Невеста смерти (СИ) - Скрипник Людмила - Страница 81

— И правда, — согласился кельт, и узор на его щеке заиграл новыми красками, подцвеченный ярким, бросившимся на лицо от смущения, румянцем.

— Вот и ответ. Не надо мне никакой помощи. Против Рениты я ничего не имею, но быть цветком в ее вазоне не буду. А то «хочу — полью, хочу — унавожу, а хочу и вырву с корнем».

Мужчины переглянулись и засмеялись, улыбнулась и Гайя им в ответ.

— Так что, Рагнар, если не возражаешь, то я пойду еще вздремну, пользясь случаем такой щедро дарованной свободы и тем, что не гонят на тренировку. Хотя я б лучше на тренировку. Так и не удается нам с тобой встать вдвоем с топорами! А я так мечтаю!

— Какие наши годы? Порез-то у тебя пустяковый, даже не оружием, а ренитиным ножиком. Заживет, вот и покажу, как рубиться.

— А я научу пользоваться нашим щитом, — пообещал Таранис. — Ты только давай, заживай…

— Договорились! — уже совсем спокойно и весело ответила им девушка. — Вы настоящие друзья.

— А то! — в тон ей ответили ребята хором.

А Рагнар прибавил негромко:

— И от еще одного друга тебе огромный привет!

Гайя сразу догадалась, о ком они:

— Как он?

— Красавец. Форма блестит, — ответил Рагнар.

— Товарищи с ним плечом к плечу, — прибавил как-то грустно Таранис. — Настоящие.

— В смысле? — подняла бровь Гайя.

— В прямом, — синие глаза Тараниса взглянули неожиданно жестко. — Это здесь мы тебе товарищи и друзья. А пройдет немного времени, ты закончишь здесь свои дела и вернешься в свою привычную жизнь. Прости, но вот я крайний и соврешенно случайно обо всем этом узнал. И про тебя, и про Марса. Он же твой жених?

Она оторопела, но тут же собралась с мыслями:

— А что с ним не так? Он что, как-то по-другому с тобой там разговаривал?

— Нет. Обычно разговаривал. Там не та ситуация была, чтоб мы друг другу на шею кидались. Там было, кому кидаться, — он с отвращением сморщился, все еще ощущая на коже запах женских благовоний и радуясь, что пот, выступивший во время драки с наемником, хоть немного заглушил этот сладко-тяжелый аромат.

— Тогда что же?

Таранис немного смутился, поняв, что зря затеял такой разговор вообще, тем более в столь не подходящий момент. Гайя чутко уловила его настроение и заверила:

— Ты сам понимаешь, что дружба, проверенная кровью, остается навсегда. И совершенно не важно, где мы все подружились. Меня с тем же успехом могли бы внедрить в фуллонику. И я бы не сражалась на арене, а прыгала бы в чане с прокисшей мочой, отстирывая чью-то одежду, и натирала бы сукно жидкой глиной. Но там тоже люди.

Рагнар присвистнул:

— Просвещенный Рим. А стирают, и правда, собирая мочу в расставленные на всех углах города старые метреты, замачивают в ней свои тряпки. У нас женщины золой это делали.

— А у нас мыльным корнем, — добавил Таранис тоже с гримасой отвращения.

— В походах мы пользовались и золой, и мыльным корнем, — подвела итог Гайя. — И просто песком. И я не об этом. А о том, что у меня есть понятия о воинском товариществе. Надеюсь, Таранис, я ясно выразиласть.

— Яснее некуда. Прости. Сорвался.

— Понимаю. Вы ж там не развлекались…

— Вот что, — вступил Рагнар. — Мы тут стоим уже достаточно долго. И внимание привлекаем, сейчас уже все с пробежки вернутся. И надсмотрщики тоже. Да и Гайе тяжко. Пойдем, я тебя провожу, заодно поподробнее расскажу о встрече там с Марсом. Он же тебе не только приветы передал.

— А я все же к Рените, — отозвался Таранис. — Предлога нет, но все равно что-то придумаю, чтоб ее не наказывали за мои частые визиты. Требоний вдруг стал коситься.

— Может, тебе затаиться пока? — предложил Рагнар.

— Оставить ее без присмотра не могу, пока этот гад Вульфрик тут обитает. Чтоб уж ему кто башку отрезал на арене. У меня вот руки чешутся. А не ставят с ним.

— Рениту и поставим, — Требоний с силой захлопнул кодикиллус, и ланиста невольно подумал, что слой воска мог от такого удара и отвалиться от деревянной дощечки.

— Я только предложил… Не уверен, что она заменит Невесту смерти.

— Какая разница? На Невесту смотрят только потому, что она девка. Уж не технику боя же обсуждают, когда говорят о ней на всех площадях и базарах.

— А что? — тупо переспосил ланиста, потиря снова раскалывающуюся после вчерашней попойки голову.

Он думал не о том, кем заменить так обидно быстро получившую рудис рыжую недотрогу, а о том, что пить с Вульфриком — совершенно неблагодарное занятие. Каждый раз он приходил в себя с ощущением, что сказал и услышал что-то совсем не то, что хотелось бы или было б надо. Но что именно — вспомнить не мог. Он вообще стал в последний год часто забывать вроде бы очевидные вещи, и это его раздражало и пугало, потому что управление лудусом все больше переходило под руку Требония, и ланисте начало казаться, что Требоний не все доносит до него так, как оно есть.

Подозрения усились после того странного случая, связанного с появлением это самого Вульфрика в Лудус Магнус и с той уверенностью, с которой с первого же часа стал расхаживать здесь рудиарий-германец и совать во все свой изящный, с легкой горбинкой нос.

А до этого приключилась и вовсе неприятная история, в которой опять же далеко не второстепенную роль сыграл Требоний. Лудус Магнус полгода назад оказался в глубокой денежной яме — гладиаторы, на которых ланиста сделал серьезный расчет на играх, организованных его хорошим знакомым, сенатором Корнелием Планком, потерпели поражение, а он вложил в них все имевшиеся свободные деньги, рассчитывая получить бешеные проценты со ставок. В результате он потерял не только дорогостоящих бойцов, но и серьезно задолжал все тому же Корнелию Планку. Но лысеющий и стремительно заплывающий жирком жизнелюб Планк умел получать удовольствия из всего и не особо огорчался:

— Да махни рукой! Подумаешь! Деньги дело наживное. И могу научить, как их нажить легко и быстро.

И всего-то небольшую услугу оказал ланиста Планку — а влип. И понял это слишком поздно, когда пришел к нему незнакомец с легкими, текучими движениями, вкрадчивым мягким голосом и ледяными жесткими глазами. Отказать ланиста не мог, согласиться тоже. И тут на выручку пришел Требоний, для которого все это не составляло предмета глубоких раздумий и страхов. Так и повелось — все щекотливые вопросы умело и играючи разрешал помощник.

— Вот и решено. Сам же говорил, надо избавляться от нее. Стала слишком своевольна. Она и до того была упряма, и не понятно, как она не сообразила, что мы ее обвели вокруг пальца с рабством. А уж подружившись с этой рыжей стервой стала неуправляема, — обрадовался ланиста тому, как в очередной раз его чаяния так легко воплощает в жизнт верный Требоний.

— Таранис, я не могу больше, — Ренита склонилась пополам, роняя на песок учебный меч, отличающийся от боевого только отсутсвием заточки. — Мне дыхания не хватает.

— Так что ты согнулась? Дыши давай полной грудью, — попытался он распрямить любимую, вздрагивая от каждого соприкосновения с ее разгоряченным хрупким телом.

— Ха, полной! — презрительно сплюнул на песок Вульфрик, как назло оказавшийся рядом. — Плоская, как доска. И не разберешь, где задница, где лицо. Вторая-то хоть пофигуристей была.

Таранис сжал кулаки.

— Не надо, — мягко остановила его Ренита, бесстрашно взглянув в глаза Вульфрику и сравнив невольно синеву тех и этих глаз. — Разве ты обращаешь внимание на гудение мух на помойке? Не уверена, что они нас восхваляют, да не все ли равно?

— И правда, — ответил ей кельт, не отводя глаз от Вульфрика, не выдержавшего и отведшего взгляд.

Таранис перевел дыхание — ему страшно хотелось врезать наконец-то германцу, сведя с ним счеты за все, начиная с трех истерзанных мальчишек его рода. Но теперь, после серьезного разговора с Гайей, он понимал, что рисковать в угоду своим амбициям сейчас не время, и сдержался. Тем более, что Рагнар уже был в карцере, обвиненный в убийстве двух человек и причинении увечий третьему — речь шла о тех наемниках, которые напали на Гайю перед самым их возвращением после вечеринки во дворце. Самое обидное для Тараниса было то, что Рагнар вообще не тронул ни одного из нападавших — с одним, причем голыми руками против меча вначале, а затем уже мечом, убил сам Таранис, а одного покалечила и убила другого Гайя. Причем не только для Тараниса, но и для Рениты осталось загадкой, как истекающая кровью, опоенная снотворным снадобьем девушка смогла продержаться так долго и так эффективно.