Пока не погаснут звезды (СИ) - Цыпленкова Юлия - Страница 91

- Но и защитить тебя уже никто не сможет. Пока ты под нашим прикрытием, у тебя есть еще хоть какой-то шанс. Это уже не тот случай, Лисеныш, когда ты сможешь выжить в одиночку. Это даже не джунгли Стронна.

Я вскинула на него глаза. Вновь зарождавшееся раздражение угасло. Мы с полминуты мерились взглядами, и меня вдруг осенило:

- Ты подслушивал! Птенчик, ты торчал под дверью и слушал!

- Бред, - с достоинством истинного лицемера отмахнулся Брато.

- Подслушивал!

Я откинулась на спину и расхохоталась. Егор что-то досадливо пробурчал и вдруг гаркнул:

- Хватит! – вновь усевшись, я с нескрываемой иронией наблюдала за каменной физиономией своего бывшего. И он снова соврал: - У меня тут прослушка. Везде.

- Ты лжец, Птенчик, - губы сами собой расплылись в ухмылке. – Я тоже помню твои характерные жесты. Так вот когда ты врешь, ты дергаешь себя за мочку уха. И сколько угодно можешь делать страшные глаза и задирать подбородок, но ты стоял под дверью и подслушивал.

Брато отдернул от уха пальцы, намявшие мочку до красного цвета, порывисто поднялся на ноги и устремился к выходу под мой заливистый хохот.

- Пернатый банан, ты забыл свой чемодан! – крикнула я ему вслед.

- Это не банан, - рявкнул наемник, также стремительно возвращаясь в каюту и хватая чемоданчик. – Это – ястреб!

- Так я же и не спорю. Хочешь назвать банан ястребом, называй, - фыркнула я и снова рассмеялась, откидываясь на спину, когда за Брато захлопнулась дверь.

Еще посмеиваясь, я лежала, закинув за голову руки, и смотрела в черноту за иллюминатором. Подслушивал… Надо же. Уходил с таким апломбом, а остался стоять за дверями и слушал наш разговор с Терри.

- Весеннее утро, - вдруг прошептала я, и смешок застрял в горле. «Я выбрал цвет твоих глаз». Я перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку. – Не буду думать об этом, не буду…

Флайдер останавливается перед воротами академии. Мы почти не прячемся последнее время. Я уходила открыто, открыто и возвращаюсь. Отец занят подготовкой к совместным учениям с Академией воздушных и наземных сил. Дома говорили об этих учениях, и Егор тоже мне рассказывал. Он должен вести звено истребителей. Мой парень светился, как полуденное солнце, когда говорил об этом. Его успехи замечают, и даже ректор перестает давить на него. Приглядывается, наблюдает, скупо хвалит, если курсант Брато заслуживает этого. И надзор за мной становится мягче.

Папа ничего не говорит, но мама намекает, что генерал недавно признался, что в пареньке со странными глазами есть потенциал, сила воли и твердость характера. Папа ценит эти качества. Выслушав маму, я начинаю подозревать, что он испытывал Егора на прочность, и проверку мой парень прошел. Впрочем, я не радуюсь раньше времени. Генерал Романов редко открывает свои мысли и намерения. Но лучше так, чем холодная война, не приносившая ничего, кроме тихой злости и разочарований.

Егор разворачивается ко мне, обнимает лицо ладонями и молча смотрит. Я прикрываю глаза, но он просит:

- Не закрывай. – Он часто говорит, что в моих глазах живет весна. Ему нравится цвет моих глаз, он говорит, что это цвет его счастья… - Дай еще полюбуюсь немного.

Эти слова отзываются тревогой, и я обхватываю пальцами запястья мужских рук:

- Ты обещал постоянно быть на связи, - с жаром напоминаю я.

- И я это помню, - серьезно отвечает Егор. – Не волнуйся, хорошо?

- Я постараюсь…

- Обещай, - велит мой парень.

Я мотаю головой. Не могу обещать, потому что знаю, что буду волноваться до тех пор, пока он не вернется в академию. Буду трястись, нервничать, наверное, сгрызу ногти под корень. Я смотрю на него и понимаю, что не хочу его отпускать. Не хочу до такой степени, что готова разрыдаться прямо здесь и сейчас. Повиснуть у него на шее и умолять никуда не ходить. Боюсь за него, боюсь тех людей, с которыми едет навстречу Егор. Не верю им, не верю Брато, когда он уверяет, что ничего страшного с ним произойти не может. Вглядываюсь в его глаза и бросаюсь на шею, сжимаю так, что он смеется и произносит сипло:

- Ты меня задушишь, Лисеныш!

- Задушу, - всхлипываю я. – Зато ты останешься со мной и уже никуда и никогда не уйдешь.

- Я скоро вернусь, - Егор гладит меня по спине, по волосам, пытается отодвинуться и заглянуть в глаза. – Всё будет хорошо, правда.

- Если с тобой что-нибудь случится, я умру. Клянусь тебе, Егор! Умру и всё.

- Теперь со мной точно ничего не случится, - он прижимает мою голову к своему плечу. – Не хочу, чтобы ты умирала. Хочу, чтобы жила.

- С тобой, - слезы все-таки текут из моих глаз, и нет силы, чтобы удержать их.

- Со мной, - отвечает мой парень. – Ты только для меня.

- А ты для меня. Мы всегда будем вместе. Всегда-всегда. Всем назло, - мой голос звучит совсем жалобно.

- Люблю тебя, - совсем тихо говорит Брато.

- А я тебя…

Вскидываю на него глаза, но тут же закрываю их, потому что мои губы оказываются в плену губ курсанта космической академии. Он целует меня с таким остервенением, что дыхание подводит меня. Поцелуй кружит голову, но его отчаянность отзывается неприятным холодком внизу живота.

- Пора, Лисеныш, - Егор отрывается от меня и распахивает дверцу. – Беги.

- Не могу, - мои губы снова кривятся, я готова разрыдаться в голос.

- Можешь, - кивает Брато. – Ты всё можешь, Ильса. Ты у меня самая сильная, да?

- Нет, - я мотаю головой.

- Лисеныши слабыми не бывают. Мой лисенок сильный и смелый. Она верит мне.

- И любит глупого ястреба, - ворчливо, но уже с улыбкой сквозь слезы отвечаю я.

- А ястреб не может жить без своего лисенка, - чуть севшим голосом говорит Егор, снова целует, и отстраняется, чтобы сказать уже сухо и твердо. – Пора, Ильса.

- Я буду ждать, - судорожно вздыхаю я и выхожу из флайдера.

- Я вернусь к тебе, - уверенно отвечает мой парень, дверца закрывается, и транспортник срывается с места, сразу переходя на воздушную трассу…

Замотав головой, я попыталась прогнать воспоминания. Не хочу. Не хочу снова пережить всё это. Не хочу вновь оказаться на месте той глупышки и пройти через всё то, через что пришлось пройти ей. Забыть! Хочу снова всё забыть и больше никогда не возвращаться в черный омут памяти. Эта злобная карга вытягивает из меня слишком много сил и дает пищу паразиту. Что в это время творит проклятый имплант, я даже боюсь представить.

Подумав немного, я решительно поднялась с койки и подошла к двери. Заперли, не заперли? Дверь поддалась легко, я оказалась свободной. Отлично. Дальше я шла уверенно, никуда не спеша. Рассматривала кораблик наемников, знакомилась с местом своего нового обитания на неопределенное время. Было тихо, не раздавались голоса, не было слышно движения или музыки. На мгновение мне показалось, что на катере осталась только я.

Передернув плечами, я решила пройти к рубке управления, там-то точно кто-нибудь да будет. Если не Терри, то можно будет узнать, где находится этот необычный аривеец. Впрочем, выводы было делать рано. Я всего два раза разговаривала с ним, так что на его счет могу ошибаться. Да, не буду спешить с выводами ни на чей счет. Но Терри хотя бы не твердолобый придурок и вроде особо меня ни в чем не винит. Хотя винить меня и не в чем. Мы все работаем по похожим схемам. И разница между нами лишь та, что у меня слабое место – я, у них вся группа. Мне такого счастья не надо. Я уже пережила потерю своей команды – не понравилось.

До рубки я не дошла. Остановилась, когда услышала голоса. Кажется, они все были в сборе, и разговор шел как раз обо мне. Привалившись спиной к переборке, я скрестила руки на груди и прислушалась к негромкому звучанию мужских голосов. Попыталась вычленить голос Брато, но он молчал, разговаривали другие.

- Ты же не собираешься таскаться с ней по всей Вселенной, Ястреб?

- Если она останется на корабле, я уйду. Я серьезно, командир. Я не собираюсь жить рядом с сукой, из-за которой погибла Сол.