Делириум (СИ) - "cup_of_madness" - Страница 42

Они сверлили друг друга взглядами, стоя в тишине и безмолвно выплескивая неприязнь. К черту. Гермиона выдохнула, отвернувшись и решив сделать вид, что его тут нет. Это бесполезно. Рано или поздно ему надоест лицезреть ее спину, и он оставит ее в одиночестве. Но, видимо, блондин не собирался так легко сдаваться и отпускать добычу из лап, которая практически была доведена до точки кипения, поэтому через секунду она услышала:

― Что, Грейнджер, познала прелести половой жизни и теперь решила устроить из башни хренов бордель?

Спина Гермионы выпрямилась, будто ее ударили хлыстом.

― Что ты сказал? ― повернувшись, девушка точно была уверена, что шок отразился на лице, но, видимо, в недостаточной мере, чтобы удовлетворить Малфоя.

― Я спрашиваю, сколько раз ты успела раздвинуть ноги перед когтевранцем, прежде чем я пришел?

В это было просто сложно поверить. Он выпивал из нее все силы, все хваленное внутреннее самообладание, ясный ум. Унижение больно резануло по Гермионе, опаляя едкой фразой. Он когда-то получит воспаление легких от собственного холода внутри, чертовой ледяной Антарктики.

В три шага преодолев между ними расстояние, она замахнулась, намереваясь треснуть ладонью по его самодовольной физиономии, напрочь стереть это ощущение полнейшего контроля над ситуацией, ощущение абсолютной власти. Но его рука оказалась быстрее. Схватив за кисть, он с силой отбросил ее, оттолкнув девушку назад.

― Я сказал не сметь касаться меня, грязнокровка, ― процедил Малфой, приходя в ярость еще больше.

Ей захотелось просто закричать. Громко и надрывно. Пусть так по-детски, но это невозможно было выдержать. Он давил на нее прессом, и она чувствовала, что вот-вот сломается.

― Знаешь, да, Малфой, ― произнесла она, когда парень развернулся, чтобы уйти, оставив последнее слово за собой, ― с тобой это было так пресно и отвратительно, что мне буквально жизненно необходимо перебить этот мерзкий привкус.

Слова слетели с губ быстрее, чем Гермиона успела бы их остановить. Это был первый раз, когда она обозначила, проговорила то, что между ними произошло, бросив ему это в лицо. Желание его задеть оказалось сильнее здравого рассудка. Черт, он мог бы уже уйти, и девушка осталась бы одна, с возможностью люто его ненавидеть.

― Что, блять? ― Малфой развернулся к ней лицом и прищурился, кажется, не веря.

― Что слышал, ― гриффиндорская гордость не давала ни единого шанса отступить, а обида толкала на новые и новые переплетения лживых слов, выкрикивая которые, ей на секунду удавалось ослабить хватку дьявольских силков вокруг шеи. Боже, почему кроме меня их никто не видит? ― Теперь я уверена, что богатства твоей семьи действительно такие несметные, как о них говорят, ведь ты, видимо, доплачиваешь этим шлюхам, которые спят с тобой, потому что я бы никогда больше не…

В лопатках резкой вспышкой проснулась боль от яростного столкновения со стеной. Воздух из легких испарился, даже не дав шанса на выдох. Он сжал ее щеки двумя пальцами, надавливая, убеждаясь, что она не может даже пикнуть.

― Серьезно? Я где-то это уже слышал. Может, ты просто хочешь еще, Грейнджер? ― Малфой практически шептал, и в этом было что-то жуткое.

Злость и решительность смешались в его горле в адский коктейль, делая мужской баритон слизеринца действительно пугающим.

― Хочешь, чтобы я доказал обратное, да? Ну, говори, что засунуть в тебя первым в этот раз? Сначала пальцы или сразу перейдем к основному?

На секунду Гермиона поверила в это. Что он сейчас просто силой докажет ей, насколько плохо она врет. Но Малфой не шел дальше. Прижимал ее, не давал двигаться, говорить, унижал, но не предпринимал никаких попыток.

Каким-то чудом они услышали тонкий елейный голосок из-за портрета, проговаривающий простое словосочетание: «Безупречная кровь».

Он отпустил ее, чертыхнувшись. Гермиона отскочила от Драко, потирая щеки, чтобы на них не осталось синяков и пыталась дышать глубже. Дверь скрипнула, и он вышел в проем двери.

― Мистер Малфой, хорошо, что вы на месте, ― услышала она голос Амбридж. ― У меня для вас письмо от вашего отца.

― А у сов птичий грипп? ― раздраженно спросил Малфой, но женщина не заметила его тона.

― Из-за вьюги почта задерживается, ― хихикнула Амбридж, будто сказала что-то забавное.

Мерлин, она чувствовала, как от него исходят волны раздражения. Еще секунду парень помедлил, будто все же надеясь, что если не забрать конверт в тот же момент, то директор растворится блевотно-розовым маревом, но этого не произошло. Поэтому, вздохнув, Драко взял письмо в руку, которое вмиг сделало общую массу его тела на несколько фунтов тяжелее.

И он, черт возьми, не ошибся.

***

Стоя перед воротами Малфой-Мэнора, Драко снова и снова прокручивал в голове строки письма, которые врезались ему в память. Он почти слышал голос отца, проговаривающий предложения, выведенные аккуратным почерком, годами вышколенным гувернантками в детстве, как и водится у Малфоев.

“Драко,

Поздравляю, твоя глупость и необдуманность превысила все возможные пределы. Своей крайней, и почему-то мне кажется, не последней выходкой ты навлек на себя гнев Темного Лорда. Он ожидает тебя завтра в 21:00 в Мэноре. Я надеюсь, что это даст тебе понять в полной мере все возможные последствия эксцентричных поступков.

Твой отец,

Люциус.”

Его до сих пор чертовски интересовало, что именно было бы идеальным поступком, по мнению отца. Как он должен был тогда поступить? Проигнорировать, уйти? Оставить мать наедине с этим кошмаром? Видимо, нужно было собрать эмоции в кулак. Он же Малфой, умел это делать с ранних лет. Нужно было просто наплевать. Его воспитывали по подобию отца, достойным наследником рода. Но, наверное, самое время обличить правду. Драко был совсем не похож на Люциуса. Безысходность этого понимания билась в жилах, словно приговор. Что-то в нем было совершенно иным, броским, искривленным. Он превратился в свой самый страшный кошмар малых лет — не оправдать ожиданий отца. Но, как ни странно, теперь было действительно плевать. Гораздо более страшное даже не то, что Драко не оправдал своих собственных ожиданий, а факт того, что он был без понятия, что от себя ожидать. Малфой абсолютно не представлял, что с ним происходило, и в какой момент все пошло не так.

Он ожидает тебя в 21:00 в Мэноре. Так, вроде бы это записка секретарши, впопыхах брошенная на рабочий стол. Такое безумие ― назначать точную дату твоей возможной кончины. Хотя, вряд ли Волдеморт решит его убить. Вынужденное тесное знакомство с Реддлом дало достаточно оснований предполагать, что карать он любит исключительно в компании. Одинокая смерть Малфоя была бы большим расточительством, учитывая, сколько порций ужаса можно было бы влить в глотки приспешников с ее помощью, продлевая их безусловную покорность еще на более неопределенный срок.

Прочитав письмо, Драко выбросил его в камин, сжигая по старой привычке. Скрывать уже было нечего. Целый вечер он провел в гостиной, тупо смотря на языки пламени. Грейнджер сидела в своей норе, не высовываясь. Гребаная грязнокровка опять была где-угодно, только не там, где нужна была. Он думал опять вломиться к ней в комнату, заставить ее рыдать, кричать, стонать, смеяться — плевать. Проявлять эмоции. Живость ее карих глаз действовала на него успокаивающе, Драко мог неотрывно смотреть на то, как она живет где-то рядом: что-то делает, читает, хмурится и отбрасывает кудряшки за хрупкие плечи. В каждом движении Грейнджер была жизнь, а ему так сильно не хватало этой энергии.

Возможно, если его сегодня все же убьют, ему не придется с этим разбираться. Сдавливая ее щеки, видя, как в глазах отражается боль, он немного приходил в себя. Делал что-то правильное. Вот он называет ее грязнокровкой, делает ей больно. Это было правильно, так, как и должно между ними быть. Возможно, как раз самое время вспомнить, кто он, и выстроить свои приоритеты? Если еще не поздно.

Тяжелые двери гостиной отворились без прикосновения, признавая стихийную магию носителя крови Малфоев. Он сделал усилие над собой, чтобы не поморщиться от гнетущей атмосферы. Огромный стол, за которым обычно собирались Пожиратели пустовал, а Волдеморт сидел в кресле, лениво вращая палочку в руках.