Туманы Серенгети (ЛП) - Аттэр Лейла - Страница 11

— Должны ли мы… Должен ли кто-нибудь пойти за Джеком? — спросила я, когда молния снова пронзила небо. Я начинала чувствовать себя ужасно из-за того, что я ему сказала.

— Он придёт, когда закончит. И он будет продолжать делать это, пока однажды не исчезнет необходимость в этом. Это то, что ты тоже делаешь, не так ли? Вдалеке от дома. По-своему скорбишь по своей сестре. Ты должна позволить этому идти своим чередом. Поддавайся, пока это не пройдёт и не успокоится, пока ты не научишься дышать из-за потери.

Я держала ложку с супом и думала о том, что она сказала. Смерть Мо была похожа на дверь, которая была заперта навсегда. Я никогда не смогу пройти через неё, никогда не смогу послушать ее болтовню обо всех несущественных вещах, по которым я сейчас так ужасно скучала. Существует невидимый порог возможностей, когда кто-то жив. Он сжимается, когда они уходят, поглощая все миры, парящие вокруг них, — имена людей, которых они никогда не встретят, лица детей, которых у них никогда не будет, ароматы мороженого, которые они никогда не попробуют. Потерять Мо чертовски больно, но я не могу себе представить, каково это — потерять ребёнка.

— Я думал, что сказал тебе убираться отсюда.

Я подпрыгнула от звука голоса Джека. Он стоял у задней двери в луже воды, насквозь промокший. Толстовка исчезла, и футболка облепила мускулы, которые появляются от тяжёлой физической работы. Мы были высоко у подножия горы, где по вечерам воздух был с примесью мороза, но мужчина не показывал никаких признаков того, что ему холодно. Возможно, в этом и был смысл — стоять под дождём до оцепенения.

— Я их пригласила, — сказала Гома.

Джек проследил за её взглядом и впервые заметил Бахати.

— Habari, Джек, — сказал Бахати (Прим. Habari на языке суахили значит «здравствуй» или же «что нового», «как дела»).

В ответ Джек кивнул головой. У него не было никакой реакции, когда он увидел мужчину, одетого в мууму, за столом своей бабушки. Затем его взгляд упал на Схоластику, и все изменилось. Если до этого он был суров со мной, по отношению к ней он был однозначно враждебно настроен. Его руки сжались в кулаки по бокам у тела, от чего воздух, казалось, ощетинился от невысказанного напряжения.

— Это принадлежит Лили, — прорычал он.

— Так оно и есть, — Гома не была встревожена его реакцией. — Схоластике нужно было переодеться, поэтому я дала ей платье Лили.

Челюсть Джека сжалась, как будто он едва сдерживался, чтобы не откусить кому-то голову. Схоластика прижалась ближе к Гоме, сжавшись под его враждебным взглядом.

— Я думаю, нам пора идти, — сказала я Бахати. Я понятия не имела, разрешат ли Схоластике пожить со мной в хостеле для волонтёров, пока я не придумаю что-нибудь. Все, что я знала, — это то, что мне не понравилось, как Джек Уорден заставлял меня чувствовать себя. Я привыкла быть постоянной с людьми — приятной, плавной как течение реки, возможно с несколькими всплесками то здесь, то там. Но с Джеком это было похоже на проверку на детекторе лжи, записывающая стрелка металась по всему дому. Мой настрой сменился от полного надежд до ощущения крайнего унижения, от сочувствия его потере до гнева из-за его отношения.

— Никто никуда не поедет в такую погоду. В том случае, если вы не слушали прогноз, шторм не прекратится в ближайшее время, — сказал Гома. — На многие мили нет уличного освещения, а дороги коварны в дождь. Кроме того, тебе надо думать о Схоластике.

— Я уверена, что ее можно будет устроить в хостеле на одну ночь, — ответила я. — Я могу позвонить заранее и…

— Это не то, что я…

— Это не безопасно, — заявил Джек. — Вы уедете утром.

Я молча смотрела на него. «Что заставило его думать, что он имеет право отдавать приказы, что мне делать? Или когда?» Может быть, если бы он сказал это по-другому, как будто ему было не наплевать, я бы подумала об этом, но он явно не хотел, чтобы мы были здесь, и я не собирался принимать от него никакие одолжения.

— Вы не можете принять такое решение за нас, — я подняла подбородок и встретилась с ним взглядом.

Его глаза сузились, но он ничего не сказал. Я была уверена, что через несколько секунд я сгорю до горстки дымящегося пепла, когда его внимание переключилось.

— Бахати, — он протянул руку. — Ключи.

Бахати бросил на меня быстрый взгляд, но он явно не хотел вступать в спор с Джеком.

Ключи исчезли, когда Джек сжал пальцы и спрятал их в карман.

— Вы уезжаете утром, — он многозначительно посмотрел на меня.

— Что ж. Тогда все решено, — Гома добила меня своим выражением лица, которое не оставляло места для протеста. Она встала и наполнила чашку супом для Джека.

— А теперь сядь и перекуси.

— Позже. Я собираюсь принять душ, — объявил он, снимая футболку и вытирая лицо. Всё его тело было загорелым, без линий, разделяющих загорелые и нетронутые солнцем участки, кроме тёмных порезов, обрисовывающих его пресс с кубиками. Он начал подниматься по лестнице, а потом обернулся. С его волос по спине текли струйки воды.

— Бахати, пойдем со мной. У меня есть кое-что, что ты можешь позаимствовать. Тебе нужно выбраться из этой… вещи.

Бахати взглянул на Гому, прежде чем последовать за Джеком.

— Что? — она пристально посмотрела на него. — Ты всё время носишь эту племенную одежду. То же самое, только с рукавами.

— Вы знаете Бахати? — спросила я, когда мужчины ушли.

— Да. Любой, кто был в «Grand Tulip», знает его. Джек возил свою жену туда на выходные — его бывшую жену, Сару. Она не была создана для жизни здесь. Они познакомились, когда Джек учился в Кении. Тогда ей казалось, что ферма — это так романтично, но когда она оказалась здесь, жизнь в глуши стала сводить ее с ума. Она скучала по магазинам и ресторанам. Спа в «Grand Tulip» был ее любимым убежищем, поэтому Джек отвозил её в город, когда только мог. После этого он брал её на представление. Иногда они оставались там. Там же он столкнулся с Бахати. Персонал там приятный, но все они высмеивают его. Он стоит впереди как храбрый воин, но он будет визжать, если божья коровка приземлится на него. Он первый, кто покидает пост при малейшем намеке на неприятности. Они смеются, потому что, несмотря на все это, он хочет быть супергероем. Но только не Джек. В то время он был в поисках своей страсти. Он бросил взгляд на Бахати и сказал ему, что ему не хватает квалификации. Масаи ходят везде, но это бы никак не помогло ему. Как он собирался справляться с быстрой ездой на машине, если у него случалась крапивница только от одной мысли о том, чтобы сесть за руль? Итак, пока Сара получала свой массаж, Джек учил Бахати водить.

— Не уверена, что это можно ставить себе в заслугу, — пробормотал я, думая о том, что нервничала всю дорогу, пока ехала с ним.

— Почему это?

Я покачала головой и огляделась.

— У вас прекрасный дом. Я надеюсь, что мы не навязываемся.

— Совсем нет. Я не помню, когда у нас последний раз была компания. В этом большом старом месте лишь Джек и я. Сара вернулась в Кейптаун много лет назад. Они развелись, когда Лили было всего два года. Я не могу тебе сказать, как сильно я ожидала её приездов сюда. Я очень скучаю по ней, и когда под нашей крышей снова есть маленькая девочка, я опять счастлива, — она провела своим пальцем по Схоластике. — У нас много свободных комнат. Ты можешь выбрать одну, — она указала мне на коридор. — С левой стороны шкаф с постельным бельем и чистыми полотенцами. Воспользуйся этим.

— Спасибо, — ответила я. — Вы не будете против, если я сделаю быстрый звонок? Мне нужно дать знать своему другу, что меня не нужно ждать сегодня вечером.

— Конечно, — Гома махнула мне рукой в сторону гостиной.

Там был старый дисковый телефон на столе. Я набрала номер Nima House и попросила Коринну.

— Где ты? — спросила она.

— В поместье «Кабури».

— Где?

— Это кофейная плантация, которой управляет Джек Уорден и его бабушка. Я не смогла связаться с Габриэлем. Бахати сказал, что Джек может помочь.