Хорт – сын викинга - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 12

Оставалось общение с духами предков. Рогволд, склонившись к уху Морава, нашептал ему, какие слова он должен будет при этом произносить. Память у юноши была отменной, и он запомнил все быстро и дословно. Но прежде ему придется пройти испытание на терпение и выдержку. В чем оно заключалось, волхв не рассказал своему ученику – разглашение секретов некоторых ритуалов считалось святотатством.

Помолившись Мокоши, Рогволд хорошенько раздул священный огонь в жертвеннике, который находился в насквозь продуваемом ветрами домике возле ступенек, ведущих к храму, и сунул туда, как показалось Мораву, небольшую железную кочережку. Когда она раскалилась докрасна, ему велели оголиться до пояса, и Рогволд, глядя на юношу взглядом, в котором читалось предостережение и некий намек, понятный Мораву, прижал кочережку к его левому бицепсу. Раздалось шипение, послышался запах горелого мяса, и сильная боль ударила в голову юноше. Но на его лице не дрогнул ни единый мускул, а поза как была расслабленной, так и осталась; он даже не шевельнулся, стоял словно вкопанный.

Среди волхвов тихим ветерком зашелестел шепоток одобрения. Не каждый молодой человек, посвящаемый в Братство Волка, мог столь бесстрастно и бестрепетно выдержать испытание каленым железом.

Оно длилось недолго – столько, сколько нужно, чтобы не нанести вред здоровью и чтобы на руке отпечаталось тавро, которое собравшиеся видели впервые. Что оно собой представляет, Рогволд показал Мораву: на кочережке было тщательно вырезано изображение волчьей головы с широко открытой пастью в обрамлении рун. Юноша быстро истолковал их значение и поразился – волк Фенрир![24] Враг богов, которым молятся викинги!

Это было совсем непонятно…

Уловив его замешательство, Рогволд истолковал значение клейма, которое теперь будет сопровождать Хорта-волкодлака всю его жизнь.

– Тавро – это милость самого Велеса, – сказал волхв. – Оно подразумевает, что до скончания века ты будешь храбро, не жалея живота своего, сражаться против врагов нашего Рода. Главная ведунья Мокоши пророчествует, что времена нас ждут тяжкие, Род наш небольшой, в отличие от племен данов, норгов и свеев, а значит, всем нашим дружинникам придется сражаться за двоих-троих. Это нам не в диковинку, не привыкать, нередко мы бивали противников, которые значительно сильнее нас. Но в подлунном мире грядут большие перемены, в наши края идет чужая, враждебная нам вера, она разрушит заповедные святыни, если мы дадим слабину и поведемся на сладкие речи. Запомни это крепко-накрепко!

Морав мрачно кивнул. Объяснения Рогволда удовлетворили его любопытство. Но не совсем. Он знал, что старый волхв ничего не делает просто так, а думает о будущем. Его проницательности и предусмотрительности можно было только позавидовать. По мысли юноши, которая вдруг прорезалась, как молния в темной грозовой туче, изображение Фенрира на бицепсе должно было предостеречь его от измены. Уж кто-кто, а Рогволд не забыл, что отцом Морава был варяг Сигурд. Вдруг Хорта потянет на родину предков?

Нет, измена исключена! Он родился среди русов и останется русом. Все народы и племена презирают предателей, а уж о богах и говорить нечего. Изменник для них не просто вероотступник, а самое низкое, грязное существо, место которому в огненном подземелье, что находится во власти темных богов. Они сжигают душу изменника в огненной смоле, после чего она погибает и больше не возрождается.

Рогволда сменил очередной жрец – на этот раз кобник. Он вручил Мораву деревянную чашу, в которой плескался темный напиток и наказал выпить ее до дна. Что юноша и сделал. Напиток был немного горьковатый и сильно пах грибами.

Затем Морава отвели в лесные заросли позади храма, на поляну, посыпанную песком, где уже были приготовлены дрова для костра, над которым стоял небольшой котел, наполненный до половины каким-то колдовским зельем. Поляна оказалась круглой формы, и на ней нельзя было найти ни единой травинки. Волхвы удалились, но это не смутило юношу. Он знал, что нужно делать дальше.

Морав посмотрел на небо и слегка удивился – он и не заметил, что уже приспело ночной время. Темень надвинулась стремительно, будто Мокошь накрыла поляну своей звездной накидкой.

Он не спеша развел огонь и очертил большой круг, в центре которого находился костер. Когда дрова разгорелись, и зелье стало закипать, Морав склонился над котлом и начал вдыхать пар. Он быстро определил, что зелье – это отвар, в котором присутствовали знакомые ему растения: конопля, мак, шалфей, хвойник… Но были и незнакомые запахи, происхождение которых юноша распознать не смог.

– Вызываю тебя, дух Белого Волка! – хриплым от волнения голосом Морав начал говорить ритуальные слова, которым его научил Рогволд. – Прошу тебя, сделай меня волкодлаком-оборотнем, сильным и жестоким. Чтобы я мог бегать как лось, плавать как рыба, имел когти медведя, силу тура, ум лисы, глаза кошки! – Юноша трижды поцеловал землю и снова продолжил свои заклинания.

Морав вдруг почувствовал в себе силу немереную. Ему чудилось, что он начал расти: сначала вровень с соснами, окружавшими поляну, а затем достал головой до вечерней звезды. Его глаза видели весь мир, а дух воспарил в чертоги Велеса. Но самого бога он там не увидел. И тогда Морав, уже совершенно не помня себя, возопил пуще прежнего:

– Великий дух Волка, дай мне человеческой крови! Я твой душой и сердцем! Яви мне эту милость!

Юноша, не чувствуя боли от ожогов, схватил тяжелый котел с кипящим зельем (который показался ему легче перышка), перепрыгнул с ним через костер, а затем начал вертеться как юла, пока не грохнулся на песок в странном оцепенении. Это состояние не походило на сон, но и явью его трудно было назвать. Неожиданно перед Моравом появилось странное существо с большими человеческими конечностями, которые заканчивались волчьими лапами. У него была волчья голова, уши и зубатая пасть, но глаза и нос были человеческими.

«Волкодлак!» – мелькнула мысль в совершенно пустой голове Морава. Когда волк-оборотень приблизился, юноша заметил, что он был не только белый, но еще и полупрозрачный. Казалось, волкодлак соткан с ночного тумана, который упал на землю. Мало того, внутри его довольно отчетливо просматривалась человеческая фигура. Оборотень оскалил клыки, с которых падала кровавая слюна, нагнулся над Моравом, его красные глаза злобно сверкнули, руки-лапы потянулись к юноше… и он потерял от ужаса сознание.

Глава 3

В капище Перуна

Рогволд выделывал шкуру белого волка. Морав устроился несколько поодаль на окоренном бревне, служившим скамьей для вечерних посиделок убеленных сединами старцев, и без особого интереса наблюдал за действиями своего учителя. Ему хорошо был известен процесс обработки шкур, он умел выделывать пушнину не хуже волхва, но больше для практики, ведь в тверди русов были опытные пышнари – кожемяки и мастера-скорняки, которые выдавали поистине «красный» товар, высоко ценимый на торжище в Слисторпе. Поэтому его мысли блуждали далеко от городища, в неведомых высях.

Мездра была счищена жрицами Мокоши, и волхву осталось самое главное – сделать так, чтобы шкура служила Мораву в качестве воинского плаща как можно дольше, была прочной, не подверженной гнили и действию влаги, чтобы мех не выпадал и блистал красотой. Ведь не исключено, что новоиспеченному волкодлаку суждено в будущем стать предводителем войска, и какой будет у него вид, если шкура белого волка прохудится и облезет, роняя клочья свалявшегося меха?

Сначала волхв окурил шкуру дымом костра. Затем продубил, использовав для этого отвар из дубовой коры, веток ивы и разных заговоренных травок, после чего шкура стала очень прочной. По окончании дубления Рогволд проквасил мех, намазав его кислым тестом. В данный момент волхв занимался жированием – промазывал шкуру медвежьим жиром. Обычно для этого процесса применялся жир конский или барсучий, но одеяние волкодлака было не простой шкурой, а колдовской, поэтому и выделка должна быть особой.