Каждая мертвая мечта - Вегнер Роберт M - Страница 25

Но жертвы Владычице Льда не помогали. Ахеры никогда не были ее верными почитателями, предпочитали своих духов-опекунов и мудрость шаманов, хотя и относились к Андай’е с надлежащим уважением. Но она теперь вела себя так, словно хотела заморозить до смерти все свое царство.

Наконец отчаянье подтолкнуло северные племена к пути на единственный перевал, через который они могли перейти Большой хребет. Обменялись посланцами с обитающими по ту сторону кузенами, которые — хотя порой и торговали с обитателями северной части гор — не слишком-то спешили на помощь. Остатки земель, которые еще не отобрали у них люди, едва могли прокормить отдельные племена ахеров. Охота, выращивание овса на каменистых пятачках, разведение коз и грабительские походы не могли дать достаточное количество еды, чтобы насытить тысячи новых ртов, которые к тому же не могли принести пользы. Особенно учитывая, что пришельцы знать не знали слова «война». Обитая на краю света, где каждый день был борьбой за выживание, они научились, что лишь в сотрудничестве и единстве — сила, а насилие приводит к быстрой смерти. Вожди таких племен, как Красные Пояса, издевались: к чему им охотники, которые не умеют охотиться на двуногого зверя?

И тогда появился он. Борехед. Прошелся от одного вождя к другому, а когда выходил из их шатров, шалашей или пещер, насмешки и смешки стихали. Потом он открыл проход тропой духов прямо к разросшемуся сверх всякой меры лагерю у подножья гор, послушал плач внутри ледяных домов, взглянул на худых детей и еще более высушенных собак и сказал:

— В пятидесяти милях отсюда находится то, что так взбесило Владычицу Льда. Я должен увидеть, что это. Мне нужна сотня воинов с собачьими запряжками.

Союзники отказали ему — возможно, впервые в жизни. Не в воинах и собачьих упряжках, но в том, чтобы отправиться в сторону места, навлекшего на себя ярость Владычицы Льда. Знали о нем, о туче, что навалилась на лед и которую не в силах были развеять сильнейшие из ветров. Несколько племен проходило так близко от нее, что сны их шаманов наполнились видениями, от которых часть из них сошли с ума.

Борехед не рассердился и не стал грозиться. Ему хватило и того, что он увидел в глазах одного из тех обезумевших колдунов. Осколок битвы, которую вела Андай’я с пришельцем, почти вырвала несчастному душу из тела.

Однако Борехеду были нужны те, кто оказался бы достаточно безумен, чтобы отправиться с ним, поскольку одинокое странствие стало бы самоубийством.

И тогда он узнал, что на перевале вот уже долгое время стоит лагерем группка людей. Это не была армия, разведчики утверждали, что их столько, сколько шесть раз пальцев на руках и еще трое. Обитали они в палатках, прячась в них во время метелей, словно песцы в выкопанных в снегу норах. У них было много острого железа, а командовал ими мужчина с волосами и бородой, словно свежезасохшая кровь.

Разведчики, кажется, так и не поняли, отчего старый шаман засмеялся, услышав эти вести. Коротким, лишенным радости смешком. А потом, несмотря на предупреждения и советы, в одиночку отправился на перевал.

Кеннет перехватил его в нескольких десятках шагов за лагерем. Борехед выглядел так, словно со времени их последней встречи, когда шаман уплывал по озеру в кожаной лодке, а лейтенант раздумывал, поблагодарить его за помощь или приказать застрелить, постарел лет на двадцать. Глаза его провалились еще сильнее на исчерканном морщинами лице, челюсти же выдвинулись вперед, нижние клыки пожелтели, а один явно со щербиной. Кожа колдуна была натянута и нездорово блестела, зато на лбу появилась новая татуировка, изображавшая многоглазое чудовище, пожирающее маленькую человекообразную фигурку.

Лейтенант предпочел не спрашивать, какие события в жизни Борехеда изображает этот рисунок.

Они обменялись приветствиями, завязали Узел Воды, на что Кеннет мысленно и рассчитывал, и только тогда в глазах шамана блеснула тень усмешки.

— Третий раз встречаю тебя, Красноволосый, и третий раз духи говорят мне, что я не должен тебя убивать. Может, пора бы мне поменять духов?

Кеннет кисло улыбнулся.

— Третий раз встречаю тебя, Мясник, и третий раз говорю своим людям, чтобы те не стреляли. Может, пора бы им поменять себе командира?

Шаман кивнул.

— У тебя все еще острый язык, лейтенант. Но я не хочу трепать собственным. У меня есть предложение. Ты выслушаешь меня и примешь его — или выслушаешь меня, и мы станем сражаться. Но я полагаю, что ты его примешь.

— Отчего же?

— Потому что и для тебя, и для меня важно, чтобы этот лагерь, — Борехед указал за спину, — исчез. Я ведь прав?

Он был прав. И в этом заключалась главная причина, по которой они сюда попали. Миссия Норы могла подождать день-другой: самое большее, колдуны Норы поглубже погрузятся в свои аспекты, но Кеннет не мог вот так просто отвернуться и уйти, даже если бы Борехед не угрожал ему схваткой. Он был офицером Горной Стражи, присягал прежде всего защищать жителей гор, а если бы эта орда перешла перевал и навалилась на южные племена, война была бы неминуемой. Естественно, Империя выиграла бы ее, и даже, возможно, в хрониках о ней не сказали бы ни слова, кроме сухого упоминания о «непокое» на северной границе. Но этой непокой означал бы для вессирских горцев сожженные дома, похищенные стада, кровь, пожары и смерть.

Он тяжело вздохнул.

— Чего ты хочешь? — спросил лейтенант.

— Вы поедете со мной на север. Примерно в пятидесяти милях отсюда есть место, которое я хотел бы проверить. Они, — снова кивок в сторону лагеря, бессильный кивок, — слишком боятся. А я не отправлюсь туда сам.

— Потому что слишком боишься?

Провоцировать ахерского шамана, у которого за спиной боги знают сколько тысяч воинов, не было умно, но лейтенант просто не мог сдержаться. Для одного дня ему уже хватило людей, которые говорили ему, что он должен сделать.

Борехед, однако, его удивил, потому что только кивнул и пробормотал:

— Да. Я слишком боюсь. Я отослал туда дюжину своих духов. Не вернулся ни один.

Лейтенант кисло скривился. Это объясняло вид шамана.

— Ну, ты напугал и меня. Если я соглашусь, хочу оставить тут половину людей.

— Нет. Возьмешь всех. Даже тех новых, которые воняют крысиными какашками.

— Почему?

— Не знаю, что там, а потому половины может и не хватить. Кроме того, я не хочу, чтобы кто-то отправился на юг и сообщил остальной Страже.

— Откуда знаешь, что я этого еще не сделал?

— Потому что до сих пор я не слышал об армии, что марширует на перевал.

Он был прав. Местность эта в одинаковой мере принадлежала как Горной Страже, так и ахерским племенам. Потому Кеннет не отважился послать сообщение в Беленден: для безопасности пришлось бы отправить половину роты. Потому он ждал, пока командование пришлет обещанное подкрепление, а проход закрывали несколько десятков стражников.

Он быстро подсчитал. У них было две дюжины собак и четверо саней, Крысы прибыли еще на семи санях, но на легких, таких, на которых поместятся только двое.

— У меня не хватит животных и саней.

— Мы дадим и одно, и второе.

— Твои кузены голодают и отдадут своих собак?

В глазах шамана что-то блеснуло: глубоко, на самом дне.

— Да. По крайней мере, столько-то они мне точно должны, — заявил он спокойно.

Кеннет сделал вид, что думает. Собственно, выбора не было: его рота не удержала бы перевал и четверть часа, да и не для того их сюда послали. Но, прежде чем он согласился с предложением Борехеда, решил проверить, насколько сильно отчаялся ахерский колдун. Стянул рукавицу с левой руки и приложил кончик ножа к пальцу.

— Узел Крови, шаман. Дам тебе два дня. Если окажется, что наших сил мало, чтобы решить твою проблему, мы отступаем, а ты нам не мешаешь. Ни ты и ни один из прочих вождей, которым ты можешь приказывать.

Узел Крови был как братство. Верили, что нарушить его — значит обречь себя на проклятие и смерть. Среди ахеров не заключали более могущественных, чем этот, союзов.