Ключи от рая - Борисова Виктория Александровна - Страница 40

— Ей, Богу содействующу, Владыка святый!

— Претерпишь ли всякую тесноту и скорбь иноческаго жития царствия ради небеснаго?

Вопросов было много — и про целомудрие, и нестяжание, и про послушание игуменье… Безвестный автор древнего обряда, кажется, все предусмотрел! Наконец настал самый торжественный момент — собственно пострижение. Все чувствовали, что после него пути назад уже не будет…

По обычаю архиепископ нарочно ронял ножницы, их нужно было поднять в знак того, что уходишь из мира добровольно. Марина очень волновалась, но первые два раза справилась вполне успешно, а вот на третий случилась неожиданная заминка. Казалось, что самый воздух стал плотным, осязаемым и рука натыкается на невидимую преграду.

Собравшись с силами, Марина всем телом рванулась вперед — и преодолела сопротивление!

Сразу стало легко. Тело как будто утратило грубую земную тяжесть, и на секунду Марине показалось, что она вот-вот воспарит. Щелкнули ножницы, и на пол упали длинные пряди черных волос. Глядя на них, Марина всем сердцем, всей душой ощущала, что она — прежняя — умерла, зато родилась для новой жизни.

— Потом, когда сестры и прихожане по очереди подходили поздравить ее, на вопрос «Как тебе имя, сестро?», гордясь и радуясь, она впервые отвечала:

— Феодора…

Первые полгода в монастыре прошли как один день. Но однажды матушка Агриппина позвала ее к себе в келью и объявила о новом послушании — ухаживать за больными в хосписе, что недавно выстроил Иван Петрович. Тогда Феодора даже не знала, что это такое… Она чувствовала себя праматерью Евой, изгнанной из рая, и, с трудом сдерживая слезы, спросила:

— За что, матушка? В чем согрешила?

— Не «за что», а «чего ради», — спокойно ответствовала матушка. — Кому, кроме тебя, могу такое доверить?

И Феодора смирилась. Поначалу, конечно, было тяжело. Все виделась мамина голова на больничной кровати, ее изможденное лицо и почти высохшее, истаявшее тело… Бывало, она плакала ночами, жалея своих подопечных, и неустанно молилась за них. Легче было привыкнуть к виду физических страданий, гноящихся язв и пролежней, чем к той бездне отчаяния, что поглощает человека без остатка, и это когда впереди остается совсем немного времени для того, чтобы подготовиться к переходу в вечную жизнь!

В который раз удивлялась Феодора, как же трудно жить без Бога! К старости человек еще мягчеет душой, становится мудрее, да и страсти мирские терзают меньше, суетные желания отступают, и остается еще время, чтобы увидеть ясный свет — там, впереди… Но умирать молодым, когда впереди еще так много, кажется ужасно обидным и несправедливым. Многие впадают в грех отчаяния, и трудно достучаться до их разума, занятого лишь жалостью к себе, и до испуганной, мятущейся души.

Феодора вспомнила Таню — совсем молодую девушку, что поступила в хоспис недавно, недели две назад. Бедняжка…

Узнала о своей болезни, когда сделать уже ничего было нельзя. Болезнь протекала незаметно и, когда спохватились, перешла уже в четвертую стадию. Большую часть времени девушка теперь либо дремлет, одурманенная успокаивающими и обезболивающими препаратами, либо плачет — тихо, жалобно и безутешно. Просто сердце разрывается при взгляде на нее…

Таню Феодора особенно жалела и однажды, как могла, попыталась утешить ее:

— Не плачь, лучше попробуй помолись — легче станет! А хочешь — батюшку позову?

Таня отчаянно замотала головой. Откуда только силы взялись!

— Нет, нет, не надо, пожалуйста!

Феодора даже отступила на шаг назад от изумления. Вокруг Тани она увидела что-то странное, нехорошее. Словно серый туман окутал тонкую девичью фигурку, еле проступающую под одеялом, и она постепенно таяла, пропадала в нем… Видно, бедняжку гложет не только физический недуг, но и воспоминание о чем-то плохом, — скорее всего, о грехе, совершенном в прошлом. Феодора присела рядом с ней на кровать, поправила растрепанные волосы, провела по лбу прохладной ладонью.

— Не бойся, Господь простит! — тихо сказала она.

Но Таня упрямо качала головой.

— Меня не простит. Сама себя простить не могу.

Феодора недоумевала. Непонятно было, что ж такого смогла натворить эта милая, интеллигентная девочка. Вроде бы давно миновали те лихие времена, когда мальчики массово шли в бандиты, а девочки — на панель. Те, кто сумел выжить, остепенились, взялись за ум, а подрастающие стараются получить образование, устроиться на хорошую работу, сделать карьеру… До болезни Таня работала в крупной компании, ее жизнь была интересной и наполненной: она путешествовала, занималась спортом, были у нее и друзья, и любимый человек… Правда, в хоспис к ней почему-то приходила только мама.

На руках у Феодоры, случалось, уже умирали люди, но Таню было особенно жалко. Ведь совсем девочка еще, глупая, запутавшаяся… Разве можно ей такой уходить?

И теперь, в предрассветный час, Феодора горячо, истово молилась. Она просила Бога сжалиться над рабой Его Татьяной, дать ей покой и радость, утолить ее печаль, исцелить ее тело и душу.

Таня Рогова открыла глаза. Было темно, и она не имела представления о времени… Да разве сейчас это имеет значение? Тем более для человека, которому совсем скоро придется умереть.

А ведь совсем недавно она была молодой, здоровой, успешной… В ее жизни все разыгрывалось как по нотам: сначала английская спецшкола, потом институт, а сразу после окончания совершенно случайно подвернулась хорошая работа.

Таня трудилась менеджером по персоналу в крупной компании и не уставала радоваться своей удаче. Хорошая зарплата, сплоченный коллектив, перспективы… Что еще надо человеку для счастья?

На Новый год был запланирован корпоративный тренинг в загородном пансионате. Раньше Таня никогда не принимала участия в таких мероприятиях, и потому немного волновалась. Даже ночь почти не спала, все ворочалась с боку на бок…

Утром Таня поднялась разбитая, с тяжелой головой, и даже хотела было остаться дома, сославшись на усталость и нездоровье.

А что? Поставить елку, выпить с мамой по бокалу шампанского, посидеть немного вместе у телевизора и лечь спать… Тихо, скромно, по-семейному. Со своим бойфрендом Никитой Таня рассталась две недели назад из-за нелепой ссоры, и ничего лучшего ей все равно не светит.

На секунду представив себе эту картину, Таня почувствовала, как скулы сводит от скуки. Она проворно вскочила с постели и поспешила отогнать эти мысли как малодушные, упадочнические и недостойные активного и целеустремленного человека.

«Долой скучную обыденность! — сказала она себе. — Сегодня первый день твоей оставшейся жизни!»

Ну, просто как в воду глядела.

День выдался ясный, морозный. Таня даже посмеялась над своими нелепыми страхами. Выбраться за город из Москвы оказалось очень приятно! Там — сыро и слякотно, все как сумасшедшие бегают по магазинам, закупают продукты к праздничному столу, будто на месяц вперед запасаются. А здесь — красота! Чистый воздух, нетронутый снег, и вековые ели стоят присыпанные алмазной пылью, сверкающей на солнце.

В пансионате их встретили тренеры из консалтингового агентства. Эти ребята, немного похожие на роботов-андроидов из американских фильмов, с неизменными, будто приклеенными улыбками и странно одинаковыми лицами, всегда вызывали у нее неоднозначные чувства. Но сейчас даже они показались почти милыми. Всех быстро разбили на команды, объяснили нехитрые правила, и началась игра.

Поначалу было даже весело. Копаться в снегу, стараясь отыскать позолоченный елочный шарик — как будто снова вернуться в детство… По условиям игры переговариваться запрещалось.

Участники были связаны веревками, чтобы можно было подавать сигналы и координировать действия, и это тоже было забавно — чувствовать себя как одно целое, когда победа команды становится победой каждого! Когда Леша из пиар-отдела торжественно поднял над головой елочный шарик, сверкающий на солнце, как чистое золото, Таня даже подпрыгнула от радости. «Ура! Наши победили!»