Счастье любой ценой (СИ) - Лакс Айрин - Страница 47

— Что делать с этими знаниями, решать было только тебе, — говорит она и замолкает на мгновение. — Ты решил.

Я понимаю, что могу поспорить с Яниной за пальму первенства в состязании, кто фееричнее испортит жизнь другому.

Я помню тот разговор. Я наговорил много дерьма, лелея на тот момент свои обиды, вросшие в меня, словно сорняки.

— Я тебя не виню. Это было ожидаемо. Я сделала больно тебе. Ты не должен был хорошо относиться ко мне в ответ. Твои слова были жестоки, но справедливы. Поэтому я просто проглотила их и больше не пыталась навязаться тебе. До недавнего времени. За это я тоже прошу прощения. Хотя, может, за последнее не стоит благодарить и просить прощения. За твою помощь мне предстоит расплатиться.

Янина поворачивается ко мне спиной, показывая, что разговор окончен.

— Сделаешь это? — спрашиваю ровным голосом.

— У меня нет выбора.

Янина вздыхает и спрашивает, как будто у самой себя:

— Почему, когда ты оказываешься рядом, у меня не остаётся другого выбора?

Отвечаю беззвучно одними губами:

— Потому что я всегда хотел быть твоим единственным выбором.

Глава 66. Янина

Я просыпаюсь задолго до будильника, слепо шарю рукой под подушкой, ища телефон. Его нет на месте.

Я подскакиваю, думая, что забыла телефон в больнице или потеряла в другом месте. Я была не в самом лучшем состоянии вчера. Всё как во сне. Я даже не могу представить, где я могла оставить телефон.

Пролетаю мимо кухни, видя, как Владимир опять курит, стоя у открытого окна. Потом замечаю у него между пальцев свой смартфон.

— Доброе утро, — произносит он, не поднимая головы.

Потом разворачивается спиной ко мне, откладывая телефон в сторону. Плечи и спина Владимира напряжены.

Я не могу представить, что он искал в моём телефоне. Но вижу, что открыта галерея с фотографиями. На последнем фото я держу Илюшу на руках. Это фото было сделано летом, на день города.

— Доброе.

Холод из окна щупальцами скользит по полу и неприятно цепляет за ноги. Я подхожу к окну только для того, чтобы закрыть его. Владимир не двигается, даже головы не повернул в мою сторону. Где он витает мыслями?

Окно приходится закрыть, касаясь плечом мужского плеча. Потом неожиданно для себя обнимаю мужчину сзади, уткнувшись лбом в спину.

Владимир касается моих пальцев своими, накрывает руки горячими, шершавыми ладонями.

— Поедем в больницу? — спрашиваю я.

— Да. Иди, собирайся. Я уже давно не сплю, готов ехать прямо сейчас.

Я выхожу из кухни, но оборачиваюсь, сказав:

— Я могла бы и сама показать тебе фотографии Илюши, если бы ты попросил.

— Угу. Буду знать, как выглядит Илья в нормальном состоянии. Просить не стал. Времена для просьб канули в прошлое! — отзывается Владимир.

В больнице мне не дают увидеться с сыном. Владимир словно гранитная стена, которую не подвинуть. Я уже немного забыла, каким непреклонным и упёртым он может быть. Сейчас приходится вспоминать. Но вопреки отголоскам памяти, его сегодняшняя настойчивость не пугает и не отталкивает меня.

Если бы не его теперешний напор, Илье было бы только хуже. Я хочу увидеть сына, не устану просить дать мне увидеть его. Но Владимир говорит: «Нет!»

Врач только завершил обход. Состояние Ильи — стабильное. Операция вчера прошла успешно. Он должен пойти на поправку.

Владимира пускают к сыну. Но тоже ненадолго. Дают посмотреть только издалека. На этом всё. Пятиминутное посещение больницы можно считать оконченным.

— Я хочу увидеть сына. К сыну меня не пускает не врач, а ты! — упрекаю я Владимира, вдыхаю морозный сибирский воздух.

— Да! — спокойно пожимает плечами Владимир. — Что-то ещё?

— Ты! — у меня не хватает слов, чтобы выразить ему всё своё возмущение. — Я не думала, что ты настолько очерствел!

— Не нравится? Ты сама сделала меня таким! — резко отвечает мне Владимир. — Сына увидишь позже, когда ему значительно полегчает. Сейчас изменения только на показаниях приборов. Немного спала опухоль…

— Ты будешь держать меня вдали от сына?

— Так будет лучше для тебя!

— Кто ты такой, чтобы удерживать родную мать вдали от ребёнка? От любимого ребёнка!

— Никто! Абсолютно никто, — усмехается Владимир. — Хотя нет, подожди. Я же считаюсь дядей Ильи в глазах общественности.

— Ты не вправе удерживать меня на расстоянии! — продолжаю я, не обращая внимания на слова Владимира. — Возможно, ты считаешь меня плохой матерью, потому что я не уберегла сына! Хотела бы я обвариться сама вместо него, чтобы кожа лохмотьями слезла. Хотела бы, но не могу…. А ты, Володя!..

Я перевожу дыхание.

— Я давала тебе шанс. Я написала тебе о рождении Ильи. Я понимала, что неправильно держать тебя в неведении о судьбе сына. Ты его отец. Но ты не захотел знать о нём ничего! Ты сказал, что тебе не нужны подачки в виде крох информации.

По лицу Владимира пробежала тень.

— Ты ничего не захотел знать, но зато предложил мне подработать шлюхой по телефону! — я перевела дыхание, выплеснув последние капли обиды на Володю.

Он на мгновение прикрыл глаза, усмехнулся.

— У нас с тобой вечное соревнование. Кто ужалит больнее, да?

Я потёрла замёрзшие пальцы друг о друга. Никак не привыкну к сибирским морозам, к тому же забыла в городе свои перчатки.

— Дай сюда! — цыкнул Володя, накрывая мои руки горячими ладонями. — Где перчатки?

— Забыла, — вздохнула я.

— Пойдём, купим тебе перчатки или варежки. Спрячь пока руки в карманы, дурёха.

Володя буднично придерживал меня под локоть, ведя через дорогу. Его кидало из крайности в крайность от заботы обо всём до обжигающей ненависти.

Володя купил мне перчатки с мягким мехом внутри.

— Обо мне печёшься, а сам приехал в демисезонном пальто, — упрекнула я его.

— Не успел взять с собой ничего. Не думал, что придётся задержаться надолго, — нахмурился Володя.

— Да? — рассмеялась я абсурдности нашей ситуации. — А как ты хотел?

Володя не ответил, но повёл меня в сторону супермаркета, чтобы купить продукты.

— Тебе нравится здесь жить? Обстановка, климат… — буднично спросил он, пока толкал впереди себя тележку в супермаркете.

— Почему спрашиваешь?

— Кажется, что здесь полгода зима. Мёрзнешь по полгода…

— Больше, чем полгода, — честно призналась я. — Хотела перебраться в центральную часть России, где теплее. Но не решалась. Срываться в никуда с ребёнком — не самая лучшая затея. Здесь у меня брат живёт неподалёку, мама приезжает каждый месяц…

Я удивлялась спокойному тону нашего разговора. Совсем недавно мы едва не орали друг на друга, а сейчас беседуем, как хорошие знакомые.

— Я только наладила свою жизнь. До несчастного случая с Илюшей…

— Наладила? — заламывает бровь Владимир.

— Как смогла! — отвечаю, понимая, что ему мои заслуги кажутся пылью под ногами, а я радовалась тому, что есть: нормальной работе, квартире, успехам развивающегося малыша.

Глава 67. Владимир

Я только сейчас понимаю, чего я боялся больше всего тогда, три года назад. Я боялся того, что Янина научится обходиться без меня.

Когда случилось несчастье со Славкой, я целиком и полностью взял контроль в свои руки. Янина сильно переживала гибель мужа и потерю ребёнка. Она выглядела беспомощной и растерянной.

Я помогал ей, думая о том, что несчастье сблизит Янину со мной. Я хотел быть для неё стеной, опорой, хотел быть для неё всем.

Хуже всего было думать, что однажды она научится обходиться без меня и моей поддержки. Я понимал, что на тот момент она видит во мне только временную опору, и боялся лишиться даже такого внимания.

Янина смогла жить без моей помощи и пристального внимания. Поневоле я начинаю присматриваться к ней, новой. Подмечаю другие черты, которых не видел раньше.

Янина разговаривает со мной почти спокойно. Иногда она прячет глаза и переводит взгляд в сторону, смотрит на меня с опаской, ожидая подвоха или резкого слова.