Пока не погаснут звезды (СИ) - Цыпленкова Юлия - Страница 72

«Ну, давай же, давай, работай, клуша!» - внушала я себе. – «Вынуди его сделать нужный шаг. Разыграй драму. Действуй, Ильса». Заставив себя поднять взгляд на аривейца, я облизала вдруг пересохшие губы, порывисто отвернулась и прошла до окна. Через полминуты я услышала приближающиеся шаги. Всё хорошо, всё идет правильно. Сейчас он сделает то, чего я от него жду, и можно будет двигаться дальше.

- Лиза, - теплые ладони легли мне на плечи, чужое дыхание защекотало волосы на макушке, и слуха коснулось повторное: - Лиза…

- Ильса, - ладони Егора сжимают мои плечи. Он притягивает меня спиной к своей груди, я чувствую его дыхание на своих волосах и закрываю глаза. – Ильса…

Сильные руки скользят от плеч вниз, пальцы сжимаются на моих запястьях, но отпускают и поднимаются обратно вверх.

- Ильса, - шепчет Брато, разворачивая меня к себе лицом.

Я жмурюсь. Не хочу открывать глаз, не хочу видеть реальность, мне хорошо в мире, где есть только я, Егор и его прикосновения. Не хочу видеть свет солнца, льющийся в окно, не хочу слышать звук какого-то транспортника, остановившегося недалеко от гостиницы, в которой мы сняли номер. Ничего не хочу. Хочу оставаться в своих грезах, где есть шепот, так по-особенному произносящий мое имя:

- И-ильса-а…

Судорожно вздохнув, я поднимаю голову, подставляя губы для поцелуя. Жду-жду-жду, но Егор не спешит. Он, словно желая испытать меня на прочность, ласкает мое лицо кончиками пальцев. Очерчивает скулы, линю носа, касается губ, и я слышу, как Брато негромко произносит:

- Никогда не устану смотреть на тебя.

Вот теперь мне хочется открыть глаза, чтобы тоже посмотреть на него, но я продолжаю жмуриться. Улыбка, не лишенная самодовольства, кривит мои губы. Люблю слушать, когда Егор говорит приятные слова. Никогда не сомневаюсь в них, верю без оглядки, всей душой.

- Если бы я умел рисовать, я бы смог нарисовать тебя с завязанными глазами.

- Нарисуй, - отвечаю я.

- Нет, - я чувствую его ответную улыбку. – Не хочу оскорблять оригинал пародией. Я только птиц рисую

- Их ты тоже не умеешь рисовать, - фыркаю я, пытаясь удержать смех при воспоминании о нарисованном ястребе.

- Ты нагло врешь, - заносчиво отвечает Брато. – Это был отличный ястреб.

- Это был ужасный банан с крыльями, - я, наконец, распахиваю глаза и смеюсь, глядя на возмущенное лицо курсанта космической академии. – Банан, честное слово банан! Ты ему даже попку нарисовал загнутую.

- Это не попка, это клюв! – восклицает Егор, возмущенно округлив глаза.

- А было похоже на попку… Ай!

Я взвизгиваю и вырываюсь из рук непонятого художника, потому что его пальцы утыкаются мне под ребра. Уворачиваюсь с заливистым хохотом и пытаюсь сбежать от жаждущего мести парня, но он проворней, и вскоре перехватывает меня, роняет на пол и замирает, глядя немигающим взглядом в глаза. Смех застревает у меня в горле. Веселье исчезает, растворяется в багровых всполохах, уже почти затопивших карюю радужку глаз Брато. Не могу отвести взгляда, и зажмуриться не могу. Меня затягивает в багровую бездну, и я послушно захлебываюсь восторгом, нежностью, любовью…

- Егор, - шепчу его имя, ощущая терпкий вкус на языке, такой же, как те чувства, что горят в глазах моего парня.

- Лисеныш, - хрипловатый вздох в ответ, и он, наконец, завладевает моими губами…

- Лиза, Лиза, - чужие губы блуждали по моему лицу. – Не могу не думать о тебе, Лиза. Ты нужна мне.

Я распахнула глаза. Лаитерро сжимал мое лицо в ладонях, жадно и быстро целуя глаза, щеки, губы. Мои руки безвольно висели вдоль тела, никакого сопротивления или ответных объятий. Так не вовремя объявившиеся воспоминания, откликнувшиеся на схожесть мгновений, давших им толчок, похоже, в это раз сыграли мне на руку. Аривеец всё целовал меня, продолжая что-то говорить, а я стояла и боролась с желанием оттолкнуть его. Горечь прошлого оставила на языке осадок, и ощущение чужих поцелуев всё больше злило. Держаться!

Пока я боролась с собой, Лаитерро подхватил меня на руки, в несколько шагов пересек пространство спальни и опустил на ложе, осчастливив возможностью полежать там, где когда-то спали императоры. С ума сойти от такой чести!

- Адам, - сипло выдавила я. – Остановись. Не надо, Адам.

- Почему? – он приподнялся на локтях и навис сверху. – Я ведь привлекаю тебя, я видел.

Угу, бурные мне овации по поводу достоверной игры.

- Так нельзя, Адам, - пролепетала я. – У меня муж. Я люблю Эрика.

- Но ведь я тебе тоже нравлюсь, - чертова наследственность. Напор истинного аривейца. Только намекни, что он тебе понравился, и будь готова к штурму. Но ведь мне это и надо, не так ли?

- Да, - прошептала я, отворачиваясь. – Но… Эрик. Я не могу.

- Ты скрываешь свою истинную натуру, я это понял, пока мы летели сюда, - неожиданно произнес Лаитерро, и я едва не подавилась. Провал? – Это из-за ревности твоего мужа? Порой он ведет себя, как животное, как хозяин, а не любящий муж. Ты ведь поэтому прячешься за маской скромницы? Со мной тебе не нужно прятаться, Лиза. Освободи себя, выпусти свой огонь, он невероятно притягателен… Хочу ощутить вкус твоей страсти, отпусти свое пламя, и ты увидишь, что я готов сгореть в нем без остатка.

Уф, пронесло. Не провал. Однако у меня запредельный коэффициент везения. Ляп за ляпом, и пока умудрилась остаться на плаву. Это мое самое паршиво отработанное дело, честное слово.

- Нежная моя, желанная…

Я всхлипнула, уцепилась в плечи Лаитерро, и он поймал мои губы. «И-льса-а…»

- Нет! – выкрикнула я, спихивая с себя аривейца. – Я так не могу, не могу!

Слезы, не фальшивые, самые настоящие, искренние, как и вырвавшиеся слова, хлынули по щекам, вновь удачно совпадая с продуманным образом терзающейся дамочки. Только терзания мои оказались не поддельными. И причиной их был вовсе не ученый. Я бросилась прочь, уже не в силах справиться со своими эмоциями, выбежала в первую попавшуюся дверь, даже не заметив сразу, что я влетела в потайной проход, так и не закрытый Лаитерро.

- Лиза! Стой! Там опасно, стой! Лиза, там есть ловушки!

Крик аривейца только еще больше подстегнул меня. Я услышала стремительные шаги за спиной и свернула в первое попавшееся ответвление. Скажи мне кто еще несколько недель назад, что буду вот так нестись не пойми куда, полностью отдавшись чувствам, я бы расхохоталась ему в лицо. Один мой знакомый, с которым я временами сталкиваюсь по некоторым вопросам в сфере своей деятельности, говорил: «У Лисы стальные яйца». И где они? Когда отвалились? Кто кастрировал Лису?

- Гр-ротер-р, - тихо прорычала я себе под нос и резко остановилась.

Рука сама собой нырнула в карман, где притаился переговорник. Я сжала его в ладони, привалилась спиной к стене и закрыла глаза, пытаясь выровнять дыхание. Осознание бестолковости побега постепенно проступало сквозь пелену затуманенного сознания. Вопрос – какого черта со мной творится, я уже задавать не стала. Точного ответа на него всё равно не найти, одни подозрения. Но то, что сами по себе люди не меняются всего за неделю, чуть больше, это уж точно.

- Лиза! – голос Лаитерро достиг слуха.

Я поморщилась, вытащила руку с зажатым в ней переговорником, вытерла слезы и уже хотела отозваться, чтобы ученый вытащил меня из проклятого лабиринта потайных ходов, когда задела локтем какой-то выступ, и стена за моей спиной разошлась. Мой истошный визг отразился от стен, прокатился в черноте провала, в который я летела, продолжая сжимать в руке маленький кусочек пластика.

- Помогите!!! – заорала я, повиснув на локте на чем-то каменном, напоминавшем по форме клин. Переговорник я, кажется, сжала намертво, потому что он всё еще был у меня в кулаке той руки, которая так удачно попала на выступ, затормозив мое падение. Я перехватила его второй рукой и повисла, по-прежнему не ощущая под ногами дна. Только склон, из которого торчал каменный «клык», на котором я висела. – Помогите!!!