Игры Боэтии (СИ) - Старк Джерри - Страница 54

Одавинг рявкнул, сплюнув огненным шаром, мгновенно проплавившим в снегу широкую полосу. Тор просил отвезти альтмера туда, куда он укажет. Довакин ни словом не обмолвился касательно того, должен ли дракон защищать седока от возможных нападений, а подобные сложности всегда следует обговаривать заранее. Они и в небо-то еще не успели подняться!

Альтмер лежал на снегу. Из приоткрытого рта вытекала кровь, казавшаяся почти черной. Дракон прислушался — сердце мера билось все реже и реже. Скоро он умрет. Неизвестно, что взбредет в голову прячущемуся стрелку. Вдруг следующий выстрел он сделает по дракону? Кожистые перепонки на крыльях легко рвутся и потом долго срастаются, оставляя после себя уродливые шрамы...

Дракон рыкнул еще раз, надеясь устрашить лучника, и могучим взмахом крыльев подбросил себя в воздух. Поднявшись выше раскачивающихся макушек сосен, он зорко оглядел поляну. Стрелок не высовывался. Черный силуэт альтмера неподвижно распростерся на снежной простыне. Одавинг решил, что при следующей встрече непременно поведает Тору о случившемся, и, размеренно взмахивая крыльями, направился на юг, в сторону вершины Оротхейма.

Когда очертания улетающего зверя растаяли в сумеречном небе, по толстому сосновому стволу шустро соскользнула облаченное в черное фигура. Закинув лук за плечи, стрелок опасливо приблизился к лежащему навзничь альтмеру. Павшая Звезда вполне мог притвориться смертельно раненым и вонзить кинжал в брюхо неосторожному охотнику.

Но нет, бешеный неуловимый альтмер, наделавший столько шороху в Империи, был бесповоротно и окончательно мертв. Убийца обошел труп вокруг, размышляя. Чтоб легче думалось, он стянул с головы плотный капюшон, открыв густой ежик темно-рыжих волос и острые босмерские уши. Традиции и заказчик требовали неоспоримых доказательств смерти жертвы. В былые времена было достаточно принести прядь волос или отрезанный палец жертвы, но альтмер, как назло, стригся коротко, а палец вообще ничего не доказывал. Палец и у живого можно оттяпать, чем порой пользовались бесчестные члены Братства, окончательно потерявшие совесть и страх перед Темной Матерью. Руку ему оттяпать, что ли? Или лучше голову? Хотя с головой столько возни. Перемажешься в крови с головы до ног.

«Уши!» — осенило босмера. Других таких ушей, отсеченных на кончиках, как у Павшей Звезды, больше нигде не сыщется. Пара взмахов ножом, и тщательно завернутые в тряпицу уши отправились за пазуху. Оставалось решить, как поступить с трупом. Говоря по правде, было бы замечательно спалить его и развеять прах по ветру. Был такой Павшая Звезда, да сгинул без вести. Но хороший костер на пустом месте не сложишь, а таскаться по ночному лесу и пытаться нарубить дров — удовольствие еще то.

Крякнув, убийца примерился и после нескольких неудачных попыток взвалил тело альтмера себе на плечи. Шатаясь и увязая в сугробах, он доволок мертвеца до опушки и скинул в заметенный снегами овражек. Впереди почти пять месяцев суровой скайримской зимы, которая заметет и занесет поляну и примыкающий к ней лесок. Никто его здесь не найдет, а к весне тело альтмера превратится в хорошо промороженное бревнышко.

Завершив труды, босмер ушел, насвистывая под нос жизнерадостную песенку. Работа исполнена, свидетелей нет. Было сказано, что Последний Мститель не должен добраться до Саммерсета. Слишком много он видел, слишком многое знает. Пусть же обратится легендой и перестанет смущать умы.

Босмер по прозвищу Тень шел, почти не оставляя следов на рассыпающемся снежном покрове. Нынешним вечером, прежде отправиться на охоту, он задал вопрос работодателю: не принести ли Матери Ночи две жертвы вместо одной? Бежавший и внезапно объявившийся спустя добрый десяток лет Трусливый Принц тоже много о чем догадывается. Может, с ним по дороге тоже приключится несчастный случай? Обвал там, или внезапно налетевшая шайка разбойников?

— Нет, — решил человек, властвовавший над жизнями и судьбами обитателей Империи. — Пусть уезжает. В отличие от альтмера, он достаточно сметлив, чтобы держать язык за зубами. Мы будем присматривать за ним. К тому же, как я заметил, он серьезно болен. Вряд ли ему удастся протянуть хотя бы год.

Черно-белая птица сидела на спинке кресла, светлые блики играли на ее лоснящихся перьях и длинном хвосте. Птица была живым знаком того, что служение Тени своему владыке продолжается. Облик обманчив, тысячью колышущихся листьев нашептывает Лес своим детям. Глаза частенько ошибаются, но сердце никогда не обманет. Слушай свое сердце, ищи скрытые символы, что отмечают верную тропу, и не сбивайся с нее. Мать Ночи, как утверждают легенды Гильдии Убийц, была когда-то живой женщиной из плоти и крови — и одновременно одним из обличий Ноктюрнал. Сорока, носившая имя Хозяйки Тайн, верно сопровождала одного человека, а теперь неотлучно держалась рядом с другим. Сорока знала. Знал Тор Медвежий Коготь. Знал босмер, взявший себе прозвище Тень. Знали они трое, а более никому в целом мире знать не требовалось. Мать Ночи улыбалась, глядя на своих детей и пальцем проверяя остроту кромки жертвенного ножа, в тишине каркали вороны Ноктюрнал и пряла свою нескончаемую пряжу Мефала.

Сотни лет мирно лежавший на склоне горы валун пошатнулся, сдвинулся с места и запрыгал вниз. Его обросший лишайником и припорошенный снегом сосед тоже закачался, нехотя покинув обжитое место и закувыркавшись вниз. Из черной дыры высунулась ободранная рука, больше похожая на звериную лапу. Яростно заскребла когтями по камням, расширяя лаз. Еще несколько камней скатилось к подножию холма, и в отверстие протиснулась голова. Помогая себе рукой и отталкиваясь ногами, извивающееся существо с трудом выбралось из недр, словно второй раз родившись на свет. Тоненько поскуливая, новорожденный растянулся на холодных камнях.

Это был хаджит, которому изрядно досталось. Некогда рыжая, а теперь черно-пегая шкура была покрыта частыми подпалинами, шерсть на плечах и хребте выдрана клоками. Сломанный кончик хвоста криво торчал вбок. Усы сгорели, оба уха были порваны и уныло свисали по бокам головы. Проступающие под шкурой ребра тяжело вздымались, ноги-лапы со стертыми в кровь подушечками судорожно подергивались.

Р'Нат не представляла, сколько дней она провела в подземельях. Она бежала сквозь удушливый черный дым и стелющийся под ногами огонь, убивала, снова бежала, окончательно заплутав в безумных лабиринтах Мзинчалефта и думая только об одном — суждено ли ей выбраться наружу. Хаджитка давно ничего не ела, и всего пару раз успела торопливо похлебать воды из подземных родников. Когда она заметила невесть как проникший в пещеры солнечный луч, то поначалу решила, что сходит с ума. Но луч был настоящим и, следя за ним, Р'Нат выкарабкалась под открытое небо.

От лежания на стылых валунах у нее заныли кости. Р'Нат с трудом поднялась, обхватила себя руками и поджала хвост, чтобы сохранить хоть немного тепла. Спотыкаясь и подволакивая раненую ногу, она побрела вниз. Каменная осыпь вскоре закончилась, захрустел обледеневший вереск. Одолев еще сотню шагов, хаджитка остановилась, вытаращившись в туповатом изумлении.

Отлогое плечо горы, по которому она неуверенно спускалась, переходило в расчищенную от снега и обсаженную невысокими можжевеловыми деревцами круглую площадку шагов двадцати в поперечнике. Площадка была вымощена плотно пригнанными друг к другу каменными плитами, на равных расстояния друг от друга стояли огромные каменные чаши с полыхающим в них огнем. В центре вздымалась вырубленная из темно-синего гранита статуя — танцующий воин в разлетевшемся причудливыми складками широком одеянии, похожем на кольчужную чешую. Правая рука воина была высоко вскинута, в ней он сжимал длинный клинок с зазубринами на лезвии. Р'Нат слегка сдвинулась вправо, с удивлением отметив: с этой точки зрения суровое каменное лицо воителя больше походило на женское, чем на мужское, хотя статуя явно изображала мужчину.

Поскальзываясь и оступаясь, хаджитка устремилась вниз. Кому бы не поклонялись в этом святилище, они ведь не откажут в крове и кусочке хлеба бедной замерзающей путнице? Ей много не надо — драное одеяло, кружка воды, кусок мяса... и поскорее добраться до Солитьюда.