Мартовские дни (СИ) - Старк Джерри - Страница 50

Удивительно, сколь крепкую привязанность можно испытывать не к женщине или мужчине, но к целому городу.

Ёширо никогда не знал Эддо так, как Гай изведал свой Ромус.

Принц императорской крови видел лишь дворцы да павильоны Запретного города, но уж никак не грязные уличные закоулки, дешевые веселые дома и притоны игроков. Он и по-настоящему живым ощутил впервые себя лишь здесь, в чужом граде за тридевять земель от Нихона — и вот они, созвучные его тогдашнему настроению вирши о покинутом доме и гнетущем одиночество среди толпы незнакомцев под обманчивыми созвездиями чужих небес. Нет, Гардиано никогда не достичь всеобъемлющей краткости нихонских стихотворцев, слишком ромей ценит пёструю красочность многословия — но эта книжица написана куда лучше «Мимолетностей». Четче, суше, яснее и строже, а вот здесь, да, именно здесь — сущая летняя зарница посреди ясного неба. «В лунном свете проще верить песням и снам…» Строчки, достойные быть начертанными золотой краской на алой бумаге и вывешенными в гостиной. Для просветления ума хозяина и восхищения ценителей.

— Что, совсем скверно? — по-своему истолковал ромей затянувшееся молчание Ёширо. — Ну, твою-то мать… — он изо всех сил старался держать лицо и бодриться, но выходило плохо. Умение строить хорошую мину при плохой игре не относилось к числу немногочисленных достоинств Гардиано… может, именно это и привлекло к нему внимание Пересвета? — Ладно, я всегда знал, что рожден бездарностью. Книга что… всего лишь прессованные тряпки и сажа пополам с дубовыми орешками. Сгорит — не жалко.

— Предаваться самоунижению у тебя получается намного лучше, чем разбираться в чужих злодеяниях, — едко заметил Кириамэ. — Хватит метаться туда-сюда. Сядь, — принц закрыл книгу в синем перелете и на всякий случай отодвинул подальше. С одержимого внезапными перепадами настроения ромея станется в приступе отчаяния схватить книжицу и метнуть в жаровню.

Просьбу Гай не выполнил, но хотя бы замер под окном, перестав назойливо скрипеть половицами.

— Сядь, — с легким нажимом повторил Ёширо. — Я хочу поговорить с тобой, а при разговоре неудобно постоянно задирать голову.

Ногой пододвинув тяжелый табурет, ромей уселся напротив — словно делая величайшее в своей жизни одолжение. Сложил руки на столе, вопросительно блеснул зрачком из-под разлохматившейся челки, похожей на конскую.

— Итак, мое мнение. Которое ты очень хочешь узнать, но опасаешься утратить лицо, спросив напрямую, — Ёширо весьма удачно изобразил манеру речи многомудрого и оттого малость утомленного грузом познаний наставника. — Твое творение весьма далеко от совершенства, каким его представляю я, но близко к тем образцам, коими принято восхищаться у твоих соплеменников. Там, где ты забываешь страдать по утраченной любви и начинаешь говорить о том, что волнует тебя на самом деле — почти прекрасно.

— Это ты так шутишь? — напряженно спросил Гардиано. — Очень дурно с твоей стороны, между прочим… Я ведь почти поверил.

— У меня нет привычки шутить подобными вещами, — в былые дни Кириамэ счел бы себя оскорбленным до глубины души. — Искусство стихосложения ничем не уступает искусству фехтования, а с мечом в руках веселиться не принято. Во всяком случае там, где я родился и вырос.

— Как у вас все серьезно, — ромей украдкой выдохнул, рассевшись вольготнее. — То есть тебе правда понравилось?

— Нет, — припечатал Кириамэ, разрешив себе пару ударов сердца полюбоваться на ошарашенное и вытянувшееся от обиженного изумления лицо собеседника. Все-таки уроженцы Заката совершенно неспособны скрывать свои чувства. Но гримасничают они чрезвычайно занятно, и физиономии у них на удивление подвижные и выразительные, как мордочки сару-обезьян.

— Но ты же только что сказал…

— Я лишь оценил, как возросло твое умение прятать между строк то, чему не стоит быть произнесенным вслух, — уточнил Ёширо. — И нахожу, что ты дал своей книге очень меткое наименование. Разумеется, я сохраню ее. Чтобы спустя годы ты смог глазами, разумом и сердцем увидеть разницу между тем, какими были твои стихи, и какими стали. Что же касается умолчаний и тайн… думаю, тебе не привыкать таскать на горбу целый мешок секретов. Не опасаешься надорваться под его тяжестью?

— Тебе-то что за беда? — вызывающе ощерился Гай. Кириамэ мысленно пометил себе истребовать с царевича немалую виру за тяжкие попытки столковаться с вечно огрызающимся забиякой. Хотя… крылось тут нечто притягательное и знакомое, будоражащее кровь. Поединок с соперником из школы меча, исповедующей незнакомый тебе стиль боя. Обманчиво покойная болтовня за чашечкой саке с искушенным в интригах придворным, разговор, где каждый стремится вызнать побольше, а открыть поменьше. Партия в облавные шашки — ложная атака для отвлечения внимания противника и непредсказуемый прорыв в слабом месте обороны.

— Ровным счетом никакой, — как приставшую пылинку с рукава, смахнул чужое раздражение нихонский принц. — Это Пересвет невесть с чего вздумал, что тебе можно доверять. Настаивает на своем, сколько я не пытаюсь его разубедить. Твои тайны — только твои, держать их при себе — твое законное право. Как ты сам не раз справедливо замечал, ты угодил сюда по воле случая и не намерен тут долго задерживаться. С формальной точки зрения можешь покинуть дворец хоть сейчас. Книга, которую ты мне должен, завершена.

— Эммм, — седмица, которую Гай прожил в царском тереме, явно пришлась ему по душе. Ромей совершенно не горел желанием срываться с уютного места и тащиться в мокрую, холодную ночь на поиски нового приюта. — Но не разрешена та загадка, которую мы взялись разгадывать…

— Это верно, — согласился Кириамэ. — Но я полагаю, с поисками решения мы управимся и без твоей помощи.

— Если ты желаешь, чтобы я убрался прочь, так и скажи! — не сдержавшись, повысил голос ромей. — Кликни стражу, пусть вышвырнут меня пинками!

— О, с этим я и сам прекрасно справлюсь, — добродушно заверил его Ёширо. — Однако подобного желания покуда не испытываю. Даже наоборот. Ты занимаешь во дворце не так уж много места, приносишь некоторую пользу, из тебя порой выходит неплохой собеседник… не вижу причин, чтобы прогонять тебя. Кроме одной единственной, схожей с обоюдоострым клинком — я не доверяю тебе, ты не доверяешь мне… нам.

— Мои тайны не имеют ровным счетом никакого отношения к тому, что творится здесь, — быстро, но уже гораздо спокойнее выговорил Гай. — Все неприятности моей жизни случились давно и за сотни лиг отсюда.

— Я преодолел куда большее расстояние, добираясь в Тридевятое царство из Нихона — и тем не менее, мои секреты в своем преследовании были настойчивей голодной волчьей стаи, — покачал головой Кириамэ. Тонкие цепочки на острых навершиях шпилек еле слышно звякнули. — Знаешь, что однажды сказал мне Пересвет, когда я пытался уклониться от его вопросов расплывчатыми «Это было давно и далеко»? Что расстояние и время не имеют значения, ибо каждый из нас несет в своей душе…

— Свой кусочек тьмы, — завершил фразу Гардиано. Ромей выглядел не сбитым с толку, но крепко озадаченным. — Знаешь, есть такая игра… вопросы и ответы. Собеседники задают друг другу вопросы, частенько неприятные и откровенные, условившись не лгать. Однако тот, кто промолчит в ответ — выпивает кубок.

— Я так и не привык к винам из сока виноградной лозы, — признался Ёширо. — И мне более знакома иная разновидность этой игры — тайна за тайну. Рискнешь доверить хранимый за душой секрет? Взамен я открою свой.

— Начинай, — с нездоровым азартом в голосе без колебаний предложил Гай.

Нихонский принц призадумался, ибо тайн в его жизни успело накопиться — как сокровищ в подвалах скупого и прижимистого ростовщика. Некоторым из секретов лучше навсегда оставаться погребенными… но некоторыми можно пожертвовать ради благой цели.

— У меня есть старший брат, Мисомото. Нынче, когда наш отец скончался, он правит империей, — нараспев произнес Кириамэ. — У брата трое детей, наследников трона, священного меча и нефритового зерцала. Их родная и законная мать — императрица, но принцы и принцесса взросли от моего семени, ибо брат неспособен к продолжению рода. Бездетный император вызывает у подданных изрядные сомнения в том, что по праву владеет Небесным мандатом…