Мэй vs Хорн (СИ) - Хитч Джулиан - Страница 41

17 августа 1930 г.

Они решили использовать последний аргумент — деньги из семейного фонда, в который откладывали средства всю жизнь. Я возьму их, уверена, что нам с Луисом они понадобятся, только семье необязательно знать об этом. Пусть думают, что я соглашаюсь на их дурацкие условия.

21 августа 1930 г.

Мы сбежали с Луисом и деньгами. Через пару часов мы доберёмся до священника, который согласился окрестить наш брак. Я сжимаю руку Луиса, вдыхая его запах, пока он держит чемодан с деньгами на наше будущее. Не знаю, что ждёт нас дальше, но я уверена, это будет долго и счастливо.

22 августа 1930 г.

Дурацкая гроза длится уже несколько часов с нашего бракосочетания, и мы опаздываем на корабль в Америку. Я со спокойной душой прощаюсь с Англией — меня тут ничего не держит, пусть Александра живёт тут под вечными дождями и плачет по Патрику.

Обращаю внимание, что следующая дата очень отличается от тех, что были до этого. Как будто кто-то специально оставил только наиболее важные выдержки.

9 ноября 1945 г.

Последнее время не отпускает чувство: с нами живёт кто-то ещё. Прячется в доме, перебегая из одной комнаты в другую. Иногда я слышу шёпот и тихий смех, которого просто не может быть. Луис советует сходить ко врачу, но я знаю, мне не кажется. Это всё по-настоящему. Я склонна верить тому, что проклятье правдиво и ждало своего часа. Оно заставляет поверить. Постоянно бьются зеркала и посуда, Луис со смехом говорит, что к счастью, но это неправда.

13 ноября 1945 г.

Луис попал в больницу, упав с лестницы и проломив голову. Врачи говорят, он поправится — ничего страшного, но необходимо побыть под наблюдением врачей некоторое время. Теперь я долго нахожусь одна в доме и мне страшно. Что-то грядёт. Я пишу эти строки в ванной, закрывшись на замок. Кажется, я слышу шаги…

Почерк становится мало разборчивым.

Я давно хотела написать семье и извиниться, но никак не набиралась сил. Прошу у вас прощение, что думала только о себе. Это ничего не изменит. Но я люблю вас и очень скучала…

<tab>Запись обрывается. Я задаюсь вопросом, что же было дальше с Беллатрис и что она там увидела. На следующей странице совершенно другой почерк.

Я Александра Мотт, сестра Беллатрис. Сейчас начало 1946г., недавно пришло первое письмо Луиса за всё время их побега. Он пишет, что Беллатрис умерла от рук грабителя, пока он лежал в больнице. Сейчас с ним всё хорошо и похоронит сестру в Америке. Дела идут в гору, и он пока не может уехать, поэтому посылает дневник Беллатрис, и надеется, я не стану брать во внимание всё, что она писала, последнее время ей якобы не здоровилось. Собственно, мне тоже. Вторая беременность проходит не так легко, как первая. Весть о сестре, которая покинула нас давным-давно, всполохнула во мне чувства. Из-за своей обиды я не искала с ней связи. Я узнала тогда, почему Патрик захотел руки Беллатрис. Сердилась так долго, но это ни к чему не привело. Как только оправлюсь от родов — съездим к Луису. Я хочу повидать сестру, хотя бы прийти на могилу.

Мы с мужем тоже чувствовали на себе влияние проклятья, но обошлось без смертей и крови. Но я знала, на моих девочек падёт новая участь. Моя Мина и Сиэль, храни вас боже! Надеюсь, что она родится крепкой и сильной. Путешествие будет нелёгким.

Хоть и не были богаты, но снова откладывали семейный фонд. В будущем учтём ошибки, и он будет передаваться только после свадьбы. Ничего уже не сделаешь, иногда приходится просто следовать воле семьи. Разве кто-то из нас хотел такой участи?

Я отрываюсь от чтения, понимая, что последнее письмо будет от моей бабушки или её сестры. Удивительно, что мне написал письмо отец, а не мать. Ведь именно по её линии вся эта история появилась. Или, может, она тоже не сильно верила в проклятье?

Опускаю глаза вниз и вижу: Мина Хеллс, 1996 г.

Что ж, за свою жизнь я уже успела повидать многое, но пока самое страшное и что действительно пугает — наше семейное проклятье. Эти истории в письмах, горестные судьбы женщин в нашем роду вызывают сочувствие и желание сделать всё, чтобы такое не повторялось. Я не хочу, чтобы кто-то снова пробовал нарушать традицию и ждать, пока это перекинется на следующее поколение.

Именно поэтому я вышла замуж за первого парня, кто устраивал родителей, но который ни капли мне не нравился, только чтобы Сиэль не опередила. Мне уже тридцать с лишним лет, но только сейчас посчастливилось, наконец, забеременеть. Я боюсь, что потеряю детей или что-то пойдёт не так. И этот же страх я вижу в глазах мужа.

1967 г.

У нас родились двойняшки: Роуз и Урсула.

1987 г.

Роуз нашла себе настоящего мужчину — моя бестолковая дочка, гоняющаяся за шмотками и сплетнями. Не знаю, как на неё и посмотрел Билл, такой серьёзный и умный, но я вижу, что он в ней души не чает. Наверно, за всё время это может быть одна из счастливых пар за поколения. Я знаю: на Роуз надежды нет, чтобы она достойно донесла до своих детей — если они будут — что и как нужно сделать. Надеюсь, что Билл поддержит меня и мы сможем следовать традиции и впредь.

1990 г.

Год рождения Лорин, какая же красивая малышка. Она так похожа на меня, надеюсь, что она не станет сопротивляться воле судьбы, в которую мы все попали не по своей воле.

Я переворачиваю бумагу и не нахожу больше ни строчки. Да уж, не многословно, бабушка! Мои мысли если и путались до этого, то сейчас всё выстраивается в логичную и мистическую цепочку. Получается, что волноваться больше не о чем — внесла свой вклад в нашу историю. Только вот если у Пат и есть шанс позже найти себе жениха, я вот не уверена, что Лукас примет меня обратно — о чём я не хочу сейчас думать — и что у нас — боже ты мой — будут дети. Значит, смело могу отсылать всё это Патрисии. Только вот понимаю, что не сделаю это ни как выйду из аэропорта, ни позже. Имея на руках эти истории, надеюсь — всё наладится. Что когда я буду готова, Лукас позволит снова войти в свою жизнь, а там… будь что будет. Это же, чёрт побери, Лукас Мэй. Я знаю, что он не откажется от меня — я всё ему объяснила в письме.

Посадка проходит не так гладко, попадаем в зону турбулентности, на что я не кстати вспоминаю. Почему же на нашей свадьбе не было грозы? Хотя на всех остальных была? Не значит ли это: проклятье нас отпустило? Или?.. От моих размышлений отвлекает сосед, который передаёт сумку с улыбкой и словами:

— Кажется, это ваше.

Оказываюсь в зале аэропорта, держа в руках вещи, и думаю, что же делать дальше. Я так и не придумала, куда я двину после перелёта. Прохожу мимо магазинчиков и замечаю сменяющиеся кадры на телевизоре. Он без звука, но мне и не нужно этого. Кеннета обступают репортёры из отеля, и он пробирается к машине. Я улыбаюсь, вспоминая наш разговор с ведущим.

— И сколько я должен вам заплатить за эту запись?

— Нисколько. Я это делаю не ради денег, а ради — справедливости.