Улица Америки (СИ) - Лейтон Виктория - Страница 33

На следующий день собирали его вещи. В огромной комнате с белыми стенами и белой мебелью высились ряды таких же белых ящиков – по размеру примерно с коробку для микроволновки. В них складывали личные вещи погибших военных и затем отсылали родным. Из близких у Махади осталась только сестра, та самая которая жила в Норвегии.

– Командир уже сообщил ей, – Алекс взял стопку книг и положил в коробку.

Наверху лежала «Вершина Холма» Ирвина Шоу.

– Эту посоветовал я, – улыбнулся Алекс. – Читала?

Я кивнула. Неудивительно, что ему нравилась эта книга – если подумать, то его многое роднило с главным героем. Вот только сумеет ли он, как Майкл, остановиться, до того, как случится непоправимое?

– Вот, значит, как это бывает? – я провела рукой по гладкому пластику. – Это остается от ваших жизней?

Вся история человека в белой коробке, которую отправят на другой конец света, чтобы она пылилась в чьей-то кладовке.

Он собирался закрыть крышку, но я остановила.

– Подожди, я тоже хочу положить кое-что от себя.

Махади нравились мои фотографии. За пару часов до его гибели я сфотографировала его «стреляющим» в несуществующего боевика: снимок получился очень эффектным, хоть и постановочным. Махади просил, чтобы я отправила это фото его сестре. Что ж, так тому и быть.

– Я знаю, что ты скажешь, – Алекс бросил короткий взгляд на фото и закрыл коробку. – Но это мой выбор, Тэсса, и я могу лишь надеяться, что ты поймешь меня.

– Тогда мне остается надеяться, что твои родители не получат такую же коробку.

Злилась ли я? Конечно. Но в то же время чувствовала, что начинаю понимать. Жажда адреналина всегда была в нем, и до поры до времени он старался подавлять ее, вписаться в рамки того мира, в котором жил, но от себя не убежишь. Ему нравилось ходить по краю, только так он чувствовал вкус жизни, ощущал ее ценность, и здесь уже ничего не поделать. Либо принять все, как есть, либо уходить. Я могла осуждать его, но… не по той же ли причине сама прилетела в Ирак?

Было и еще кое-что, не дающее покоя. В момент гибели Махади, камера в моих руках продолжала снимать. При взрыве она разбилась, но карта памяти уцелела. Меня разрывали противоречия. Я сидела одна в комнате, вертела в пальцах чертову флешку и мучилась угрызениями совести. Смерть Махади – трагедия, но с другой стороны… снятая на видео гибель подрывника будет стоить… Я не знала точных расценок, но знала, что платят за такие материалы хорошо. Учитывая, что на моем счете было долларов семьсот-восемьсот, это бы здорово улучшило положение дел. Но ведь тогда получится, что я наживаюсь на смерти приятеля.

– Махади ты уже не поможешь, – сказал Брайан, когда я позвонила ему, – а вот себе – да. – Но почему ты не сказала, что тебе нужны деньги?

«Потому что ты уже не мой жених», хотелось ответить мне. Да, даже если бы и был им – я никогда не просила денег у мужчин. Джессика считала это неправильным, и, возможно, была права, но мне это претило. Я хотела заботиться о себе сама.

– Потому что мне нужен миллион долларов, а у тебя его нет, – отшутилась я.

– Когда возвращаешься?

– Через три дня. Уже купила билеты.

– Хорошо. К Уотерсу поедем вместе. Я встречу тебя в аэропорту.

Брайан знал про меня и Алекса (после расставания я решила, что нет смысла скрывать от него правду), но не терял надежду, что все образуется, хоть и не говорил этого вслух.

Я с самого начала знала, что будет нелегко расставаться с Алексом, но после гибели Махади это оказалось сложнее вдвойне. Теперь, когда я своими глазами видела смерть, и не просто смерть – ужасную, молниеносную – пришло осознание, что однажды это может произойти с Алексом. На базе к гибели подрывника отнеслись спокойно: проводили с должными почестями, но устоявшегося ритма жизни это не нарушило. Трагедии были здесь частью повседневности. И это страшнее всего.

– Возможно, в январе мне дадут отпуск, – сказал Алекс, когда мы подъехали к аэропорту. – И я приеду в Нью-Йорк.

Он ничего не обещал – здесь это было бессмысленно. Можно лишь уповать на счастливый случай. Даже опыт не всегда спасает. Махади был профессионалом, и служил на базе с две тысячи первого года, но это его не спасло.

– Береги себя. – Старая, как мир, банальная до скрежета зубов фраза. Но что еще я могла сказать?

***

Удивительно, но мне удалось скрыть это происшествие от родителей: они увидели лишь «мирные» фотографии, а отец и вовсе признал, что это была не такая уж и плохая идея. Конечно, я клятвенно заверила их, что покидала территорию «Эль Комачи» всего пару раз и в сопровождении парней из отряда. Последнее, в сущности, было правдой.

Брайан не смог встретить меня в аэропорту – в Кенсингтоне шла приемная кампания, и как декан журналистики, он был обязан контролировать процесс.

Мы встретились через неделю, в том же кафе, где полтора месяца назад я познакомилась с Уотерсом. Он тоже пришел на встречу: когда я позвонила ему и сказала, каким материалом располагаю, Гэвин сказал, что это без пяти минут успех. Меня неприятно задела его циничность, но потом я вспомнила лекции Брайана: «Вас и не должны любить. Придется стать сволочью, если хотите забраться на Олимп». Махади уже нет, ему все равно, а мне нужно думать о будущем. Кроме того, это мой шанс рассказать его историю, поведать миру, что хороший человек не зря отдал свою жизнь. Возможно, так я успокаивала саму себя, но отступать уже не собиралась.

– Давай флешку.

Уотерс и Брайан посмотрели запись прямо там, в кафе, я же вышла на улицу покурить. Воспоминания были еще слишком свежи, особенно, когда шок отступил, и пришло осознание.

– Это тяжело, знаю. – За спиной раздался голос Брайана.

Я затушила недокуренную сигарету и повернулась к нему.

– Чувствую себя так, словно наживаюсь на его смерти.

– Понимаю, – он приобнял меня. – Отчасти так и есть, конечно, но, – он чуть отстранился и посмотрел мне в глаза. – Только отчасти. Ты выбрала интересное направление, но если хочешь идти дальше, будь готова. Таких историй будет еще много.

– Я еще не решила, чем займусь. Мне просто нужны деньги.

– Тэсса, я же уже говорил, что…

– Тсс… – я приложила палец к его губам. – Я знаю, что ты скажешь. Не нужно. Я должна сама пробиваться в жизни. Хотя я очень благодарна тебе.

– Но ко мне не вернешься, – продолжил он грустно.

Мне было нечего ответить ему. С Алексом мы не давали друг другу никаких обещаний, признав окончательно, что вступать в «серьезные отношения» не вариант, и пусть все идет, как идет, а Брайан… Он был хорош во всем даже слишком хорош, раз согласился терпеть присутствие Алекса между нами, но я понимала, что не могу дать ему то, в чем он нуждается. А нуждался он в стабильности.

– Поговорим об этом позже. – Я поцеловала его в щеку и невольно улыбнулась, почувствовав колючую щетину. Было время, когда она сводила меня с ума.

***

Уотерс оказался прав: видео смерти Махади стало отправной точкой в моей карьере. Баснословных денег не принесло, ибо подобных записей в сети пруд пруди, но принесло хорошие деньги, и главное – обо мне узнали. Через две недели после того как видео появилось на ютуб-канале “Friday News”, мне позвонили из двух изданий и предложили сотрудничество. К тому моменту я уже жила на съемной квартире в Куинсборо, но отец и Марси, конечно, все равно узнали, и устроили разбор полетов. Я понимала их, но понимала и то, что, как и Алекс сделала свой выбор. Военная журналистика – это мое.

– Тебя убьют, – пытался вразумить отец. – Или изнасилуют. Возьмут в рабство. А, вероятнее всего, и то и другое. Брайан! – он с надеждой посмотрел на Флеминга. – Скажи ей!

Была суббота, и мы собрались за ужином.

– Она не послушает, вы и сами знаете, мистер Блумвуд. – Он развел руками. – Но рано или поздно настает момент, когда надо отпускать детей. Даже, если очень не хочется.

Я кивнула в знак благодарности.

– Это потому, что у тебя своих нет, – фыркнул отец. – Не думай, Тэсса, – он посмотрел на меня, – что я это одобряю.