Сойти с ума (СИ) - Микиртумова Карина - Страница 43

Тогда сидя за столом, он невольно представил, что Снежка уезжает. Окончательно, оставляя за собой этот город, воспоминания и собственно мужчину. Испытанное неприятное ощущение, словно ледяной водой прошлось по телу, холодя кожу и сердце.

Макс её хочет. Макс её ревнует. Он желает в своей постели на постоянной основе. Она понравилась родителям. И он готов создать с ней семью, остепениться. Пожалуй, последний фактор сыграл немаловажную роль. Детей он не хотел даже с Алисой, а тут готов стараться до посинения… Для Макса это было всё в новинку. Ведь знает он девушку совсем недолго, но за это время она въелась в его кожу, заполнила голову, и зажгла душу. Да, и по большей части крепкие браки те, что стремительно развиваются. Хотя в каждом исследовании есть свои изъяны, факторы. Но если встречаться с человеком пять лет и не двигаться вперёд: не жениться ( хотя это совсем не обязательно), не жить вместе, не развиваться… Такая «пара» обречена на провал. Были случаи, не единожды, поэтому Макс решил рискнуть. Решил, отбросить все страхи, как обычно советует своим пациентам.

– Ты завис? – внезапно спросила Снегелина, и Макс понял, что и, правда, на мгновение задумался.

Улыбнулся и наклонившись, приблизился к губам девушки.

– От твоей красоты не виснет, разве что, компьютер, – выдохнул и нежно, со знанием дела стал целовать девушку, показывая, что сегодня будет всё иначе.

С чувствами, со страстью, с нежностью и со всепоглощающими эмоциями. Когда мужчина восторгается телом женщины, изучая его губами, пальцами, носом, языком… Это показывает его уровень увлечённости, фанатизма от химии между мужчиной и женщиной. Макс любил женщин, менял, по щелчку пальцев, изучал, но поклоняться хотелось лишь одной.

Мужчина оторвался от сладких губ девушки и слез с кровати, начиная расстёгивать рубашку. Лина лежала в его постели, с закрытыми глазами. Вздохнула, и открыла веки. Улыбнулась. Приподнялась на локтях, поправила рукой волосы, которые выбились из «причёски». Девушка облизала губы.

– В такой чудный день и в такое позднее время, к нам в монастырь пожаловал…

– Снежка, остановись, – еле сдержал улыбку Макс, – Не хочу думать, что я оскверняю священное место, блудя с…

Снегелина закинула голову и расхохоталась.

– Ты свою постель называешь священным местом? – выдавила она сквозь хохот.

– Сменю матрац завтра же, – Макс уже просто порвал рубашку, замучившись её расстегивать.

– Макс, – девушка передвинулась, садясь на край спального места.

На её губах играла странная улыбка, которая сделала мужчину ещё «твёрже». Кол стоял… Но не в школьном журнале, а в штанах, причём, Снежку это крайне забавляло. И когда она положила руки на область паха, и когда сжала «его» сквозь ткань брюк и боксёров, когда расстегнула брюки и помогла их снять, и когда поправила член в трусах так, что головка с любопытством выглядывала из-за края.

– Ну, раз тебе не нравится, – потянула Лина, освобождая голову от ненавистного пучка, – Монашка и лондонский повеса, то…. Давай поиграем с циклопом.

Макс удивлённо посмотрел на девушку, по её взгляду понял, что его дружка только что называли одноглазым чудищем…

Лина стала, прижимаясь к мужчине.

– Предлагаю, перейти в ванну, помыться… Мы в пене, мыльные, скользкие, жаркие…

Воропаев покачал головой, возбуждаясь только от одного игривого тона Лины. До ванны он не дотянет.

Через минуту, по комнате были разбросаны вещи, а Макс, снова повалил Снегелину на кровать, устраиваясь между её бёдер.

– А я ведь, – погружаюсь в тёплое, скользкое лоно, – Хотел нежно, медленно, с чувством, – Выдавливал он слова, между чертовски сладкими толчками.

– Потом, – выдохнула Лина, царапая спину Макса, – Арбайтен, Воропаев, Арбайтен!

Снегелина

«Ночь. Улица. Фонарь. Аптека», – в голове стучали строки из стихотворения Блока. Только вот у меня «Ночь. Квартира. Толчок. Аптечка».

Я сидела на белом друге, а не головой в нём, и старалась не разреветься. Макс промывал мне ногу перекисью, одновременно дуя на рану. Ночью, когда мы уже спали и видели сны, я проснулась от сильного грохота. В сердце закололо, да и как-то плохо стало. И нет бы, разбудить Макса, я в ночи пустой, с фонариком на телефоне пошла смотреть. На кухню. Собственно, упал настенный шкафчик с посудой. Всё побилось, а я наступила на осколок. Я не заорала… А стала ругаться по-французски. Громко, со вставками из русского мата. Испугалась я знатно, особенно, когда увидела кровь. После неё мне вообще дурно стало.

Макс услышал мои «речи» появился нагишом на кухне и включил свет. Сначала он молчал, потом подхватил меня на руки и потащил в туалет, усадил на толчок и стал знахарить. Почему туалет? Не знаю, может не желал, чтобы не заляпала полы.

– Вот нельзя было меня разбудить? – тихо ругался он, – Вот зачем потащилась одна? А если бы это была не посуда?

– На тебя охотятся лихие бандиты из девяностых?

– Ни капли не смешно, – выдавил Воропаев, – Сейчас будет жечь. Обеззаразим, помажем мазью и спать. А завтра… Выходной у тебя.

Спорить я не стала, потому что было больно. Решила посмотреть, как нога будет вести себя утром. В любом случае, на работе надо сидеть, а не наяривать круги по стадиону. Главное, чтоб меня транспортировали…

– Ай! – захныкала я.

Подули, поцеловали.

– Не хочешь… Воспользоваться комнатой?

– Нет, спасибо. Не настолько испугалась, – съюморила я.

Вздохнул. Понёс в спальню.

– Возможно, рана будет ныть. Она небольшая, но всё равно…

Положили на кровать, легли рядом и укрыли удеялком.

– Спи, – поцеловал в лоб и перевернулся на живот.

– А посуда?

– Никуда до утра не убежит. И если будет больно, плохо, страшно – сразу же буди.

– Угу, спокойной.

Только вот сна не было ни в одном глазу, как на зло. Вердикт один: перевозбудилась от мгновенного стресса.

Утро выдалось солнечным, болезненно тянущим и очень упрямым. Меня заперли на ключ в квартире, сказав, что в обед приедут. Ну, а мне, как неожиданной хозяйке этого гнезда разврата, в котором и я участвовала, пришлось задействовать десяти пальцевые активы, чтобы нажимать кнопки на пульте для телевизора. После часа бездействия, поняла, что не могу я сидеть без дела, без интернета, без компании.

Взяла мобильник и набрала Марианне, потому что, как у лучшей подруге Макса, у неё просто обязаны быть запасные ключи.

– Линочка! – защебетала после первого гудка, Шевцова таким приторным голосом, что у меня едва уши в трубочку не загнулись, – А мне тётя Лена всё-всё рассказала! Поздравляю! Ещё Максу не звонила, всё ждала, когда он сам…

Ага, в десять утра… А лучше вообще ночью.

– Я согласия не давала, это он себе в голову в бил, – отчего-то стала оправдываться я, – Мариан, у меня к тебе вопрос.

Молчание.

– Ничего, скоро будем дружить домами. Ты просто друга моего не знаешь. Его когда петух в жопу клюёт, то всё… Считай проиграла. А какой вопрос?

– У тебя ключи от его квартиры есть?

– Конечно, – сразу же ответила женщина, – Запасные. Мало ли что.

Выдохнула.

– Поможешь Белоснежке выбраться из плена…

– Он тебя что, запер?

– Ага. Я вчера ногу поранила. НОГУ, а не задницу. Смогла бы допрыгать до лифта и далее до машины. А на работе сидела бы.

– А чем тебе не нравится дополнительный выходной? – сразу же последовал вопрос.

– Тем, что если я тут переночую ещё раз, то Бакс Банни решит, что я попалась. А мне хотелось бы сегодня к Абрамовым. Но сначала заехать в клинику, а то меня тогда точно прибьют.

– Ага, и меня вместе с тобой, – проворчала Марианна, – Помогу. Только ради того, чтобы увидеть лицо Воропаева. Эх, не думала, что доживу до этого исторического момента! Приеду через часок, выдержишь?

– Макс обещал уважить меня в обед, – потянула я, – Сейчас десять.

– Тогда смысла не вижу. Раньше, чем через час я всё равно не смогу выбраться.