Звёздный детектив (СИ) - Арсенюк Илья - Страница 42

— Вы, правда, в это верите, Валенса? Думаете, Претор что-то решает в этом мире? Мне грустно видеть героя Колинкура в плену собственных заблуждений.

Не ожидая от самого себя такой решительности, детектив прокричал:

— Вы ничего обо мне не знаете!

— Тише, детектив. Из-за вашего рвения вы сломаете себе руки.

— С удовольствием сломал бы вам горло.

— Ох, Валенса. В вашей голове все черно-белое, плохое и хорошее, но вы никак не можете найти между ними разницу и пытаетесь идти по терминатору, как по лезвию бритвы. Я дам вам совет, выберете, наконец, сторону и оставайтесь на ней, чтобы не произошло. Так поступают мужчины. На поле боя всегда выбирают. Либо вы тот, кто стреляет, либо — в кого стреляют!

— Мы не на войне!

— Ошибаетесь, Валенса, война в самом разгаре, один вы отказываетесь в это поверить.

Кольца наручников сдавили запястья детектива. Стиснув зубы, он попытался успокоить себя. Как только сердцебиение замедлилось, захваты расслабились.

— Итак, вернемся к началу. Еще раз спрашиваю, где робот, где А.М. Фарли.?

— А я в тысячный раз отвечаю — не знаю! Проверьте меня на детекторе лжи, вколите пентотал натрия, введите иглу в мозг — что угодно подтвердит правдивость моих слов. Я не вру!

На мгновение Горский засомневался. Очень убедительно говорил детектив, но не настолько, чтобы майор поддался. Сделав знак сержанту Виксу крепко держать Валенсу, Горский приблизился к детективу, присел перед ним на корточки и поднес к его лицу колбу. Внутри стеклянной посудины Валенса увидел маленькое черное зернышко, размером не больше яблочного.

— Есть психические методики, благодаря которым человек не расколется даже под ужасными пытками. Конечно, можно запустить зонд в серое вещество мозга, но такое вмешательство почти гарантированно сотрет важную часть ваших воспоминаний, и повредит целостность личности. Я не могу пойти на риск превратить вас в пускающего слюни дебила. Мне угодно, чтобы вы, детектив, как можно дольше оставались в сознании.

— Благодарю, — ядовито произнес Валенса.

— Не стоит. Посмотрите на колбу. Вот это зернышко называется «servarerecordatio» — «хранящий память». Правда, солдаты на Шивале зовут его проще — червь. В обычной среде зерно быстро погибает, но в теле носителя оно способно прорастать. На Шивале червь паразитирует на деревьях. Постепенно развиваясь, он пронизывает отростками всю корневую систему, заменяя ее своими нервными волокнами, постепенно высушивает дерево, оставляя от него одну кору с пустым стволом. Затем червь сбрасывает внешнюю оболочку, распространяя свои споры на сотни километров вокруг.

Когда ЗГ начала обустраивать базу на планете, эти крохи превратили жизнь солдат в сущий ад. Червь легко ассимилировался в человеческом организме. Медики не знали, что делать. Они заставили весь персонал станции носить респираторы. Установили дополнительные водяные фильтры и тщательно дезинфицировали продукты и воду. Никакие меры предосторожности не помогли. Зерна просачивались через воду. Когда солдаты умывались, они попадали на слизистую глазных яблок. Люди поглощали зерна вместе с пищей, вдыхали с воздухом.

К концу первой недели половина всего состава умерла в страшных муках, а за два месяца — две третьих гвардейцев было заражено. На базе объявили карантин и запретили покидать ее. В ходе многочисленных испытаний наши ученые пытались найти способ борьбы с этим паразитом. Не помогали ни антибиотики, ни облучение, ни химеотерапия, ни оперативное вмешательство — червь впитывал лекарства и ускорял свой рост.

Не поверите, выручила случайность. Один зараженный бедолага решил с горя напиться и покончить с собой. Надо сказать, тогда многие не видели иного выхода, поэтому командование приказало отобрать у больных оружие, а спиртное держать под замком. Бедного солдата отправили к доктору, но что тот мог сделать? Док и сам был заражен. Не знаю почему, но он пожалел гвардейца и пообещал, что вечером, после обхода, тайно вколет ему кураре. Червя, конечно, это не убьет, зато парень покончит с мучениями. Дожидаясь доктора, солдат случайно нашел незапертый шкафчик, в котором док хранил немного запрещенного спирта. Напившись, солдат повалился на койку и уснул беспробудным сном. Вечером, как и обещал, доктор вернулся. Увидев спящего гвардейца, он решил не будить его и ввести яд внутривенно — быстрая и безболезненная смерть. Но перед этим, он по привычке взглянул на показатели рентген аппарата, и не поверил своим глазам — на лицо был значительный регресс. За несколько часов червь съежился до размеров небольшой опухоли. У воистину неуязвимого паразита обнаружилась смертельная непереносимость к этиловому спирту.

Вот так, Валенса, алкоголь спасает жизни, в частности — мою, ведь это я был тем счастливчиком. Вы можете в это поверить? Я — да. Судьба испытала меня! Я выжил, детектив, и не жалею о том, что пережил. Посмотрите, где я теперь? Гвардия дала мне дом, звание, она дала мне новую жизнь!

Это не конец истории, дальше интересней. Вскрытие показало, что паразитируя, червь не только получал питательные вещества из организма-носителя, через нервную систему он накапливал воспоминания покойного, сохраняя их в небольших гранулах. Подключивши к ним специальную аппаратуру и преобразовав сигнал, можно было просматривать прошлое погибшего как картинки в стереокино. К сожалению, только из оперативной памяти, долгосрочная, увы, все время подменяется новыми фрагментами, но меня это полностью устраивает.

Покинув Шивалу, я захватил с собой своего маленького друга, с которым мы сроднились единой духовной нитью. Молчите? Плохо, Валенса. Когда этот малыш попадет в ваш желудок, у вас останется совсем немного времени, чтобы спасти свою жизнь. Мне очень не хочется расставаться с ним, но, очевидно, по-другому вы не желаете…

Весь рассказ Горского Валенса копил слюну и теперь плюнул в лицо майору.

— Катитесь к дьяволу!

Горский чуть не уронил колбу на пол. С перекошенной физиономией он отпрянул назад. Вытер испачканное лицо рукавом, затем злобно прорычал:

— А вот это зря… Откройте ему рот!

Грубые руки гвардейца схватили челюсть Валенсы с двух сторон, раздвигая сжатые зубы. Детектив как мог, сопротивлялся, но наручники стягивались все сильнее, и каждый раз его пронзала жестокая боль в запястьях. Острые кольца браслетов впились в кожу. Кровь тоненькой теплой струйкой побежала по пальцам.

— Держи его рот открытым! — верещал Горский.

На помощь Виксу прибыло еще трое гвардейцев. Все вместе они навалились на детектива и прижали к стулу. Сержант, пытающийся раскрыть рот Валенсы, наконец, добился своего. Майор был тут как тут. Он открыл колбу и осторожно начал переворачивать ее над высунутым языком Валенсы. Абсолютно беспомощный детектив, словно в замедленной съемке, с ужасом наблюдал, как зернышко скатилось по стенкам сосуда, спланировав по воздуху, опустилось ему на язык.

— Заставь его сглотнуть, — приказал Горский сержанту.

Гвардеец просунул палец в ротовую полость. Валенса не выдержал и в рвотном рефлексе закашлял. Зернышко подпрыгнуло, коснулось неба, но не вылетело — солдат прижал ладонь к раскрытым губам Валенсы. Детектив вынужден был сглотнуть. Зернышко скатилось в пищевод.

— Вот и все, — произнес майор, радостно потирая руки. — Пока вас доведут до камеры, червь успеет пустить росток в желудке. Вы станете его частью, его домом.

— Мразь! — прохрипел Валенса.

— Это моя работа, и мне за нее платят, — сыронизировал майор. — У вас есть 36 Земных часов, два дня на Майн 5, прежде чем рост червя станет необратимым. Надеюсь, вы одумаетесь, и мы с вами все обязательно обсудим, разумеется, за стаканчиком отличного коньяка. Увести!

Охрана подхватила безвольного детектива со стула и выволокла из кабинета. Он не знал, как дошел до камеры. Он думал о паразите, пускающем свои корни в его теле. Все остальные мысли о Рите, Шустрике, Анне Белич ушли.

Его заперли в одиночке. Света не было совсем. Потирая, израненные наручниками, запястья, он шагнул вперед и едва не угадил ногой в выгребную яму. Отступил, нагнулся и нащупал руками койку. Улегся на ней и отвернулся к стене. От злобы и отчаяния он стукнул в нее кулаком. И еще, и еще раз, пока на костяшках не выступила кровь. Зловещий голос Горского звенел в ушах, и детектив не мог от него избавиться.