Нина просто запуталась (СИ) - Копытина Марина - Страница 23

Самым таинственным местом для него была третья комната, в которой стоял террариум, в прошлый раз накрытый черной тканью. Сейчас черной ткани не было, и он смог разглядеть содержимое стеклянного куба.

— Это личинки и жучки диамфидий, — сказала Нина, появившаяся на пороге комнаты.

— Какой странный выбор, — только и смог сказать Роберт. Внутри у него все опустилось. Он узнал название — теперь было понятно, каким ядом должен был быть отравлен Ник Кейв.

— Они ядовиты, осторожно, не трогай террариум, — предупредила Нина.

Ее фигура в дверном проеме теперь казалось зловещей. Роберт не понимал, чего ожидать от нее.

— Я не буду. Что еще ты скрываешь в этом комнате? — Он решил перейти к наступлению.

— Больше ничего.

Он принялся обшаривать ящик стола. К его удивлению, там хранился альбом с фотографиями.

— Что за альбом?

— Альбом с фотографиями мужчин, которые мне когда-то очень нравились.

Роберт сел на стул и принялся разглядывать фото. На каждом из них был портрет красивого, а иногда и не очень, молодого человека.

— Это все, с кем у тебя были отношения? — спросил он.

— Да, это все, кого я любила.

— Много же здесь фотографий.

— Не так уж и много за тридцать пять лет моей жизни. Могло бы быть и больше. Думаю, совсем скоро здесь появишься и ты.

— Это не очень здоровая тема, — сказал он. — Почему ты хранишь их?

— Чтобы не забыть.

— Не забыть что?

— То, что у меня бывают чувства.

— А у тебя что-то с чувствами?

— Да, после того как умер Эдди, я ничего не чувствую. Иногда, когда я влюбляюсь, это единственное, что я ощущаю. Больше никаких эмоций.

Роберту показалось это подозрительным. Он замечал все больше сходств Нины с портретом типичного психопата, как бы чудовищно это ни казалось. Он продолжал листать альбом.

— Нина, а что здесь делает фото Ника Кейва?

— Ведь я и в него была влюблена.

Глава 5

— Итак, начнем.

Нина лежала на диване. Роберт устроился на кресле рядом с ней. Она разрешила ему записывать сеанс на диктофон, встроенный в его телефон. Роберту показалось это странным, ведь сейчас, как он полагал, он добьется у нее признания.

— Представь, что ты спускаешься по ступенькам. — Он начал медленно вводить ее в трансовое состояние. — С каждой ступенькой одна часть твоего тела расслабляется и растворяется, стекает на пол.

— Какой ужас, — вставила она.

— Ты не хочешь разговаривать, потому что твой рот настолько расслаблен, что ему не хочется двигаться. С каждой ступенькой часть твоего тела отделяется от тебя.

Он провел пятнадцать минут, вводя Нину в эриксоновский гипноз и, почувствовав, что она почти засыпает, дал установку.

— Сейчас ты будешь копаться в глубинах своего подсознания и отвечать на мои вопросы. Я — твой проводник, ты должна отвечать мне на любой вопрос, который я тебе задам. Ты понимаешь меня?

— Да, — тихо ответила она.

— Ты находишься в темном коридоре с множеством дверей. Тебя окутывает туман. Теперь ты хочешь открыть одну из дверей. За ней прячутся твои самые сокровенные страхи, то, что тебя беспокоит больше всего. Открывай.

— Открыла.

— Что ты видишь?

— Я не вижу ничего, я знаю. У меня очень плохо развито видение.

— Что ты знаешь?

— Я дома. Мне только что позвонила мама Эдди.

— Кто такой Эдди?

— Это моя любовь.

— Что сказала мама Эдди?

— Что он умер. — По щекам Нины покатились слезы.

— Нина, уходи оттуда. Давай перенесемся на полгода вперед. Что ты видишь?

— Я стою на краю крыши.

— И что ты там делаешь?

— Я хочу прыгнуть, но боюсь.

— Зачем тебе прыгать?

— Потому что я перестала быть человеком. Вся я — это одна боль. Мне не хочется больше чувствовать боль.

— Ты грустишь из-за смерти Эдди?

— Конечно, я грущу, идиот!

— Нина, а теперь выйди из этой двери и открой новую. Ты вышла?

— Да, выхожу.

— Теперь открывай дверь, за которой твое самое счастливое воспоминание. Где ты находишься?

— Я на пороге своего дома.

— Какой сейчас день?

— Третье июля две тысячи шестнадцатого.

— Что ты видишь?

— Я вижу Эдди. Он стоит у двери и смотрит на меня.

— Что ты делаешь.

— Я открываю дверь и впускаю его. Мы поднимаемся наверх и занимаемся сексом.

— Эдди сейчас жив?

— Нет, он все так же мертв. Просто я научилась его видеть.

— Кто он?

— Он — призрак. Только я могу его видеть. Он будет жить в моей квартире и не отойдет от меня ни на шаг.

— Это не галлюцинация?

— Я не знаю, но он рядом, и я счастлива.

— А теперь, Нина, выйди оттуда. И перенесись в туманный коридор.

— Я здесь.

— Теперь зайти в другую дверь, туда, где тебе десять лет.

— Я здесь. Я только что убила свою собаку.

Нина начинает выть и покачиваться, как будто убаюкивает себя.

— Что ты делаешь?

— Я стою перед мамой, она увидела, что я сделала. Она хочет меня наказать. Она стучит моей головой о стену. Мне больно.

— Зачем она это делает?

— Она говорит, что хочет выбить из меня все дерьмо. Она кричит на отца. Говорит, что это его проклятая наследственность. Что он ненормальный, и я такая же ненормальная, как он.

— Что ты делаешь?

— Я пытаюсь вырваться, но у меня не получается. Я думаю, что заслужила это.

— Зачем ты убила свою собаку?

— Я хотела, чтобы мы с ней помирились. Я хочу, чтобы ссоры родителей заканчивались так же. Я моделирую ситуацию примирения, потому что никогда не наблюдаю ее у родителей.

— И как часто ты это делала?

— Я постоянно била собаку, чтобы потом извиниться перед ней. Я мирилась с ней и Сноуи меня прощала. Она лизала мое лицо, как будто была благодарна мне, что я ее прощаю.

— Она думала, что провинилась перед тобой?

— Думаю, да. Я всегда находила повод, я выводила ее на ссору, задиралась, чтобы она на меня зарычала или укусила.

— Выйди оттуда, Нина. И зайди в другую комнату. В ту, где ты влюбилась в Ника Кейва.

— Я здесь.

— Что ты видишь?

— Я стою на улице и жду своего друга. Здесь темно, я рядом с перекрестком. Падает крупный снег.

— Что еще ты видишь?

— Светофор, на улице шумно, сигналят машины. Я слушаю Babe you turn me on Ника Кейва. Я очень устала, у меня был тяжелый рабочий день. Я зла на своего друга.

— Что это за друг?

— Не так важно, он мой бывший. Я его больше не люблю.

— Как его зовут?

— Алан. Я иногда позволяю ему заниматься с собой любовью. Только это не любовь, обыкновенное сношение. Меня достали наши отношения, в них нет тепла, нет искры.

— Ты собираешься его бросить?

— Нет, я никогда никого не бросаю. Это слишком больно.

— Больно для кого?

— Больно для тех, кого бросаю.

— А для тебя?

— Мне больно, когда другому человеку больно. Я не выношу душевную боль.

— А физическую?

— Сколько угодно.

— Что ты сейчас чувствуешь?

— Я слышу бархатистый голос, и меня он успокаивает. Он поет I put one hand on your round ripe heart.

— Тебе нравятся эти слова?

— Не в них дело. Следом он поет And the other down your panties, и у меня сжимается сердце.

— Почему?

— Просто такой момент. Вдруг, среди этой красивой улицы, среди моего блеклого настроения и усталости, я слышу его заигрывание. Я моментально влюбляюсь в него.

— В Ника Кейва?

— В кого же еще.

— Что ты делаешь дальше?

— Я ухожу. Я звоню Алану и говорю, что я передумала с ним встречаться. Я иду домой, включаю пластинку с его голосом. Весь вечер я лежу и представляю нас вместе с ним.

— С Ником?

— Да, потом я ищу в Гугле его следующее выступление, и у меня назревает план.

— Какой план?

— Я не могу позволить себе разлюбить его. Я не могу вечно цепляться за недостойных мужчин. Мама всегда говорила мне, что меня никто не достоин.