И взойдет Солнце (СИ) - Ланская Дарья - Страница 36

— Ты читал «Алые паруса»? — пришло ей в голову.

— Конечно. Почему ты спрашиваешь?

— Как ты думаешь, если бы Ассоль не верила в то, что когда-нибудь Грей приплывет за ней, она бы дождалась его?

— Я понимаю, на что ты намекаешь, но я как-то не очень похож на Ассоль, — невольно усмехнулся Кирилл.

— Это лишь образ, смысл ведь не в этом. А в том, чтобы верить, понимаешь?

Проникновенный голос девушки растворился в сердце Кирилла, и он сильнее сжал ее руку. Верить… во что? Что к нему когда-нибудь вернется зрение? Это все сказки! А тогда во что?

— Во что я должен верить? — Кирилл озвучил свои мысли вслух.

— Что жизнь прекрасна и удивительна, в ней можно найти столько всего интересного! Ведь ты уже устроился на работу, занимаешься программированием, у тебя замечательные любящие родители, есть мы с Олегом, а теперь и маленький Оливер, который будет с тобой рядом! Разве этого не достаточно для того, чтобы жить?

Кирилл повернулся на Машин голос и почувствовал ее горячее дыхание. Она где-то совсем рядом, наверное, в нескольких сантиметрах от его лица.

— Во что ты сейчас одета? — спросил он.

— Одета? Так… светло-коричневый пуховик, белая шапка и шарф… — начала перечислять Маша.

— А шапка какая? Обычная или с помпоном?

— Вязаная беретка, она теплая и…

— Ты носишь ее прямо или немножко набок?

— Немного набок… а почему ты спрашиваешь? — улыбнулась Маша.

— Хочу представить тебя сейчас. Можно? — Кирилл протянул к ней руки.

— Конечно.

Кирилл коснулся ладонями ее головы, ощупывая берет, потом отправился ниже, изучая пуховик и шарф. Все такое мягкое, воздушное, как сама Маша! В один миг у него в голове возник ее образ.

— Получается, что я Ассоль, а ты Грей? — улыбнулся Кирилл.

— Нет, это я Ассоль, а ты мой Грей, — поправила его Маша.

— Да, такой вариант мне нравится гораздо больше, — согласился он. — А почему мы сидим на снегу? Может, все-таки слепим снеговика?

— Не снеговика, а снеговичонка, забыл? — рассмеялась Маша.

— Точно! — улыбнулся Кирилл. — С чего начнем?

На этот раз работа пошла веселее. Маша сгребала снег в кучу, а Кирилл пытался сделать из нее шар. Снежинки не всегда хотели приобретать форму, но с Машиной помощью у Кирилла получалось все лучше и лучше. Постепенно он уже сам так загорелся этой идеей снеговика, что Маша наблюдала за ним со стороны. Словно маленький ребенок Кирилл с интересом лепил снежные шарики. Маша нашла несколько веточек, и они решили сделать их снеговичонку руки и волосы, а глазки — из камней.

— Как здорово! — Конечный результат очень порадовал девушку.

— Хорошо вышло? — С интересом спросил Кирилл.

— Просто супер! Очень милый получился, — Маша с улыбкой рассматривала совместное творение.

— Надеюсь, что он тут долго простоит. Ты не замерзла? — заботливо спросил Кирилл.

— Есть немного, — призналась Маша и громко чихнула.

— Будь здорова. Давай, я погрею тебе руки. Вложи их в мои, — предложил Кирилл.

Он вытянул перед собой ладони и почувствовал, как в них легли маленькие Машины. Кирилл сжал их пальцами и поднес ко рту. Его горячее дыхание обожгло ее пальцы, и девушка почувствовала, как согревается, а когда к ним прикоснулись губы, то тепло стало и внутри.

— Спасибо тебе за все. Прости, что так редко говорю это, — прошептал Кирилл, прижимая ее ладони к своему лицу и целуя их.

Маша прикрыла глаза, чтобы усилить ощущение от поцелуев, которые будоражили ее сознание. Уже не чувствовался холодный ветер и колючий мороз, как будто весь мир уместился в маленьком пространстве между двумя людьми. И больше ничего вокруг не существовало…

— Давай, я провожу тебя домой? Не хочу, чтобы ты заболела, — сказал Кирилл.

Маше вовсе не хотелось возвращаться домой, ей было хорошо рядом с ним, но прохладная, почти зимняя, погода уже давала о себе знать, тут немудрено свалиться с простудой, а этого совсем не хотелось.

— Знаешь, это был лучший день рождения в моей жизни, — признался Кирилл.

— Я рада, что тебе все понравилось. Надеюсь, вы с Оливером станете хорошими друзьями, — улыбнулась Маша.

— Даже не сомневайся в нас, — улыбнулся Кирилл и добавил. — Знала бы ты, как я жалею, что не встретил тебя в той жизни…

— Не нужно ни о чем жалеть. Главное, что мы все-таки встретили друг друга.

Кирилл сжимал ее руку и, казалось, не хотел ее выпускать. Они стояли молча, держась за руки, и пусть весь мир подождет!

— С днем рождения, Кирилл, — сказала Маша и коснулась губами его губ.

Как ему хотелось продлить это мгновение! Он со всем желанием прижался к ее губам и щеке.

— Спасибо тебе за все… Ты подарила мне новую жизнь, что может быть лучше, — прошептал он.

Домой Кирилл вернулся в наилучшем расположении духа. У порога его встретил маленький Оливер, который, обнюхав ноги, тут же принялся прыгать от радости и лизать руки хозяина. Кирилл присел на корточки и гладил пса с улыбкой на губах.

— Ну тихо-тихо, Оливер, я дома, — приговаривал он.

— Проводил Машеньку? — выглянула из кухни мать.

— Да. Все хорошо, мам, — Кирилл нагнулся к щенку и взял его.

Оливер ерзал на руках у хозяина, обнюхивая его лицо и пища от радости, а Кирилл прижимал его к груди и думал о Маше. Людмила Степановна стояла в коридоре и наблюдала, как сын играет с псом, а сама плакала. Только тихо, без всхлипов. А когда Кирилл пошел в свою комнату, бережно неся на руках Машин подарок, к женщине подошел Владимир Николаевич и заботливо положил руки ей на плечи:

— Почему ты плачешь, родная?

— Я? Нет, что ты, я не плачу! — быстро смахнула слезинки Людмила Степановна.

— Ну я же вижу. Что-то случилось? — участливо спросил ее муж.

— Это первый день рождения после аварии, который мы провели так хорошо, — призналась она. — Ты посмотри на Кирюшу! Он снова хочет жить!

Людмила Степановна говорила тихо, она не хотела, чтобы сын услышал ее слова и почувствовал, что она плачет, но эмоции настолько переполняли ее душу, что молчать не могла.

— Да, я вижу. Наш мальчик очень изменился, и за это мы должны благодарить Машу, — кивнул Владимир Николаевич.

— Володя, она сегодня спрашивала о диагнозе Кирюши, она хочет ему помочь, понимаешь? — Женщина повернулась к мужу. — Может, поговоришь с ней? Ведь ты столько читал об этой болезни! Вдруг у нас вместе что-нибудь получится? — С надеждой спросила Людмила Степановна.

— Хорошо, я поговорю с ней. Ты, главное, не плачь. Все будет хорошо…

Владимир Николаевич поцеловал жену в макушку и отправился в свой кабинет. Он плотно закрыл дверь и сел за письменный стол, который был завален медицинскими справочниками. В бессилии мужчина уронил голову на руки и закрыл глаза.

Как сказать жене, что их сына вылечить уже невозможно? Разве можно отобрать у нее эту слабую надежду? Да и что эта девушка может сделать, она же не Господь Бог, в конце концов!

Владимир Николаевич уже давно потерял надежду. Сколько книг он перечитал, со сколькими людьми он общался — все без толку! Никто и ничто уже не сможет вылечить сына, его родного Кирюшу. И от этого бессилия мужчине хотелось плакать. Его взгляд остановился на стене, которая сплошь и рядом была увешана грамотами и дипломами, которые он получил за свою научную карьеру. Но какой от них толк, ведь они не могут вылечить сына!

Все врачи уверяли, что Кириллу уже ничто не поможет. «Радуйтесь, что он еще видит яркий свет. Большего ему уже не дано» — в один голос твердили они. И Владимир Николаевич сдался. Он уже давно ничего не читал и не узнавал. Эти книги лежали на его столе словно реквизит в театре, который он разыгрывал перед женой и сыном. Когда кто-то заходил в комнату, Владимир Николаевич тут же хватал первую попавшуюся книгу и делал вид, что читает ее, но стоило двери захлопнуться, как он откладывал книгу в сторону. Ему самому было противно все это, но иначе поступить он не мог. Если жена увидит, что он сдался, то сдастся и она. А это может очень сильно ударить по ее здоровью, которое и так подкосилось после роковой аварии, Владимир Николаевич не мог этого допустить. Да и Кирилл хоть и делал вид, что не верит в труды отца, но тот был уверен, что в сердце сына все же теплится вера в выздоровление. Как же он может подвести своих самых близких людей и отобрать у них последнюю надежду?