Бэтмен. Убийственная шутка (ЛП) - Фауст Криста - Страница 51

Они оба отвернулись от него, две черные тени, теперь стоявшие бок о бок и смотревшие на далекие шпили Готэма за заливом. И где проклятое подкрепление? Почему его так долго нет?

– Представь себе двух парней из сумасшедшего дома, – сказал Джокер, он стоял, обхватив себя руками. Затем он их выпрямил и театрально протянул вперед. – Однажды ночью они сошлись на том, что им больше не нравится там жить. И они решили сбежать!

Бэтмен стоял неподвижно и слушал.

– Так вот, забираются они на крышу и там, через узкий пролет, видят все крыши города, которые в лунном свете растянулись до горизонта...

Дождь усилился, как и ветер, перейдя от легкой мороси к ледяному ливню. Гордону захотелось отступить в укрытие, но он вдруг понял, что не может пошевелиться. Его взгляд был прикован к ним.

Где-то вдалеке завыли сирены.

– ...как путь к свободе. И вот идет первый, он прыгает и приземляется без проблем. Но его друг, его друг боится. Ясно, что он боится упасть. – Жесты Джокера стали совсем дикими, маниакальными. Голос дрожал от напряжения и начинал ломаться. – У первого появляется идея. Он говорит: «Эй, у меня с собой фонарик! Я посвечу тебе между зданиями, а ты пройдешь ко мне по лучу».

В этот момент, то ли от страха, то ли от холода, то ли от какого-то непостижимого внутреннего психоза Джокер начал дрожать всем телом, заикаясь и запинаясь на каждом слове своего запутанного монолога.

– Н-но второй в ответ покачал головой. Он с-сказал... он сказал: «За кого ты меня принимаешь? За сумасшедшего?»

Последнее слово было больше похоже на крик.

Джокер повернулся к Бэтмену, открыв Гордону свой профиль. Он снова улыбался, но в этот раз по-другому. Он был похож на ребенка, который отчаянно хочет, чтобы его приняли, хочет понравиться, и который прекрасно знает, что этого никогда не будет.

– «Ты выключишь его, когда я буду на полпути!» – сказал он, договаривая шутку. И тут он начал смеяться, перестав себя контролировать. Гордон не знал, что и подумать. Джокер снова схватил себя за переносицу и прикрыл глаза, смех нарастал постепенно, пока все его тело не затряслось.

Сбитый с толку Гордон перевел взгляд на своего друга...

Невозможно...

Появилась улыбка. Сначала небольшая, едва заметная на каменном лице.

Бэтмен смеялся. Улыбка превратилась в ухмылку, страшнее любого другого выражения, которое Гордон когда-либо видел на лице этого человека. Он не знал, стоит ли бояться.

А Джокер продолжал истерически хихикать.

Когда сирены завыли громче, Бэтмен рванулся вперед и схватил своего врага. Они стояли, их смех смешивался, тела дрожали. Позади них появились фары, бросая яркий свет сквозь ливень.

И тут Гордон понял.

«Он убьет его», – осознал старший полицейский, и кровь застыла у него в жилах. Смех Джокера затих, безумный заливистый хохот превратился в сдавленные вздохи, когда Бэтмен притянул его ближе.

Смех стих. Джокер замолчал.

– Бэтмен, нет!

Силы вернулись к Гордону, и он двинулся вперед почти бегом, едва не спотыкаясь. Но он не мог этого допустить. Дождь лил сильнее прежнего и заливал глаза. По мере приближения патрульных машин свет усиливался. Темный рыцарь повернулся, и стало видно его лицо в маске. В тот момент Гордон увидел что-то холодное и ужасное в глазах своего друга. Что-то, чего он никогда не забудет.

– Ты не можешь позволить ему победить! – закричал он, шатаясь, в попытке удержать предательское тело в вертикальном положении. – Надо все сделать по закону, – выдохнул он. – Это единственный выход.

На лице Бэтмена боролись противоречивые эмоции, едва различимые под маской. Затем он едва заметно кивнул и ослабил хватку. Джокер рухнул на колени, схватившись за горло. Несколько мгновений он молчал, а потом снова начал хихикать в перерывах между глубокими хриплыми вздохами.

Подъехали четыре патрульные машины с красными и синими мигалками, прибавив происходящему сюрреалистичности. Из них выскочил отряд полицейских, которые накинулись на негодяя, стоявшего на коленях. Остальные рассредоточились, чтобы обыскать территорию. Двое из них подбежали к Гордону и взяли его под руки. Внезапно он почувствовал благодарность за поддержку.

– Комиссар, – сказал офицер.

Гордон тупо смотрел на мужчину, тяжело опираясь на его руку.

– Там остальные, – сказал Гордон. – Сомневаюсь, что они далеко уйдут.

Полицейский только кивнул. Гордон прищурился от яркого света.

Закрыв глаза, он не хотел открывать их снова.

Но сделав это, он увидел, что Бэтмена уже не было.

Когда до сих пор хихикавшего Джокера заковали в наручники и увели, Гордону захотелось пойти за другом, чтобы хоть как-то его утешить. И все-таки он знал, что после этого шоу ужасов утешения уже не будет. Каждый из них должен был по-своему справиться с тем, что испытал.

Полицейские метались в темноте. Где-то вдалеке пронзительные голоса становились то громче, то тише, а потом и вовсе стихли. Он уставился на растекавшиеся лужи.

А дождь все лил. Мир вращался, как и раньше.

40

Барбара Гордон проснулась не до конца. Это больше было похоже на погружение в ледяную воду с привязанными к телу обрывками отвратительного сна, который она не могла вспомнить. Она охнула от холодной шокирующей реальности, когда попыталась сесть, но не смогла.

Что это? Она привязана к кровати? Кровати? Чьей кровати?

Где я?

Она произвела логические расчёты, затуманенный мозг пытался сложить факты. Из ее руки торчала игла капельницы. Резиновые трубки, светящиеся зеленые экраны, подозрительные аппараты, мерившие биологические данные с помощью сигналов и загогулин на мониторе.

Больница.

Металлические рельсы на узкой кровати. Нижнюю часть тела скрепляла какая-то сложная шина. О, Господи, это катетер?

Но почему она в больнице? Что случилось? Ее память была предательской и фрагментарной. Ненадежной. Она была у папы, пила какао, а потом...

Что?

И тут она вспомнила о нем. Тошнотворно-сладкий химический запах, как от жевательной резинки и формальдегида. И эта улыбка. Мерзкая желтая улыбка.

Джокер.

Воспоминания нахлынули на нее, она начала задыхаться и хватать ртом воздух. Любая подробность была ужасна. К горлу подкатила желчь, и она запаниковала, пытаясь сесть, но тут ее вырвало. Почему она не может сесть?

Рядом с ней была медсестра, которая помогла ей, нежно повернув голову и поднеся стальной тазик под подбородок.

– Все в порядке, мисс Гордон, – сказала медсестра, когда Барбару вырвало. – Теперь вы в безопасности.

– Почему... – Барбара сплюнула кровавую пену в таз. – Почему я не могу встать?

Женщина занервничала, как олень в свете фар. Спустя мгновение она, похоже, приняла решение:

– У вас проникающая травма грудного отдела позвоночника, – сказала ей медсестра. – Потребовалась срочная операция, вы были в искусственной коме, чтобы вам было легче...

– Позвоночника? – перебила Барбара. Она оттолкнула таз и схватила сестру за блузку, сердце бешено колотилось, когда волна тревоги накрыла ее с головой.

– Вы хотите сказать... – она не могла подобрать слова. Потом ей это удалось: – Я парализована?

– Пожалуйста, постарайтесь сохранять спокойствие, мисс Гордон. – Медсестра говорила мягким, нарочито спокойным голосом. – Лучше дождитесь доктора Ли, чтобы обсудить долгосрочный прогноз.

Но ее слова не произвели желаемого эффекта. Барбара зажала в кулаке ее халат и лишь потом поняла, что она делает.

– Скажите! – зашипела она сквозь стиснутые зубы, притягивая к себе лицо женщины. – Я. Действительно. Парализована?

Затем вдруг вошла еще одна медсестра, бесшумно передвигаясь в резиновых туфлях, и ввела что-то в капельницу.

Они обменялись взглядами, разделяя усталое, молчаливое понимание и жалость.

Барбаре хотелось выбить им зубы.

Все звуки стали приглушенными и далекими. Пиканье аппаратов. Разговор персонала больницы. И, наконец, пронзительное, нездоровое хихиканье Джокера, преследовавшее ее в темноте.