Идеальность (СИ) - Матюхин Александр - Страница 57

— Я не понимаю. Зачем?

— Как долго спала? Месяц, неделю, год?

Машину тряхнуло, и Василий Ильич жестом велел водителю притормозить. Тот послушно сбавил скорость, припарковался у узкого разбитого тротуара.

— Где-то год, — пробормотала Лера, хотя, конечно, знала совершенно точно — начиная с того дня, как впервые столкнулись на пробежке и заканчивая прохладным дождливым вечером, когда Денис вышел из её квартиры в последний раз.

Василий Ильич пожевал губами, глядя не на Леру, а куда-то за её левое плечо. Он снова вспотел и снова достал откуда-то носовой платок, но уже другого цвета и поменьше.

— Это хорошо, — сказал он. — Это значит, что вы не просто развлеклись. Что-то серьёзное строили, какие-то планы, да? Не отвечай, не надо. Я думаю. У тебя удивительная способность вляпываться во что-то, Лерка. С самого детства. Ты постоянно куда-то лезла первее всех. В грязь, в говно. И тащила за собой моих девочек.

— Никого я не тащила…

Василий Ильич смерил её тяжёлым, но уставшим взглядом.

— Карты на стол, — сказал он через некоторое время. — Я был вчера в доме той старой писательницы. Ната позвонила, попросила помочь. Приехал, разобрался. Понимаешь, скольким людям я теперь буду должен? Во что вы меня втянули обе? Как маленькие девчонки, честное слово.

— Видели тело в ванной?

— Видел. Бедная женщина, надо бы её похоронить по-человечески.

— Что вам Ната рассказала?

Василий Ильич помолчал снова. Опытный человек, знает, как и с кем разговаривать, какой информацией делиться. Ната его уважала и побаивалась с детства. Она вспомнила летние загородные посиделки, когда девчонками втроём бегали из одного дома в другой. Василий Ильич появлялся там редко, но неизменно — в строгом костюме или в военной форме. Его привозили на машинах, никогда не ездил за рулём сам. Большую часть времени был молчалив, но иногда вдруг преображался (особенно, когда собирал всю большую семью у себя на заднем дворе, у мангала и за большим деревянным столом), много выпивал, болтал о разном, громко хохотал, жарил шашлыки, учил стрелять из именного оружия и арбалета, а ещё хватал дочек, сажал на плечи и раскручивал, прикрикивая: «Вспышка справа! Вспышка слева!». Её, Леру, тоже раскручивал бывало, но Лере было неловко веселиться, потому что это ведь был не её отец. Не тот человек, который бы её любил.

— Ната каким-то образом Дениса, — сказала Лера негромко. — Придумала… Звучит безумно, сложно принять, но я читала её записки. А до этого убивала ещё. Девушку, которая лучше неё пекла пироги.

— Пекла пироги? — хмыкнул Василий Ильич, погружённый в свои мысли.

— Да. Нате было завидно или обидно, я не знаю. Мало ли что у неё в голове…

Лера поняла, что либо придётся тщательно подбирать слова, либо лучше вообще замолчать. Василий Ильич хмурился. Крупные капли пота собрались у него на переносице.

— Вы же видели, что она хотела со мной сделать. Заманила, подговорила или запугала моего знакомго…

— За измену, — сказал Василий Ильич. — Это я как раз могу понять. Ната импульсивная девушка, у неё много стереотипов в голове. Муж изменял, потом умер, потом ты. У кого угодно снесёт крышу. А тут ещё не просто кто-то с стороны, а двоюродная сестра, Лерка, ну, это всё объяснимо.

Он посмотрел в окно. Размышлял. Лера почувствовала себя мышкой, которую кот зажал в углу и теперь решает, что с ней сделать. Сожрать или отпустить? Хотел бы сожрать — не вытаскивал бы из лап тех парней.

— Что вы нашли? — спросил, наконец, Василий Ильич. — Какие-то заметки? Видео? Что-то ещё?

— Много разного. — Теперь уже помолчала Лера. В голове закрутились мысли. — Зачем вам всё это? Хотите почистить следы? Чтобы Ната так и осталась вашей идеальной дочкой?

Василий Ильич вздохнул.

— Нам с тобой, Лерка, придётся договариваться. Потому что ситуация перестаёт быть управляемой, понимаешь? Ната хочет, чтобы ты уехала из города и больше никогда тут не появлялась. Я пообещал разобраться. Она мне дочь всё-таки. Но и ты не посторонний человек. Я сестре обещал о тебе заботиться. Ещё когда ты с ума сходила из-за своих этих концертов, влюбленностей… Поэтому просто так вышвырнуть из города не могу.

— И у меня компромат. — Зло напомнила Лера. — Хороший такой, жирный.

— Вот именно. Но не советую злиться. Мала ещё тявкать. Говорю же, надо договариваться.

Она посмотрела в окно, на пустынную дорогу по которой ветер тащил драный мусорный пакет. Интересно, двери заблокированы? Если рвануть сейчас на улицу, убежать, спрятаться — будет ли Василий Ильич за ней бежать? Сам вряд ли, а вот его амбалы — да. Возможно, догонят. Пятьдесят на пятьдесят.

Перевела взгляд на Василия Ильича. Он снова вытирал лицо платком, третьим по счёту. Волновался. Или всегда так?

— Вы знаете, что она сделала с Пашей?

Василий Ильич едва заметно вздрогнул.

— И он тоже во всём этом участвует?

— То есть, не знаете. Ваша дочь определённо сошла с ума. Она его убила, я почти уверена. Или держит где-то.

— Опять убила? С твоих слов Ната убивает всех направо и налево. Рэмбо какой-то.

Лера рассмеялась. Ей отчего-то стало смешно смотреть на вспотевшего Василия Ильича, который, кажется, ничего не понимал. Бедный, бедный папа у любимой дочери.

— Я попросила Пашку зайти к Нате, пообщаться. Он обещал помочь с нашим, ну, недопониманием. Он приехал — и пропал! — сквозь смех произнесла Лера. — Она вам не рассказала? О, она ещё много чего вам, видимо, не рассказывает. Вы уверены, что ради Наты нужно ввязываться во всё это? Какие у вас ещё причины её прикрывать, кроме того, что она ваша дочь?

— Разве этого мало?

— Должна быть справедливость. Или вас в армии не учили? Долг, благородство, все дела. У вас дочка сошла с ума, да не так, как я. Я была, если помните, наркоманкой и идиоткой. Не опасная. А Ната? Вы же только что меня вытащили из рук каких-то порно извращенцев. Хотя бы на пару секунд задумайтесь.

Он задумался. Или сделал вид, что задумался. Лера в зеркальце заднего вида поймала взглядом взгляд амбала, сидящего за рулём. Непроницаемый такой взгляд. Этот точно догонит, в случае чего.

— Я всю жизнь посвятил семье, — сказал Василий Ильич.

— Давайте без этой вот демагогии. Драма, любовь к дочери, все дела. Конкретику, Василий Ильич, жгите.

Она всё ещё нервно посмеивалась, не могла остановиться.

— Нам надо договориться, — упрямо произнёс он. — Что ты хочешь, Лерка? Вернуть Пашку? Что бы я вас не трогал? Что ещё?

— Я не хочу никуда уезжать. Это мой город, я тут родилась и выросла. Моя квартира, моё прошлое.

— Хорошо. — Василий Ильич протянул ладонь.

— Так легко? А как же Пашка?

— Для начала сойдёмся на том, что я попробую развязать этот узелок. Пообщаюсь с твоим молодым человеком. Сообразим на двоих. Нам всем выгодно, чтобы эта история закончилась. Мне плевать, что ты думаешь о Нате и плевать на то, что она вытворяет, лишь бы всё это не выходило за рамки нашего семейного круга, ясно?

— Яснее некуда.

— Надеюсь, ты понимаешь, что со мной не надо спорить.

Смешок застрял где-то в горле. Лера пожала руку, чувствуя холодные капли пота на коже. В салоне становилось душно.

— Вань, поехали по второму адресу, — сказал Василий Ильич.

Автомобиль заурчал и плавно тронулся с места.

— Что ещё за второй адрес?

— Поедешь к Лизе, — сказал Василий Ильич, рассматривая что-то в телефоне. — Посидишь там, пока я не приеду. Никуда не высовывайся и ничего не придумывай лишнего. Справишься?

— А где Ната? Она знает, что вы меня вытащили?

— Ещё бы не знала. Сидит у себя дома, как я велел, и ждёт моего звонка. Ведёте себя, как дети. Вы же сёстры, вам нужно держаться вместе. Хотя, я, наверное, уже слишком старый, чтобы верить в это.

— Мне нужны лекарства, — добавила Лера. — Мои таблетки…

— Твой друг знает, где их взять?

— Да, у него дома лежат.

— Ну и отлично. Попрошу передать. А теперь слушай. Как только все материалы Наты окажутся у меня, вы все вольны делать всё, что захотите. Никто вас больше трогать не будет. Но при одном условии, Лерка. Ни тебя, ни Пашку я больше никогда не хочу видеть у себя дома.