Звёздный детектив (СИ) - Арсенюк Илья - Страница 40

Детектив заехал ему кулаком в живот.

— Не так сильно, — застонал мужчина.

Чтобы заглушить его слова, Валенса обильно сыпал ругательствами.

— Отлично, детектив. Теперь я. Дело, дело, дело!..

— Кто вы?

— Рудольф Бирман, биотехнолог из «Ориона».

Приглядевшись, Валенса с трудом рассмотрел в этом заросшем, грязном оборванце интеллигентного ученого с фото, которое показывала Назира. Обмен адекватными репликами следовал за очередными вспышками грубостей. Лежа друг на друге, они скрывали от камер свое тайное общение.

— Как вы сюда попали? Где Петр Горский? И куда делся А.М. Фарли?

— Не все сразу! Поругайте меня!

Несколько секунд они использовали для того, чтобы передохнуть, собираясь с силами. Орать, срывая голос, а затем говорить полушепотом — нелегкое испытание для легких.

— Я вырву твой гнусный язык! — верещал Валенса.

— Гвардейцы арестовали нас сразу после посадки. Меня и Петра.

— А что Горский, он жив?

— К сожалению, — печально улыбнулся Бирман. — Он скончался больше месяца назад — не выдержало сердце. Оно и к лучшему, после всего, что натворил его сын.

— Алекс? Причем здесь он? Он же в Антионской тюрьме на Шивале или я ошибаюсь?

— Не знаю, детектив, все так запуталось.

— Что случилось с Анной, с госпожой Белич? Кто ее убил?

— А разве вы не знаете? — удивился Бирман.

— Нет.

— Ее убил А.М. Фарли.

Детектив был настолько поражен новостью, что чуть не прокололся и не произнес следующую фразу нормальным голосом. Запнулся на полуслове и одними губами прошептал:

— Не может быть!

— Она разблокировала А-модуль в А.М. Фарли… Сейчас покричите подольше…

— Подождите, — попросил детектив. В его горле першило от постоянного напряжения связок. Сглотнув, он смочил горло слюной и опять вызверился на Бирмана. — Чертов шизик! Был бы у меня нож, я бы отрезал твой язык, сделал из него бабочку и воткнул бы тебе…

— Не переусердствуете, Валенса. Дышите чаще… Вот так лучше… Когда мы шли на посадку, началась одна из этих непредсказуемых магнитных бурь. Приборы сошли с ума, мы думали, что разобьемся. Нам повезло, что «Афину» выбросило из эпицентра бури, и нам удалось взять корабль под контроль.

Как только мы приземлились, выяснилось, что Анна все время была в инженерном отсеке, который оказался разгерметизированным. Она погибла в считанные секунды. А.М. Фарли спокойно объявил нам, что это сделал он. Мы хотели его отключить, но не успели. К нам на борт нагрянули власти с официальными документами на проверку груза. Контрабанда… Им нужен был предлог, они его получили…

— Адама тоже арестовали?

— Нет, ему удалось сбежать, и он забрал Фарли с собой.

— Штольц говорил, что между ним и Анной существует некая связь…

— Штольц, Эрих Штольц?!

При упоминании этого имени вены на лбу Бирмана вздулись, а лицо помрачнело.

— Безбожник, обманщик, занимающийся профанацией!

Детектив не стал спорить, вместо этого он спросил о переезде Анны Белич к океану и ее таинственной находке.

— Не знаю, о чем вы, — ответил Бирман, слизывая пот с верхней губы. Сил после этого выносливого состязания у него осталось еще меньше, чем у детектива. — В последние недели перед гибелью Анна была замкнутой. Не допускала нас с Петром к практическим исследованиям — все старалась делать самостоятельно. Она ни с кем не общалась кроме Фарли. Это все, что мне известно. Мы стали слишком подозрительными, детектив. Поговорим позже.

— Бирман…

— Все хватит… Дайте мне пощечину. В этот раз не притворяйтесь, взамен — я вас укушу.

— Никогда не думал, что в целях конспирации меня будут кусать, — вздохнул Валенса, затем влепил Бирману оплеуху.

В отместку за это ученый вцепился зубами в ладонь детектива. Яростно захрипев, Валенса столкнул Бирмана с койки на пол и прижал, баюкая, к груди окровавленную руку.

— Чертов псих.

Вместо ответа ученый улыбнулся своей кровавой улыбкой и отполз в темноту. Некоторое время они отдыхали, погрузившись в собственные мысли, стараясь, по негласной договоренности, не замечать друг друга.

Инстинкт не подвел Бирмана: гвардейцы определенно что-то заподозрили. Его «игра» с детективом не осталась незамеченной для надзирателей. Спустя короткий отрезок времени в дверях камеры повернулся ключ, они распахнулись, заливая убогое, в грязных подтеках помещение ослепительным светом. Валенса зажмурился, а Бирман, как цепной пес на четвереньках отбежал в дальний угол. Забившись в него, он ощетинился на, переступившего порог, солдата. В руках гвардеец держал кубик, тот самый, который вырубил детектива.

— Поднимайся, — приказал он Валенсе, — пойдешь со мной.

— А если нет?

— Не заставляй меня облучать тебя еще раз. — Гвардеец поднял кубик, одна из граней которого запылала ярче остальных. — Эта штучка за секунду может сделать из тебя кретина.

— Уговорил, — сказал Валенса

Он поднялся, повернулся спиной, чтобы солдат смог надеть на него наручники. Знакомый звук зуммера на браслетах всколыхнул воспоминания Валенса. Его руки сжали наручники особой модели, разрешенной к использованию исключительно гвардейцами. Модель анализировала уровень адреналина в крови узника, если его допустимый порог превышал норму, кольца затягивались сильнее, до тех пор, пока не ломали руки.

С опущенной головой Валенса вышел наружу. После продолжительного пребывания в камере яркий свет пронзил болью глаза.

— Ступай, — подтолкнул его в спину солдат.

К гвардейцу с кубиком присоединились трое конвоиров — один впереди, двое других по бокам. Угловым зрением детектив заметил множество камер вдоль невзрачных серых стен. Через двери не проходили ни крики, ни жалобные стоны, ни проклятия. «Или хорошая звукоизоляция, или, что вероятнее, в этом блоке ЗГ держали только его и Бирмана» — к такому мнению пришел Валенса, в тот момент, когда коридор закончился лифтовой шахтой. Когда двери кабины раскрылись, он попытался рассмотреть цифру этажа, горящую на табло, но гвардейцы бесцеремонно втолкнули его внутрь, так и не дав ничего разглядеть. Ехал лифт долго, хотя ни о чем это не говорило: они могли двигаться как вверх, так и вниз.

Солдаты спешили. Из лифта его пинками погнали по этажам. Все, что удалось увидеть — освещенный люминесцентными лампами, зеркальный пол, в котором отражалось его, заросшее щетиной, лицо. На развилке солдаты повернули направо. Длинный коридор окончился тупиком. Ничуть не смутившись, гвардеец с кубиком поднял руку, расстегнул форменный рукав и обнажил запястье с пичем. Затем провел браслетом над едва различимым сенсором. Стена стала прозрачной. Зажмурившись, Валенса прошел через нано-пелену, которая за его спиной вновь сложилась в прочную стенку.

Его доставили в уютный, насколько это может быть на военной базе, кабинет начальства. Вертя головой, он осмотрелся. Шкаф, стулья с мягкой обивкой. В стеклянном шкафу педантично расставленные по алфавиту книги. Все они, судя по корешкам — пропагандистского содержания. За столом в окружении аккуратно сложенных в стопочки папок сидел в кресле Петр Горский. Нет, Валенса ошибся — покрасневшие глаза подвели детектива — это была моложавая копия Горского, его сын Алекс. На погонах — майорские четырехконечные звезды, а на губах застыло выражения брезгливости. Голова была такой же безволосой, как у энке. На худом скелете висел мешковатый военный мундир в сине-зеленую полоску, безвкусно сочетаясь с, выглядывающей из-под ворота, цветастой майкой. Жилистые руки майора не могло спокойно лежать на месте, барабаня пальцами по дереву. С волнением Алекс Горский справлялся еще хуже, чем с гардеробом.

— Дайте ему стул, — нетерпеливо приказал Горский.

Солдаты взяли один из стульев, поставили напротив стола начальника и насильно усадили в него детектива.

— Вы все свободны.

Поочередно отдав честь, гвардейцы покинули кабинет. Алекс Горский остался наедине со своим пленником. Сначала он не решался взглянуть прямо в глаза детективу, а когда, наконец, отважился, то сделал это мимолетно, словно дерзкий новобранец на ковре у командира. В определенной степени, Валенса был польщен, что кто-то из военных шишек смотрит на него с почтением, пускай и сопряженным с ненавистью.