Если б не было тебя… - Волгина Надежда - Страница 4

Его отношение к девушкам не было вызвано особенностями характера или чистым нежеланием с кем-то сближаться. И в физиологическом плане девушки его волновали и интересовали. Потребности свои он удовлетворял так часто, как того требовал организм. Но не более – душа его оставалась наглухо закрытой, а сердце продолжало биться ровно.

Артур страдал цветослепотой. Это еще называлось абсолютным дальтонизмом – у врачей, когда весь мир вокруг человека окрашен в черно-серо-белую гамму, без единого вкрапления какого-нибудь другого цвета.

В случае Артура недуг не являлся наследственным или врожденной патологией. Все обстояло гораздо проще, хоть и намного трагичнее. При рождении он получил родовую травму и перенес курс лекарственной терапии еще в роддоме. Никто не мог предположить о побочном эффекте от лекарств, вследствие чего и развился дальтонизм. Да еще и редкая его форма. Таких дальтоников, каким был Артур, в мире насчитывалось не больше процента.

Сам Артур считал себя совершенно здоровым. И недуг свой не считал таковым, скорее отклонением от нормы. Ведь тот никак не влиял на его общее состояние, да и мир вокруг себя он никогда не видел другим. Он и понимать-то, что не такой как все вокруг, стал довольно поздно. А когда осознал сей факт, то приучил себя относиться к этому с юмором. Например, он сравнивал себя с жителями тихоокеанского острова Пингелапе. Вот кому точно не повезло, так не повезло. На этом острове каждый двадцатый житель абсолютный дальтоник. И причина уходила корнями в прошлое. Когда-то давным-давно на острове случился сильнейший ураган. Почти все жители тогда погибли, в живых осталось не больше двух десятков человек. И один из них был носителем гена дальтонизма. Именно он и наградил им потомков – все они ведь в той или иной степени были родственниками, как и сейчас ими являются. Так же, как Артур, пинегальцы не различают цвета. Только их глаза еще и не способны к «острому» зрению. Они не могут читать или заниматься какой-либо кропотливой работой. Яркий свет губителен для их глаз и причиняет нестерпимую боль. Днем эти бедняги прячутся в полумраке домов. А ночью все выходят на рыбную ловлю, чтобы прокормиться. Несчастные люди. Но даже они, скорее всего, таковыми себя не считают, потому что, как известно, человек привыкает ко всему!

Не так давно Артуру исполнилось тридцать. И не без оснований он мог считать, что достиг в жизни многого. И почти за все он должен был благодарить тетю Люду. Если бы ни ее понимание и настойчивость во многих вопросах, еще не известно, каким бы он вырос, и что бы из него вышло.

По странному совпадению наш мир делится на черное и белое – нельзя и можно. Полумерам остается мало места, а то и вовсе не остается. Если, к примеру, у кого-то нет музыкального слуха, то единственное, чем он не может заниматься в жизни – это музыка. То есть, такому человеку даже мечтать не стоит о поступлении в консерваторию и карьере музыканта. Такой в принципе не должен обожать музыку.

Но в категории «нельзя» тоже встречаются исключения. Что делать таким – которые больше всего любят то, что им категорически противопоказано?

С раннего детства Артур понял, что больше всего любит рисовать. Как только научился держать в руке карандаш, так сразу же принялся зарисовывать все, что видел.

Целыми днями мальчик просиживал с альбомом. Как маленький старичок, горбился, рассматривая паучка, плетущего идеально правильные сети, чтобы потом повторить его на бумаге; муху, намывающую хоботок, или цветы в вазе… Его мало интересовали игрушки. А вот без карандаша и своих альбомов он не мог жить.

Люда первая разглядела талант в детских рисунках племянника. Но когда повела его в художественную школу, там отказались принимать ребенка, страдающего тяжелой формой дальтонизма. Тогда Люда задействовала все свои связи, и Артура приняли-таки в художественную школу. Дальше уже его талант сам пробивал себе дорогу – в училище Артур уже поступил без труда. И сейчас добился того, о чем мечтал – живопись, а точнее, рисунок в простом карандаше, стала его профессией. И это дело он по-прежнему считал самым любимым.

Его рисунки нравились людям и хорошо продавались. А со временем только все лучше. Они приносили доход, на который Артур с тетей вели безбедную жизнь. Конечно, находились и такие, что считали его мрачным живописцем, пессимистом. Но Артур на таких не обижался – ведь шло это скорее от незнания, нежели от злобы. О его цветослепоте вообще мало кто знал, разве что, самые близкие им с Людой люди. Для всех остальных Артур был обычным человеком, таким же как все.

Но с людьми Артур сближался с опаской и даже с некоторой неохотой. Друзьями мог назвать разве что Сергея, с которым сдружился еще в детстве, в художественной школе, и Семена Исааковича – хозяина художественного магазина, где выставлял свои картины. Еще ему была близка семья Сергея – его жена и мальчишки-погодки. К ним он относился как к родным. Ко всем остальным – ровно и вежливо.

Так же он относился и к девушкам – ровно. Но стоило Люде завести разговор о них, как в душе Артура зарождались грусть и безысходность. И как с этим бороться, он понятия не имел. Как и не мог ничего исправить.

– Ладно, ешь уже… – вздохнула Люда. Почти всегда именно так заканчивались подобные разговоры. – Щи, поди, совсем остыли.

Она встала из-за стола и принялась сметать несуществующие крошки с кухонных поверхностей. Так она отвлекалась от грустных мыслей, и Артур это понимал.

– Наверное, дождь зарядил надолго, – решил он сменить тему. – Не получится сходить к Семену Исааковичу.

– Завтра сходишь, не беда, – равнодушно отозвалась тетя.

– Кстати, завтра у меня клиент на дому, – ввернул Артур, стараясь, чтобы прозвучало это бодро и весело. – Серега подогнал заказ.

– Так иди и приберись в мастерской. Стыдно принимать клиента в таком бардаке, – раздраженно буркнула Люда, не глядя на него.

Вот тогда Артур понял, что развеселить ее не получится. Не сейчас. Зато это позволило ему насладиться щами в молчании и покинуть кухню, оставив тетю сетовать на судьбу в одиночестве. Ну не может он ей составить в этом компанию! Не может и не хочет!

Мастерская Артура занимала всю мансардную часть дома. Он по праву мог гордиться ею, потому что создавая ее, старался продумать все до мелочей. И сейчас мастерская для него была тем местом, где он проводил большую часть времени.

Раньше эта часть дома служила чердаком. Туда сносили все ненужное, и что жалко выкинуть. Артур же обитал в своей отдельной комнате, на первом этаже.

Когда ему исполнилось шестнадцать, и Люда поняла, что живопись – смысл жизни племянника, она и предложила обустроить для творчества отдельную мастерскую. А многолетний хлам благополучно перекочевал на свалку.

С тех пор комната Артуру служила исключительно для сна. В нее он приходил вечером и покидал каждое утро, чтобы снова вернуться вечером. Он не замечал, как на мебели скапливается слой пыли. Раз в неделю туда наведывалась тетя с тазиком и тряпкой. Она всегда ворчала, что такого грязнулю еще нужно поискать, что нельзя жить в бардаке и не замечать его, что так можно зарасти грязью с головой… Но неизменно после ее визита спальня Артура начинала сверкать чистотой и благоухать свежестью. Но и этого племянник частенько не замечал, потому как время для уборки Люда выбирала, когда его не было дома.

Мастерская же отличалась от спальни, как Африка от Сибири. Здесь все было создано для удобства и плодотворной работы. Идеально-ровные белые стены без единого вкрапления, за что мог бы зацепиться взгляд. В мансарде имелось всего одно окно, которого было недостаточно для такой огромной площади. Но Артур и этот вопрос решил, оборудовав помещение множеством точечных светильников. Обычные лампы накаливания он комбинировал с энергосберегающими, чтобы добиться нужного, приближенного к естественным, оттенка света. Ни в коем случае свет не должен быть слишком ярким, иначе картины будут выглядеть излишне темными. Но и не тусклым – иначе он рискует слишком высветлить полотна.