Марья-Царевна - Жильцова Наталья Сергеевна - Страница 17

— Хороша бражка у тебя, отец! До нутра теплом приятственным прошла.

— А то ж, — с готовностью отозвался дедок. — На меду да облепихе настоянная. Собственноручно изготовил, от старухи своей скрывая.

Тихонько хмыкнув, я прикрыла глаза. Уютно пахло соломой, было мягко и тепло, а легкий ветерок освежал лицо. Негромкие голоса мужчин все больше сливались в однообразный гул, и я сама не заметила, как задремала, убаюканная покачивающейся и поскрипывающей телегой.

Разбудил меня Финист, легонько тряхнув за плечо:

— Просыпайся, Марья. Ворота Береславля близко.

Чувствуя себя бодрой и отдохнувшей, я со вкусом потянулась и посмотрела из-за спины Финиста вперед. Ого!

Столица Тричетвертого царства впечатляла. Не так, как Китеж-град, а по-своему. В отличие от города на воде Береславль во всю ширь растянулся на возвышенности среди полей. Стены его были крепкими и высокими, перемежаясь с мощными башнями, а за ними виднелись крыши домов, покрытые красной и серой черепицей. Дорога же, по которой мы ехали, оканчивалась у огромных кованых ворот.

— Ну что, сопутники, — донесся голос деда-возницы. Судя по его голосу, пока я спала, тот еще не раз прикладывался к своей бражке. — В город-то со мной въедете аль своим ходом?

— С тобой, коли против не будешь, — отозвался Финист. — К чему ноги бить?

Так, на телеге, мы и миновали ворота, совершенно не заинтересовав стражу, а на городской площади тепло распрощались с дедом Кузьмой.

— Коль надобность появится, так ты Кузьму Матвеича на рынке поспрошай. Меня там каждый знает. Чем смогу, помогу. Уж больно с тебя компания приятственная, — напутствовал Финиста тот и повернул телегу в сторону центра города.

— А мы с тобой на ночлег устраиваться пойдем, — провожая деда взглядом, сказал колдун. — Есть тут место хорошее, где я всегда останавливаюсь, как дорога в Береславль приведет. Кормят вкусно, поят крепко, вопросов не задают. А еще там диво одно есть.

— Это какое? — полюбопытствовала я.

— Гусли-самогуды. — Финист, словно что-то вспоминая, улыбнулся. — Чего ни задумаешь, вмиг сыграют. А люди и довольны. Песни поют да радуются.

— Местный аналог караоке, значит, — тихо сказала я сама себе и еще больше заинтересовалась.

Разрекламированная Финистом корчма оказалась совсем недалеко. Она расположилась в правильном месте: совсем близко от ворот и, соответственно, от главной дороги. Так что приезжающим купцам, которые искали место для ночлега, и плутать по городу не приходилось.

Большое двухэтажное здание из толстенных бревен с вывеской «Дуб и желудь» встретило нас умопомрачительными запахами жареного мяса, грибов и хлеба. Я покрепче прижала к себе Колобка, который начал явственно и с подозрением принюхиваться.

В хорошо освещенном помещении было людно. По самому центру зала стоял огромный длинный стол, за которым на лавках сидел простой люд и потчевал себя кашами, мясом, супами, запивая все это брагой, пивом, квасом и разными сбитнями. Тут были и местные мастеровые, и какие-то воины в кольчугах, и простые торговцы.

А вдоль стен стояли столы поменьше, за которыми расположились те, кто побогаче. Купцы в дорогих расшитых одеждах чинно ужинали и вели деловые беседы.

Там-то, за одним из небольших столиков, мы с Финистом и устроились.

— Финист! — Мы едва успели опуститься на лавку, как к столу подошел высокий крупный мужик с рыжей бородой и повязанным поверх одежды фартуком. — Давненько не видывал тебя. По делам аль по-простому заехал?

— Здравствуй, здравствуй, Прокоп. — Финист поднялся из-за стола, и они крепко обнялись. Колдун аж крякнул от натуги, выдерживая медвежьи объятья. — Марья, — Финист обернулся ко мне, — Прокоп, мой старый знакомец и хозяин этой корчмы.

— Очень приятно, — несмело сказала я, пытаясь сообразить, сколько надо качаться в спортзале и есть протеина, чтобы добиться такого же размаха плеч. — А я Марья… в общем, просто Марья.

— И тебе, девица, здравствовать, — пробасил Прокоп. — Устали небось с дороги? Чего пожелаете? Вмиг исполню, как для самых дорогих гостей!

— Нам бы поесть. И ночлег тоже желателен, — откликнулся Финист.

— Все будет, — заверил хозяин корчмы. — Сей же час пошлю Глашку комнаты готовить. Кушать чего изволите?

Финист на мгновение задумался, а потом прихлопнул по столу ладонью:

— Неси-ка мне, Прокоп, жаркое в горшке. Да чтоб зелени побольше и мясо понежней. Соусов заморских не забудь да пива кувшин. Пирогов положи, соленостей всяких — огурчиков моченых, черемши, помидорчиков солененьких со щавелем. А на закуску полкруга овечьего сыра и хлеба каравай.

— А ваш-то что? Зачерствел в дороге? — Прокоп бросил взгляд на неподвижного Колобка, которого я поместила рядом на скамеечке. — Так могу в печи разогреть…

— Не надо! — торопливо перебила я. — Это… это не мой хлеб!

— А чей же? — удивился Прокоп.

— Я его к бабушке несу. Она кроме него никакой иной есть не хочет! — выпалила я первое, что пришло в голову.

— Хм, ну ладно. — Хозяин корчмы почесал голову, но больше вопросов задавать не стал. — Так что ты пожелаешь?

— А у вас борщ есть? — озвучила я самое аппетитное, на что упал взгляд у сидящих за соседним столом купцов.

— В миске аль в горшочке? — тут же осведомился Прокоп. — С говядиной или свининой? На косточке или мякоть? Сметанкой али сливками побелить? Гренки с хреном еще предложить имею…

От перечисленных вариантов рот мгновенно наполнился голодной слюной, и я сглотнула. После чего, не в силах выбрать сама, решила;

— Неси на свой вкус.

Хозяин кивнул и, напоследок подмигнув Финисту, отошел.

А вскоре я уже за обе щеки уминала вкуснейший наваристый борщ вприкуску с пикантно-острыми и душистыми гренками. Ну а Финист, демонстрируя какой-то совершенно нечеловеческий аппетит, поглощал огромные порции мяса с гарнирами и соленьями. Причем управился со всем вышеотмеченным едва ли не быстрее, чем я с одной своей тарелкой!

После того как с едой было покончено, Финист чуть ослабил пояс, с довольным вздохом откинувшись на спинку стула. За окном уже окончательно стемнело.

И вот тут-то и наступило время того самого, обещанного им дива-развлечения. На наших глазах хозяин корчмы вынес в зал большие, резные, темного дерева гусли и положил их аккуратно на свободный от посетителей стол.

— А вот, гости дорогие, гусли-самогуды, на радость вам да на потеху! — гордо произнес он и отошел в сторону.

За столами оживились, зашептались. Из-за стоящего у окна стола поднялся дородный купец, степенно огладил бороду, кашлянул и сказал басом:

— Ну что, почтенные, я начну, коль никто не против?

— Да кто ж против-то! Давай, Невзор Радиславович! Супротив тебя тут нет знатнее… Побалуй себя, купец почтенный… — донеслось из-за столов.

Еще раз кашлянув, купец нахмурил брови, и гусли тотчас отозвались мелодичным переливом.

— Летят у-утки… — затянул басом купец. — Летят у-у-утки-и!

Гусли подхватили мелодию и из-за столов пришел немедленный ответ;

— И два гу-у-уся!

— Ох, кого люблю, кого люблю, — продолжил купец, и все в зале подхватили:

— Недожду-уся!

Песни потекли плавно, одна за другой. Я тоже начала подпевать, что знала. «Во поле березка стояла» да «Ой, мороз, мороз».

Народ разошелся. Много ль надо русскому человеку? Полный стол, дружеское плечо да душевная песня.

Но в одну из пауз между сменой исполнителей хозяин вдруг хлопнул в ладоши, призывая всех ко вниманию, и неожиданно повернулся к нам с Финистом:

— Гости дорогие! Тут средь нас друг мой сидит, Финистом Соколом прозываемый. Да не один сидит, а с девицею своею! Попросим, други, спеть красавицу? У такой, поди, голосок получше наших будет да понежнее. — Он поклонился мне. — Уважь народ, свет-Марья, сделай милость!

За столами примолкли, все взгляды обратились на нас. Я почувствовала, что краснею.

— Я не умею петь, — жалобно прошептала я ухмыляющемуся Финисту. — И песен ваших не знаю!