Пасифик (СИ) - "reinmaster" - Страница 95

Скверно. Очень скверно!

— Я сделал тебя мастером, — с усилием сказал Кальт. — И намеревался пойти дальше. Через цикл-полтора ты заменил бы Рупрехта, точнее, его преемника. Я подготовил почву. Ты мог стать… большой силой… пускай не сразу, со временем — но первым! Первым, как ты и хотел! Разве я когда-нибудь тебя обманывал? Давал пустые обещания? Генерал-фельдмаршал! Неужели тебе мало?

Франц отрицательно мотнул головой. Потом кивнул.

— Что? Что ещё тебе нужно?

«Ему нужно всё, — подумал Хаген. — Разве не понятно? Всё и сразу. И в первую очередь, то, чего он никогда не сможет получить. Доктор, исцели себя сам! Как просто пенять на кривое зеркало».

— Это не прекратится, — сказал Кальт. — Не правда ли?

— Да.

— Это повторится снова.

— Да.

— Подойди, — попросил терапист. Когда Франц приблизился, он обошел его и прижался к спине, положил скрюченную кисть на плечо, словно успокаивая испуганного ребёнка. Левая рука оставалась скрытой. Рука фокусника с неизменным сюрпризом, припрятанным в складках рукава.

— Ну, тише, тише. Никто из нас не совершенен. Я даже не спрашиваю, зачем ты это сделал.

— Вы знаете.

— Знаю. Системная ошибка. Ничего. Мы хорошо поработали.

— Я мог быть всем! — воскликнул Франц с внезапно прорвавшимся чувством, которое совершенно преобразило его черты, сорвав гипсовую маску и обнажив живое ядро. Оно-то и исходило внутренним жаром как неистовый пульс молодой планеты, вынужденной скрываться в зловещей тени своей путеводной звезды — белого сверхгиганта, набирающего мощь для последнего взрыва.

— Слышите, Айзек? Вы никогда меня не слышали, так послушайте хоть теперь! Я мог бы быть всем. Абсолютно всем, что вам нужно. Новым человеком, старым, каким угодно. Да хоть нулевым! Но вам зачем-то потребовались дубли. Резервные копии. Это не мне, а вам всегда было мало, мало, мало! «Никогда не останавливаться» — таков девиз нашей маленькой команды самоубийц? «Никогда не останавливаться и не обращать внимания на пыль у себя под ногами»?

— Ты мог быть только собой и никем больше, — сухо сказал Кальт. — Ты ошибся. К сожалению, твоя ошибка стоила мне очень дорого.

— Надеюсь, что так.

— Глупости!

— Глупости, да. Научник из меня не вышел, — через силу усмехнулся охотник. — А всё же я вам пригодился, разве нет? Я был… Айзен-Айзек! Давайте начистоту. Вы не любите драм, но сейчас-то, сейчас-то вы же можете…

— Самым лучшим, — согласился доктор Зима, притягивая его к себе. — Ты был самым…

***

Хаген упустил момент, когда рука фокусника нанесла удар.

Франц вздрогнул. Его глаза распахнулись, затрепетали ресницы, а рот приоткрылся, выпуская последний выдох, звучащий как возглас изумления. Тело конвульсивно дёрнулось в попытке отстраниться. Он боднул головой и замер, внимая чему-то внутри, а лицо приняло сосредоточенное выражение, как будто лучший ученик доктора Зимы впервые понял суть поставленной задачи.

— Ш-ш-ш, — тихо сказал Кальт, продолжая придерживать его за плечи. — Всё, уже всё…

Они застыли, покачиваясь, слившись воедино, и Хагена словно пробило молнией: ему вдруг открылось сходство, которое могло бы считаться фамильным, если бы дело происходило не в Райхе — сходство, основанное не на тождестве отдельных элементов, а на их объединении. Это неуловимое нечто как клеймо мастера присутствовало во всех оловянных солдатиках.

Неужели оно есть и у меня? Неужели…

Голова Франца завалилась назад, и в тот же момент из носа Кальта хлынула кровь, пачкая белокурые волосы охотника. Тот не возразил. Не смог бы, даже если бы и захотел, ведь доктор Зима забрал его тик-так. Архисложно достать до сердца со спины, колющим под лопатку, но всё решаемо, когда речь идёт об истинных профессионалах. Большому братцу повезло, о нём позаботился мастер из мастеров и сейчас баюкал в своих объятиях, больше похожих на фирменный стальной захват.

«Я схожу с ума, — подумал Хаген. — Может быть, уже сошёл!» Лихорадка вернулась и привела с собой горячечный бред. Айзен-Айзек с синими как разбавленные чернила ногтями аккуратно усадил Франца в своё компьютерное кресло. Поправил ему одежду и нахмурился, соображая.

— А, техник. Дайте мне…

Догадавшись, — мыслеимпульсы мчались по проводам со сверхзвуковой скоростью, — Хаген перебросил ему свёрнутый китель, в последний раз ощутив дразнящий, сладковатый запах мяты.

— Благодарю, — светски сказал доктор Зима, временно превращаясь в Кальта.

Задёрнутые шторы колыхались, отчего создавалось впечатление, что ветер с Территории проникает сюда, а с ним и вредоносные подземные испарения. Конечно, то была иллюзия, герметичные окна и специальная система обеззараживания делали воздух пригодным для дыхания. Разве что слишком сухим. Хаген чувствовал першение в горле. С недоверчивым интересом он наблюдал за тем, как белый халат пропитывается сочной вишнёвой кровью, и расползающееся пятно поглощает крохотную точку, оставшуюся от экзекуции.

То же самое будет со мной! Это всё взаправду. Может, что-то и бред, но это — правда.

— Так значит, я допустил ошибку, — рассеянно произнёс Кальт.

Предмет, который он держал в руках, больше всего напоминал стилет и меньше всего — волшебную палочку. А по сути являлся многофункциональным скальпелем с выдвижным лезвием. Острый аргумент для научных дискуссий.

— Ко мне, Йорген!

— Нет! — возразил Хаген. Он чувствовал себя способным дать отпор, но от пережитого потрясения мысли смешались как кусочки одноцветного паззла, с трудом стыкуясь друг с другом. В здешней версии морозильника кресло-сугроб располагалось ближе к двери. Ускорившись, можно преодолеть этот незначительный промежуток за считанные мгновения. Только бы не поскользнуться. Он воочию увидел траекторию своего перемещения — красный пунктир из пункта «1» в пункт «2».

Я успею… если прямо сейчас…

«Так чего ты ждёшь, дурила? — саркастически осведомился внутренний голос. — Не спи — отморозишь уши. Хоп-хоп! Он вырвет тебе сердце и расплющит яйца. Веришь?»

О да, я верю! Ещё бы!

Но вместо того, чтобы воспользоваться шансом поймать за хвост ускользающие мгновения, он оцепенело следил за приближением обезумевшего доктора и дождался — скрюченная кисть протянулась к нему, приглашая на танец. Вторая рука — рука фокусника — показала пустую ладонь. Со скупыми линиями, образующими птичий следок «лебен-рун», и выводными клеммами электрошокера.

***

Зингшпиль близился к концу.

Хаген чувствовал панику, но как-то смазанно, отстранённо, будто самая сокровенная его часть восседала среди призрачных зрителей, в покое и относительной безопасности. Гораздо более пронзительным чувством была резь в переполненном мочевом пузыре. И, конечно, холод, дикий холод, обжигающий кожу и заставляющий зубы выбивать чечётку.

Обмочусь или замёрзну? Или и то, и другое?

Ища способы уклониться от электрического рукопожатия, он сменил положение, зашуршав пузырчатой плёнкой, покрывающей кресло, и вдруг сердце встрепенулось: он услышал шорох и осторожный свист открывающейся двери. Кто-то заглядывал в кабинет, исподволь, украдкой оценивая происходящее.

— Занят! — раздражённо бросил Кальт. — Было же сказано — не беспокоить!

Дверь поспешно закрылась. А потом открылась вновь.

— Прошу прощения!

Барабанная дробь каблучков прозвучала победно и громко, как сигнал к наступлению. Всё замерло, подвисло в полёте, даже доктор Зима приостановил своё механическое, неумолимое движение, выпрямил спину и обернулся, встречая незваную гостью.

Встречая коллегу.

По-видимому, она явилась прямо из стерильной зоны. Её белоснежный халатик благоухал той же озоновой свежестью, что присутствовала в дыхании Кальта, но без привкуса дымной горечи, без характерного запаха горелой проводки, возникающего при оплавлении изоляции.

— Айзек, — нежно сказала Тоте. — Только взгляните на себя. Ну на что же вы похожи?