Начало 21 века (СИ) - Макаров Кирилл - Страница 36

— Что с тобой? — Начала спокойно, слегка напугано, Дарья.

Кайла убрала руку, смотрела в пол, продолжала молчать.

— Пожалуйста, скажи… Ладно, я пойду… Прости, если что-то не так.

— Стой. — Вздрагивающе произнесла Кайла. — Я… это сложно, кажется, не забуду больше. Эти воспоминания, они сжирают меня. Они не останавливаются. Это невозможно. Мне очень сложно, правда, не могу… держать в себе. — Слёзы рвутся, на этот раз не закрывает рукой. Выходит из кабинки.

— Прости. — Извиняется Дарья. — Иди ко мне. — Обнимаются, крепко. Действует успокоительным. Истерика прекратилась. — Всё хорошо? — Кайла кивает. — Пойдём, не нужно больше ходить сюда, плохое место. «Отвратительное» — Дарья произнесла картавив. — Картавили вместе до пятого класса, помнишь? Думали, что всю жизнь будем картавить. — Кайла улыбнулась искренне, душевно. — Нам тогда моя мама говорила: «Будите жить во Франции», типа, там одни картавые: Лямур, бонжур, тужур. А помнишь, как следили за Димой Смирницким из одиннадцатого, мы тогда, кажется, в шестом классе были. Шли мы по переулку, видим он идёт. Мы такие раз за дерево, и так шли за ним всю дорогу. Он повернётся, мы спрячемся. Боже, до сих пор его помню. Думали «любовь до гроба».

Весёлая Кайла стояла напротив, вспоминая всё светлое:

— Делили его, кому он достанется. Я тогда в первый раз сказала: «Все мужики козлы».

— А так и есть. Оказалось, он всё знал, подшучивал над нами, козлина, причём правдоподобно. — Возмущалась Дарья. — И у тебя первый поцелуй был с ним.

— Нет, прости, я тогда тебе наврала, думала, что. — Вздохнула. — Будешь завидовать. Прости.

— Да, ладно. Серьёзно. Я не обижаюсь, особенно из-за такого. Ты так правдиво описывала поцелуй, думала по-настоящему поцеловалась. Пошли. Что у нас?

— Русский.

У Дарьи есть сходства с Эдвардом и Дианой, это характер. Например: успокоят, прейдут на помощь, примут такими, какие есть на самом деле.

Холодной водой умылась Кайла. Водой смыла прошлое, давно забытое, плохое. Надеюсь поможет, надеюсь. Она шла с новым взглядом, с новыми мыслями и чувствами.

4

На русском учителя нет. Оставила записку с заданиями, перед тем как уйти. Многие выполняли работу, даже Кайла (что не похоже на неё). Диана сидела одна, Альбина пересела на задние парты вместе с Майклом. Сзади Дианы одна тоже сидела Люси.

Нет настроения, особенно после Алана и Нины. Диана списывала предложения, ни о чём не задумывалась, но одна мысль всё ж скользнула: «Люси сидит одна, почему бы мне не поговорить с ней. Раньше я боялась из-за Нины, но Нины больше нет. Она отвернулась от меня, почему? И кто у меня теперь друг?».

— Можно к тебе сесть? — Спросила Люси безразлично, ни грустно, ни весело.

— Да, конечно. — Диана не против.

— Ты так много уже списала? Я ещё только второе пишу. — Рассматривала каждое предложение в Дианиной тетради. — Ты уверена, что тут «е», а не «и»?

— Эмм, может быть ты права. И давно ты так хорошо знаешь русский? — Диана тихо посмеялась. Люси подхватила улыбку.

— Почему ты смеёшься? — Продолжала Люси. — Я ничего смешного не сказала.

— Просто, ты так ко мне подсела и начала проверять. Неужто ты в самом деле просто так ко мне подсела?

Люси смеялась на этот раз вслух, слышно на задних партах такой смех.

— Да, Диан, я не просто так к тебе подсела. Я хотела убить тебя или изнасиловать, можешь выбрать.

— Да? Ну, тогда… Кстати, странный выбор, согласись? — Диана вспомнила судьбу Нины. — Ты была у Нины на каникулах?

Минуту они молча смотрели друг на друга в ступоре.

— Да… а что?

— Ты ей рассказала. Зачем?

— Я… прости… кто тебе сказал?

— Не важно. — Шептала Диана. — Зачем? Это сломает её ещё больше, на этот раз — Улыбки сменялись грустью теперь.

— Я… я хотела. Она начала спрашивать. Докапываться до меня разными вопросами. Я долго таила от неё, мы все долго таили от неё. Она сказала, что готова к такой правде, но была ли готова я? Какого было мне стоять перед ней, рассказывая всё в подробностях. Мы рыдали, обе. Я умоляла, чтобы простила меня. Она простила, сказала не держит зла, но отпустила… на этот раз, похоже навсегда. — Всё так же безразлично говорила Люси. Это не похоже на безразличие Алана или кого-то ещё, это безразличие как черта характера. Люси не любит привязываться к людям.

— Удивительно, меня она тоже «отпустила». Мы с тобой подруги по несчастью.

— Хорошо сказано. — Люси написала на пустом листе: «ППН». — Это мы. Наш тайный клуб. Или как-то тупо. Помню, у нас с Кайлой был «КББ»: клуб брошенных баб. Мы тогда обсуждали Алана, Курта, ведь были времена?

— Это круто, просто задумайся, такого клуба больше нигде нет. Возможно есть, но это другое. Давай договоримся. — Диана под «ППН», писала пункты, правила тайного клуба:

ППН должны рассказывать друг другу секреты. Секреты не должны выходить за пределы ППН.ППН может пополняться новыми лицами. ППН только для девушек. Клуб должен быть местом, где мы сможем сидеть, метятся секретами.

Люси прочитала каждую цифру, кивая смотрела на Диану. Ей вправду понравилась такая идея о создании клуба с секретами, есть маленький риск того, что секреты покинут ППН, так и задумано. «Проверим, какая Люси, расскажет ли секреты или будет хранить» — надеялась Диана.

— Пятый пункт, я тут подумала можно у меня остановиться, в смысле, клуб будет у меня дома. Так быстро всё решили, даже немножко в шоке. — Решила Люси.

— Хорошо, кстати, я не видела, как ты уходила из «Рая» в день рождение Алана, по-моему, все вместе были. Неожиданно ты ушла.

— Тебе Сьюзен приврала, якобы я с Аланом отошла, а после я ушла, побоявшись твоего взгляда. Так тебе рассказали? — «Люси никогда не жила по слухам, уж тем более по таким тупым. Взгляд у ней искренней, по крайней мере искренней, чем у Сьюзен».

— Просто, так много слухов, не знаешь, чему верить. — Схватилась за голову Диана. — Я ничего не думаю насчет тебя, прости, если что-то не так. Просто я запуталась. Знаю какого это — быть героем слухов. В прошлой школе про меня придумывали, так скажем, истории. Их знала почти вся школа, уж мой класс точно. Одна девочка написала красной помадой на зеркале в туалете «Диана, тварь, шалава, стерва». Я встала перед зеркалом и молча со слезами на глазах стирала написанное.

— Я соболезную, с такими воспоминаниями.

— Странно, почему люди так верят слухам и почему они привязываются к людям с такой силой? — Диана усмехнулась.

— Слухи приятно слушать, а лжи верится гораздо легче правды. Людям всегда хотелось «Хлеба и зрелищ». И людям легче запомнить тебя по тупому слуху, а не твоему доброму поступку.

— Это верно, точно.

«А она не плохая, и ей хочется верить, я так и поступлю, доверюсь ей. Пусть это даже глупо, но я для себя решила. Отвернётесь от меня один раз, я отвернусь навсегда» — уходила в мысли Диана, вдавливая провела черту карандашом под пунктами ППН.

5

«Нину можно понять по двум причинам: она была в гневе и не знала, что делать. В порыве ты не будешь особо думать, скажешь первое пришедшее в голову. Не нужно так делать, подумайте лучше, ещё раз подумайте и не теряйте шансов, никогда».

Шла Нина одна по коридору первого этажа, ходила вдоль туда-сюда. Сожалела о случившемся, обижена, что на русском её обсуждали Люси с Дианой; у ней слух чуткий, да и слышно было, в принципе. Видела стоящих вместе Люси и Диану, мило беседовали, посмеивались. Кайла с Дарьей (Кайла странно посмотрела на Нину, не стервосно, а злобно с высока). Дарья улыбнулась: не Нине эта улыбка, в стену, видать пошутили.

Один человек, маленький, с плохим прошлым — так про себя считает Нина. Уходив на перемене после четвертого урока в больницу, вспоминала некую дружбу. Прошлась по городу до кафе-пекарни. Посидела там, на том самом месте. Она сидела опустошённая, хотела забыться, уйти из города, поменять имя фамилию. Не плакала, смотрела в окно, на злобную метель.

Последний урок Диана отсиживала, на этот раз за одной партой с Аланом. Лез целоваться. Хотя на последнюю парту никто не будет пялиться просто так, но всё же неприятно. Он не понимал, продолжал лезть. «Дай тебе кое что на ушко скажу» — лепетала Диана. Алан улыбался. Она прижалась к его шее, прикусила. Отдёрнулся Алан, схватился. «Ты чё творишь?». «Ну, ты же слов не понимаешь» — улыбчиво продолжала Диана прислоняться к шее. «Вообще то больно!».