Цвет сакуры красный (СИ) - Орлов Борис Львович - Страница 33

[13] Вареный рис с морепродуктами. Традиционное блюдо японской кухни.

[14] Японское блюдо из филе разнообразных сортов рыб, других морепродуктов и даже мяса, порезанного на небольшие кусочки. Продукты используются только в сыром виде. Подается вместе с соевым соусом, васаби, тонко нарезанным дайконом (сладкой редькой) и листами сисо (масличное растение, листья которого используются в пищу в Японии, Корее и на севере Китая).

[15] Корейские палочки для еды. В отличие от китайских и японских обычно металлические.

[16] Японские палочки для еды. Часто одноразовые.

[17] Так до 1935 года именовалась в СССР Военная Присяга, так что Волков-младший ошибается, считая этот факт отличием от реальной истории.

[18] Три треугольника означали должность второй категории: помощник командира взвода, командир орудия и им равные. Два треугольника — должность первой категории: командир отделения, наводчик орудия и им равные. Необходимо уточнить, что красноармеец — должность без категории.

[19] Вперед! (яп.)

[20] Буквально «пьющий воду» (яп.). Прозвище увальня, неумехи. Так в городах Японии конца XIX — начала ХХ века дразнили приехавших на заработки крестьян, у которых не было денег даже на чашку чая. Выражение весьма оскорбительное, если высказать его в лицо, но допустимое, если речь идет о третьем человек, не участвующем в разговоре.

[21] Японское междометие. Смысловое значение «Вот как?» или «Вот так!»

Глава 2.

Готова Армия в часы ударные!

Устав её всегда один:

Что нашей кровью, кровью завоёвано

Мы никогда врагу не отдадим!

Б. Шихов, А. Поморский, «Дальневосточная песня»

Пыль и жара, жара и пыль… «Пыль, пыль, пыль, пыль от шагающих сапог, и отпуска нет на войне», — вспомнил Всеволод слова стихотворения Киплинга[1], которые, к его удивлению, здесь уже знали. Не то, чтобы все и поголовно, но стихотворение это было знакомо.

Он сплюнул желто-бурую от набившейся в рот пыли слюну и с сожалением подумал о том, что хотя фляга и полна, а воду все-таки следует экономить. Вообще-то ему как-то иначе представлялась служба в Красной Армии. Во всяком случае, отец считал, что никаких особенно серьезных военных операций в это время не предвидится: инцидент на КВЖД закончился в декабре двадцать девятого, а всего остального, в свете большой дружбы с резко покрасневшей Японией, и быть как бы не должно. Впрочем, ничего особенного вплоть до боев на озере Хасан и не было, даже в той, другой, их истории. Мелкие стычки отбивали пограничники, куда Волкова-младшего не взяли — происхождение подкачало. Ну никак нельзя его отца назвать рабочим или крестьянином! А в пограничные войска брали только с идеальной биографией…

Всеволод поправил брезентовый ремень, на котором за его плечом висел ручной пулемет ДП-27, снова сплюнул и зашагал по пыльной улице маленького китайского городка Куаньчэна. Патруль — он и в Африке патруль, и в Китае патруль. Сзади дружно затопали девятеро его товарищей. Все девять — японцы. Это командиры удружили: мало того, что нагрузили пулеметом, так еще и командиром отделения назначили. Правда, пулемету он и сам обрадовался: даром что ли сержант Волков срочку в Российской Армии пулеметчиком оттянул? ПКМ был посолиднее, поустойчивее ДП, да и емкость магазина ни в какое сравнение с лентой не идет. Зато «дегтярь» полегче будет. А вот назначением «комодом»[2] ему здорово подсуропили. И ведь в чем подлость? В том, что в отделении он — единственный из СССР. Остальные девять человек — японцы. Так что два треугольника в петлицах ему дорого даются.

Судя по тому, что Всеволод читал в газетах и что рассказывал ему отец, здесь события на КВЖД пошли несколько иначе, чем в их истории. Здесь Чжан Сюэлян — «молодой маршал», не стоял перед трудным выбором: кто же конкретно отправил на тот свет его дорогого отца Чжана Цзолиня — «старого маршала»? Здесь что Советы, что японцы: и те, и другие — красные, так что виноваты злые большевики. А потому «молодой маршал» начал активные действия и против СССР, и против Японии одновременно.

Трудно сказать, что побудило двадцативосьмилетнего «наследного маршала» на такой отчаянный шаг, равно как и на что он рассчитывал. Быть может, Правительство в Бэйпине[3] пообещало ему титул генералиссимуса сухопутных и морских сил Китайской Империи — тот что его покойный папаша получил в 1926, а быть может англичане и американцы, чьи военные советники еще при жизни Чжана Цзолиня стали чувствовать себя в Манчжурии, как у себя дома, пообещали Чжану Сюэляну развернутую военную помощь? Кто знает? Но факт остается фактом: Чжан Сюэлян решился на захват КВЖД и ЮМЖД, готовясь чуть ли не изгнать японцев с Квантунского полуострова.

С конца 1928 года началась череда провокаций против японских и советских специалистов, а летом двадцать девятого китайские войска остановили движение поездов на обеих дорогах, арестовали всех советских и японских граждан, находившихся на территории Манчжурии, загнали их в концлагеря и двадцатого июля Имперское правительство заявило о разрыве дипломатических отношений с Советским Союзом и Социалистической Японской Империей.

Бои под командованием Блюхера, имевшие место в том мире, здесь вылились в совместную операцию Красных Армий СССР и Японии. Генерал Хата Эйтаро[4] двинул свои части с юга в направлении Мукден — Харбин, а советские начали Сунгарийскую наступательную операцию. Курировали и координировали совместные действия войск двух братских — ну, уже почти братских государств лично нарком обороны Ворошилов и министр армии Сиракава Ёсинори[5].

В помощь Советской Дальневосточной флотилии Социалистическая Японская Империя выделила пять канонерских лодок: «Тоба», «Сета», «Катака», «Хира» и «Хоцу», а также два полка пехоты. Огонь корабельной артиллерии буквально смел китайские укрепления Лахасусу[6], после чего объединенная флотилия двинулась на Фугдин в который уже вошли китайские войска. Одновременно с этим была уничтожена китайская флотилия из одиннадцати кораблей, а одна канонерка «Лицзе»[7] была захвачена японскими и советскими десантниками. При этой операции ни одна канарейка[8] не пострадала, но они почувствовали, что у них все еще впереди. Красные Армии СССР и Японии быстро наступали по всем направлениям, но тут спохватилось Имперское правительство в Бэйпине и 19 ноября[9] в Хабаровске был подписан протокол о прекращении боевых действий и немедленном освобождении всех советских и японских граждан, после которого начались долгие переговоры о возмещении ущерба СССР и Японии, а также об удовлетворении территориальных претензий обеих стран победившего социализма к Китаю. СССР и Японская Социалистическая Империя (ЯСИ) требовали незначительного изменения границ и права разместить постоянные гарнизоны в Харбине, Мукдене и еще нескольких ключевых точках КВЖД и ЮМЖД.

Императорское правительство было готово согласиться и на возмещение ущерба деньгами — три миллиона рублей золотом, и на гарнизоны, и даже — на частичное разоружение маньчжурской армии, которая, по требованию Советской и Японской сторон лишалась почти всего тяжелого оружия, но тут к Чжану Сюэляну прибыли джентльмены из Британской армии и армии США. Они предложили поставить «молодому маршалу» тридцать самолетов, сотню орудий, винтовки, пулеметы, снаряды, патроны и целых двадцать танков! Кроме того, к оружию прилагались инструктора и военные специалисты в количестве очень и очень немалом. Конечно, за все это надо будет заплатить, но щедрые джентльмены готовы подождать с оплатой, а потом взять часть не деньгами, а выгодными концессиями.

После недолгих раздумий Чжан Сюэлян решил, что всего предложенного наверняка хватит на победу над зарвавшимися коммунистами, и отказался от дальнейших обсуждений о возмещении материального ущерба, потребовал отказа от территориальных претензий, а китайские солдаты заблокировали советский и японский гарнизоны в Харбине и Мукдене.