В паутине чужих заклинаний - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 30

Дитрих прокашлялся, но каким-то таким странным издевательским образом, что Штефан опять явно начал злиться. Стояла я как раз между ними, и если он вдруг потеряет контроль, окажусь на линии удара. Это меня совсем не вдохновляло.

— Знаете что, иноры, — сказала я. — Идите-ка вы оба по домам. Спокойной ночи.

И отошла в сторону, пропуская Дитриха на выход. Он вышел, и я сразу же захлопнула дверь. Друг с другом они разговаривать не стали, а если и пытались прожечь ненавидящими взглядами, то я этого не видела, что меня полностью устроило. Убедившись, что они начали спускаться по лестнице, я заняла наблюдательный пост у окна, но они и на улице не стали ругаться, а просто разошлись в разные стороны. Я свернула ужасный хозяйский матрас в тугой рулончик, перевязала кстати подвернувшейся веревочкой и засунула подальше. Не знаю, какие планы на него у собственника, и знать не хочу, но в свернутом виде он выглядит намного привлекательней.

День выдался ужасно тяжелый, поэтому я уснула сразу, как добралась до кровати. Меня не мучили кошмары, сон был ровный и спокойный. Но вот утром первой мыслью было: «Что делать дальше?» Каким образом можно было узнать, из-за чего была ссора между инорой Вернер и Эггерами? Штефан наотрез отказался рассказывать, что же там такое случилось. Но даже если бы рассказал, его рассказ потребовал бы подтверждений, потому что я не верю своему бывшему жениху. Да и имеет ли какое-нибудь отношение эта давняя история к тому, что случилось с инорой Вернер? И узнаю ли я когда-нибудь, кто, что, а главное — зачем стерли из моей головы? Сколько я ни вспоминала наши разговоры с наставницей, мы никогда не касались каких-нибудь странных тем. Что она мне могла такого сказать, что потребовалось так срочно убирать? Это могла быть всего лишь фраза или даже слово, которым при разговоре я не придала ни малейшего значения, а преступнику оно показалось опасным. Но откуда он вообще мог узнать? Там никого не было, это я точно помню. Разве что кто-то сидел в соседней комнатке с архивами? Кто-то, кто не хотел, чтобы его видели посторонние вместе с инорой Вернер? Тогда он прекрасно слышал наш разговор, а я о его соседстве и не догадывалась. Мог ли это быть Штефан, который утверждал, что не поддерживает с родственницей никаких отношений? Не поддерживал или хотел, чтобы так считали окружающие? Я поняла, что не могу ответить на этот вопрос. Я ему не доверяла, но и представить его убийцей не могла. В размышлениях я не заметила, как заварила чай, и, лишь сделав первый глоток, очнулась и огорченно подумала, что есть-то нечего, и даже если я сейчас сбегаю в магазин, нужно же еще приготовить, на что желания совсем не было. Стук в дверь прозвучал неожиданно и заставил меня вздрогнуть. Сразу вспомнились вчерашние страхи. К двери я подошла, но открывать не торопилась.

— Линда, это я.

Голос Дитриха меня обрадовал, но из вредности я спросила:

— Я — это кто? Я бывают разные.

— Я — это Дитрих Хартман, почти ваш компаньон.

— Почему почти?

Я открыла дверь и с удивлением обнаружила, что Дитрих прижимает к себе несколько бумажных пакетов, содержимое которых однозначно было съедобным — из одного выглядывал длинный румяный батон, другой радовал жирными пятнами явно мясного происхождения.

— Потому что у нас с вами только устная договоренность, — ответил он. — А этого для создания партнерского агентства недостаточно. Линда, я принес вам компенсацию за съеденные продукты.

Я подумала, что нормальные иноры приходят к девушкам с букетами и не утром. Но букет у меня уже один стоит и совсем не радует. С другой стороны, букет из хлеба и колбасы мне еще никто не дарил, и, пожалуй, он мне нравится намного больше, чем шикарные розы, присланные бывшим женихом.

ГЛАВА 19

Колбасы не было, но были сыр и окорок, ломти которых восхитительно смотрелись на свежем хлебе. Восхитительно, но недолго — смотреть на такую красоту было невозможно, хотелось ее попробовать как можно скорее. И не только мне. Видно, слишком мало досталось нам вчера пирога. Некоторое время мы жевали, пили чай и молчали, полностью поглощенные этим важным занятием. Но снеди было много, больше, чем мы могли уничтожить зараз. Дитрих налил себе вторую чашку чая, чуть откинулся назад и стал молча меня изучать.

— Какие у нас планы на сегодня? — не выдержала я его пристального взгляда.

— Потренироваться в конспирации? — предложил он, хитро улыбаясь.

— Сторонними наблюдателями она была признана идеальной, — возразила я. — Так что в тренировке нет необходимости.

Разве что в совсем небольшой? Просто чтобы увериться, что получается все так же убедительно и без сторонних наблюдателей в лице Штефана?

— Тренировка лишней не бывает, — в такт моим мыслям сказал Дитрих. — Как говорил мой наставник, лишние полчаса тренировки иногда спасают жизнь.

— Вот решим вопрос с вашей лицензией, — возразила я, — тогда и будем говорить о конспирации.

Дитрих чуть обиженно на меня посмотрел, но с темы конспирации ушел. Почти…

— Жалобу о неправомерности приостановления я написал, — вздохнул он. — Но повлияет ли это на скорость рассмотрения? Навыки можно оттачивать независимо…

Я сделала вид, что не слышу его намеков.

— Нам нужно закрыть дело инора Кремера, — сказала я. — Может, по его жалобе и приостановили?

— По чьей жалобе приостановили, мне не скажут, — ответил Дитрих. — Но вот что странно. Кремер утверждает, что Эггер — новый любовник его жены. А Эггер говорит, что жена Кремера — его давняя хорошая… гм… подруга. Не знать о таком Кремер не мог.

— Почему? — не согласилась я. — Возможно, его жена очень хорошо скрывает свои знакомства.

— И поэтому он знает обо всех ее любовниках? Нет уж, здесь врет один из двух иноров, и я склоняюсь к тому, что врет Кремер. Не похожи были Эггер и жена Кремера на любовников, когда я за ними наблюдал, а вот на давних знакомых — вполне. В эту картину прекрасно вписывается полынь, которую я… гм… образец которой я изъял у иноры.

— Называйте вещи своими именами, — усмехнулась я. — Вы нагло обокрали бедную женщину. Уверена, что полынь стоит намного дороже, чем лист фикуса. Там редкий дорогой вид.

— Намекаете, что сидеть будем вместе?

— Намекаю, что криминальные наклонности в нашем партнерском предприятии не только у меня.

— Общие интересы сближают, — заметил Дитрих, посмотрел на меня с таким видом, словно опять хотел предложить немедленно заняться конспирацией, но сказал: — Итак, по всему получается, что врет Кремер. Во всяком случае, по поводу отношений его жены и Эггера. Возможно, раньше они и были любовниками. Возможно, но не сейчас.

К моему собственному удивлению, на меня накатило разочарование. Мужчина на то и мужчина, чтобы проявлять настойчивость. Предложил отрабатывать полезные навыки, так и нужно добиваться своего…

— Тогда зачем он пришел к вам, да еще и заплатил такую приличную сумму?

— Вот именно, зачем? — Он поставил опустевшую чашку на стол, задумчиво на нее посмотрел, но решил, что чая с утра для него достаточно. — Что он хотел получить в итоге?

— Может, его заболевание такое… связанное с головой? — неуверенно предположила я. — У него очень странно меняется поведение.

— Если бы у него были проблемы с головой, то не было бы возможности распоряжаться счетом в банке, — возразил Дитрих. — Значит, есть у него какая-то цель, которую мы понять не можем.

— Обвинить Штефана в использовании запретной магии? — предположила я. — Если он покупает сомнительные орочьи зелья, о чем инор Кремер знает…

Я не договорила и выразительно посмотрела на Дитриха.

— Покупка чего-то даже напрямую у орков не делает человека преступником, — возразил он. — Должен быть еще какой-то пункт, которого мы не учитываем. К примеру, кто-то из родственников Эггера на таком попадался. Причем близкий. Брат, к примеру.

— Старший брат у Штефана без Дара, — напомнила я. — Возможно, что и родители тоже. Да и потом, если бы кто-то из его близких на таком попался, то Штефана не взяли бы на должность в магистрате.