Приключения суперсыщика Калле Блумквиста - Линдгрен Астрид - Страница 11

Он завел будильник на два часа ночи. Два часа ночи – время подходящее. Интересно, когда подействует снотворное? Калле точно этого не знал. Но уж в два-то часа ночи дядя Эйнар будет спать как убитый. Калле иначе и не думал. И тогда он осуществит свой план. Потому что, если уж ты встретил наконец таинственную личность, то необходимо получить отпечатки ее пальцев. Особые приметы, родимые пятна и все остальное в этом роде, вероятно, прекрасно, но, во всяком случае, ничто не идет в сравнение с неподдельными отпечатками пальцев!

Прежде чем залезть в кровать, Калле бросил последний взгляд в окно. Белые шторы в окне напротив тихо колыхались от ночного ветерка. Там, в комнате, дядя Эйнар. Может, он только что принял снотворное и лег спать. Калле, волнуясь, потирал руки. Это будет вовсе не трудно. Много-много раз Ева Лотта, он и Андерс пользовались пожарной лестницей. Последний раз весной, когда на чердаке у Евы Лотты устроили разбойничью пещеру. А уж если дядя Эйнар может вылезти из окна, то Калле сумеет туда влезть!

– Итак, в два часа ночи, клянусь жизнью!

Калле залез в постель и мигом уснул. Спал он неспокойно, и ему снилось, что дядя Эйнар гонится за ним по саду пекаря. Калле мчался изо всех сил, но дядя Эйнар догонял его. В конце концов, крепко схватив Калле за шиворот, он спросил:

«– Разве ты не знаешь, что у всех сыщиков должны быть крепко привязаны к хвосту жестянки, чтобы издали было слышно, когда они идут?

– Да, но у меня ведь нет хвоста, – защищался несчастный Калле.

– О, пустая болтовня, он у тебя, ясное дело, есть! А это, по-твоему, что такое?

И когда Калле посмотрел, он увидел, что у него точь-в-точь такой же хвост, как у Туссе.

– Вот так, – сказал дядя Эйнар, привязав ему к хвосту жестянку.

Калле несколько раз подпрыгнул, и жестянка ужасающе задребезжала. Он был так несчастен, что чуть не заплакал. Что скажут Андерс и Ева Лотта, когда он явится в таком виде, с дребезжащей жестянкой на хвосте? Никогда больше не доведется ему играть с ними. Никто, верно, не захочет водиться с тем, от кого исходит такой страшный шум. Но тут вдруг рядом оказались Андерс и Ева Лотта; они смеялись над ним.

– Так всегда бывает с сыщиками, – сказал Андерс.

– Правда, что у всех сыщиков жестянка на хвосте? – простонал Калле.

– Абсолютная правда, – ответил Андерс. – Таков закон.

Ева Лотта закрыла уши руками.

– Черт побери, как ты гремишь, – сказала она».

Калле должен был признаться, что такого просто невыносимого шума он никогда не слышал. Звон, грохот, дребезжание…

Калле проснулся. Будильник – ой, как громко он звонит! Калле поспешил выключить его. И в этот миг он проснулся окончательно. Боже мой, никакого хвоста у него нет! Сколько в мире такого, за что надо быть благодарным! А теперь – скорее за дело!

Он подбежал к письменному столу. Штемпельная подушечка лежала в ящике. Он сунул ее в карман. Ой, бумага ему тоже нужна. Ну вот, все готово!

С величайшими предосторожностями прокрался он по лестнице, избегая ступенек, которые, как он знал, скрипели.

«Полный порядок! – сказал воришка».

Калле даже развеселился.

Он легко протиснул сквозь дыру в заборе свое худенькое мальчишеское тело – и вот он уже стоит в саду пекаря. Как тихо кругом! И как благоухает сирень! А яблони! Все совершенно иначе, чем днем. Во всех окнах темнота. Даже в окне дяди Эйнара!

В душе Калле что-то затрепетало, когда он поставил ногу на нижнюю ступеньку пожарной лестницы. В первый раз он почувствовал, как в нем просыпается едва заметный страх. Стоит ли столько терпеть ради того, чтобы снять отпечаток пальца? Собственно говоря, он даже не знает, зачем ему этот отпечаток.

«Но, – рассуждал он, – дядя Эйнар, вероятно, мошенник, а у мошенников всегда берут отпечатки пальцев. Значит, ты возьмешь отпечаток пальца у дяди Эйнара. Это ведь самая обыкновенная, рутинная работа!» Так, подбадривая себя, суперсыщик начал подниматься по пожарной лестнице.

«Ну, а если дядя Эйнар не спит? Только я суну голову в дверь, а он сядет в кровати и как уставится на меня! Что я скажу тогда?» Калле лез уже менее уверенно. «Добрый вечер, дядюшка Эйнар! Какая сегодня ночью прекрасная погода! Я вот вышел из дома и прогуливаюсь тут взад-вперед по пожарной лестнице!»

Нет, это не годится!

«Надеюсь, тетушка Миа дала ему жутко сильнодействующее снотворное», – подумал Калле, пытаясь подбодрить самого себя. Но все-таки, поднимаясь над подоконником, он почувствовал себя как человек, сующий голову в змеиное гнездо.

В комнате было сумрачно, но не настолько, чтобы нельзя было ориентироваться. Калле похож был в эту минуту на маленькую испуганную и любопытную зверюшку, готовую исчезнуть при первых признаках опасности.

А вот и кровать. Оттуда слышалось глубокое дыхание. Слава богу, дядя Эйнар спит! Бесконечно медленно Калле перелез через подоконник. Время от времени он приподнимал голову, чтобы прислушаться. Но все было спокойно.

«Уж не дала ли она ему крысиного яду, больно крепко он спит», – подумал Калле.

Он лег на пол и, осторожно извиваясь, пополз по-пластунски к своей жертве. Да, самая обыкновенная рутинная работа! Какая неожиданная удача! Правая рука дяди Эйнара вяло повисла над краем кровати. Оставалось только взять ее и…

Но как раз в эту минуту дядя Эйнар что-то пробормотал во сне и, подняв руку, закрыл ею лицо.

«Тук, тук, тук!» Калле подумал, уж не спрятана ли в комнате какая-нибудь паровая машина. Но это колотилось, словно желая вырваться наружу, его собственное сердце.

Между тем дядя Эйнар по-прежнему спал. Теперь рука его уже покоилась на одеяле. Калле поднял крышку штемпельной подушечки и осторожно, словно притрагиваясь к пылающим угольям, схватил большой палец дяди Эйнара и прижал его к штемпельной подушечке.

– Э-фу! – выдохнул дядя Эйнар.

Теперь остается лишь вытащить листок бумаги. Но куда он, черт побери, запропастился? Да, ведь он был светло-голубым! И вот на кровати перед ним лежит его личный мошенник с чернилами на большом пальце, все готово, а он, Калле, не может найти листок бумаги! А, вот! Он там! В кармане брюк! С величайшей осторожностью Калле прижал большой палец дяди Эйнара к листку бумаги. Дело сделано! Есть отпечаток пальца дяди Эйнара! Калле не радовался бы так, даже получи он в подарок белую мышь, которой больше всего жаждало его сердце.

Бесшумно отползти назад, а затем перемахнуть через подоконник! Проще простого!

Да, все бы прошло как по маслу, не будь тетя Миа такой любительницей цветов. На одной половине подоконника, там, где окно было закрыто, стояла в горшке маленькая скромная герань. Калле осторожно поднялся и…

В какой-то миг он подумал, что произошло землетрясение или еще какое-то другое стихийное бедствие, вызвавшее такой чудовищный грохот. А это был всего-навсего маленький жалкий горшок с геранью.

Калле стоял у окна, спиной к кровати дяди Эйнара. «Сейчас я умру, – подумал он, – да это и к лучшему!» Всеми фибрами своей души он слышал, чувствовал и понимал, что дядя Эйнар проснулся. А вообще-то ничего удивительного! Горшок с геранью загремел так, словно все горшки в цветочной лавке разбились вдребезги.

– Руки вверх!

Это был голос дяди Эйнара и в то же время чей-то незнакомый голос. Да, в нем звучала… да, в нем звучала сталь…

Опасности лучше смотреть прямо в глаза. Калле обернулся и заглянул прямо в дуло пистолета. Ах, сколько раз он мысленно стоял под дулом пистолета. Но никогда не падал духом. Быстрым ударом оглушал он целившегося в него противника и со словами: «Зачем так торопиться, милостивый господин» – ловко отбирал у него револьвер. В действительности же все обстояло несколько иначе. Калле не раз в своей жизни испытывал страх. Однажды он испугался, когда на городской площади на него бросилась собака банковского служащего. И еще зимой, когда он въехал на лыжах прямо в прорубь… Но никогда, никогда в жизни не чувствовал он такого парализующего, такого удушающего страха, как в этот миг.