибо. – Девушка удивленно посмотрела на герцога. Не привыкла к благодарностям? – Скажи Зире, что до отплытия на фронтир она будет жить со мной, пусть приходит вечером. Я действительно боюсь потерять ребенка.

Алан отвернулся к окну, чтобы не выдать взглядом эмоции, которые бушевали в душе. Злость. Страх. Вина. Но преобладало желание согласиться с Ивертом, притащить ксена, а затем спуститься в пыточную и спросить у брата Взывающего, на кого он работает? И эти эмоции не принадлежали цивилизованной Виктории, это первобытное, звериное, дикое желание поднялось из глубин забытого прошлого, выталкивая пришлый разум, управлять телом рвался погибший Алан Валлид... Или отголоски его памяти.

– Вон! – просипел герцог короткое слово, потому что на длинное сил не было. Он боялся сорваться.

Иверт все понял правильно, он ухватил Паулину под руку и быстро покинул кабинет, чтобы с облегчением услышать, как разлетается на осколки ударившая в дверь бутылка с дорогим мирийским вином.

– Никого не пускай и сам не заходи, – после нескольких секунд тишины шепнул Иверт дежурившему у двери воину, а потом со вздохом похлопал стража по плечу. – Зол наш вождь. Довели его женщины.

– Это они умеют, – глубокомысленно согласился с ним ветеран, провожая взглядом ладную фигурку Паулины.

В глазах мелькали мушки, голову словно стальным обручем сдавило, и Виктория испугалась, начала дышать медленно и глубоко, проговаривая вслух:

– Вдох... Выдох... Пять, четыре, три, два, один...

В висках стучали молотки, на глаза накатила красная пелена. Что за хрень? Неужели инсульт? Нет, нет! Этого быть не может, тело молодое и здоровое, да у него даже голова не болит. Это что-то другое... Нужно успокоиться и сесть. Алан плюхнулся на диван, откинул голову назад и прикрыл глаза. Просто посидеть несколько минут, успокаивая расшалившийся организм...

– Вика-Вика, девочка моя, ну почему ты так загоняешься?

Вадий стоял у стены, в его глазах было столько тревоги, что захотелось глупо улыбнуться, ощущая, как по телу разливается тепло, и много чего еще захотелось, но вместо этого Виктория поднесла к глазам руку. Девичью.

– Опять? – спросила с тоской. – За что ты меня ненавидишь?

От этого вопроса мужчина замер, не дойдя до нее шага. Его губы искривились в подобии улыбки, а в глазах промелькнула боль.

– Я себя ненавижу, но не тебя, – сказал он тихо.

– Убьешь меня, и я тебе этого никогда не прощу.

Виктория встала и подошла к темному окну, отстраненно рассматривая свое отражение. Светлые короткие волосы, слегка вьющиеся и даже на вид непослушные, тонкий нос, высокие скулы, пухлые губы. Не красавица, но очень миленькая девушка лет двадцати – двадцати трех. Невысокая, стройная и отчего-то одетая в зеленый больничный одноразовый балахон.

– Что за вид? И почему такая одежда?

– Это...

Вадий встал за спиной, осторожно положил руки на плечи девушки, и в мутном стекле отразились уже два силуэта. Виктория откинулась назад, опуская голову ему на грудь. Хотелось довериться, поверить, хотелось побыть нежной и ранимой, слабой и зависимой. Недолго, чуть-чуть, но отдать Вадию управление, позволить решать за себя, позволить ...

– Ты так не думаешь, малышка. – Он поцеловал ее в макушку, глядя в отражение глаз. – Ты никому не позволяешь решать за тебя. Мы ошиблись, выбирая настолько независимую личность.