Каждая мертвая мечта - Вегнер Роберт M - Страница 10

Двери медленно отворились, слуга вытянулся в них едва ли не по стойке смирно и объявил:

— Графиня Эвсевения Вамлесх.

Женщина вплыла в зал, метя пол краем бледно-розовых одежд. Остановилась в нескольких шагах перед императором и — игнорируя его нетерпеливый взмах рукою — выполнила предписанный придворный поклон. Словно провалилась вглубь платья, а после вознеслась, прямо и гордо.

Комедиантка.

Гентрелл был готов поставить свое здоровое колено на то, что она знала: император принял его раньше и вот уже с полчаса говорит с ним с глазу на глаз. Но вела себя так, словно ей не было до того никакого дела.

Крыса внимательно следил за ее лицом, слишком круглым, чтобы соответствовать критериям красоты, с морщинками, прикрытыми чуть большим, чем необходимо, количеством пудры, и глазами, слишком сильно подведенными тушью. Было ей — и эта информация стоила Норе немало золота — сорок три года, а делала она все, чтобы выглядеть ровно на столько же. Темные волосы гладко зачесывала назад и скалывала гребнем цвета платья. Маленькое золотое кольцо с рубином украшало ее средний палец на левой руке. Ничего больше.

Женщина с ее властью могла уменьшить свой возраст при помощи магии или алхимии, могла ослеплять великолепием одежд и богатством драгоценностей, но Эвсевения была выше этого. Голубые глаза наконец нашли Крысу, и кан-Овар получил приветственный кивок. Могла обвинять его в смерти Вельгериса и ненавидеть, но публично выказать неприязнь? Скорее Травахен покроется снегом.

Опасная сука.

Креган-бер-Арленс указал на стул, на котором он сидел ранее, и спросил:

— Отдохнешь? Вина?

— Спасибо, ваше величество. Меня угостили, едва лишь я прибыла.

— Как путешествие?

— Сносно. — Эвсевения не воспользовалась стулом, а просто двинулась вдоль лежащего на полу барельефа. — Безумие вернется на свое место, господин?

— Через некоторое время. Пока что я хочу иметь его здесь. Пригодится. Что у Йавенира?

— Старый, больной, умирающий. Не доживет до зимы.

— То же самое я слышал в прошлом году: Отец Войны умирает, а его Сыновья готовятся к борьбе за наследство. Ты говорила так, а он повел свою орду на Литеранскую возвышенность и почти раздавил верданно. Тех самых верданно, чьи лагеря уже не укрепляли нашу северную границу.

Сука выдержала его взгляд.

— Верно, ваше величество. Именно так все и случилось. Но сейчас Йавенир уже месяц не покидает Золотого Шатра, а после проигранной битвы и череды бунтов верные ему Сыновья все менее терпеливы. И в этом нет никакого притворства, он и правда готовится отправиться в Дом Сна. Мы не знаем, откуда он вдруг обрел силы и отчего этих сил ему нынче не хватает. Зато нам известно, что после Битвы над Лассой в руки Внутренней Разведки попала некая особа, называющая себя Лайвой-сон-Барен, графиней, невестой одного из сыновей графа Цивраса-дер-Малега. Эта персона исчезла. Мы не знаем, где она.

Гентрелл вынес взгляды двух самых важных людей в Империи.

— Эта персона не сопровождала Йавенира даже на протяжении удара сердца, ваше величество.

— Да, действительно. — Эвсевения подтвердила его слова театрально-благожелательным кивком. — Однако мы знаем, что его сопровождала женщина, похожая на эту как две капли воды. Настолько похожая, что пленники, которых мы допрашивали и которым показали портрет нашей Лайвы, клялись, что это та же женщина, что была личной невольницей Отца Войны. Появилась ниоткуда и быстро вошла в фавор к Йавениру, а ее присутствие чудесным образом отняло старику годков. Мы также знаем, что ее близнец, та, которая якобы графиня, обладала необычайными умениями, была замешана в нескольких убийствах и исчезновениях в Олекадах и каким-то образом влияла на память всех в замке графа. Увы, граф дер-Малег погиб вместе с женой и сыновьями в результате атаки таинственных убийц, а Нора не допускает никого на место резни.

— Замок находится на территории Империи, — решительно оборвал ее Гентрелл.

Казалось, она его не услышала.

— А потому у нас две персоны, — продолжала она, — похожие, словно сестры, с неизвестным прошлым, обладающие умениями, которые удивляют наших магов. В руках Империи находится только одна из них, но Внешняя Разведка не может ее исследовать.

Внешняя Разведка. Ну да. Он почти забыл, что Сука никогда не использует название Псарня.

— К тому же, — продолжала она, — фальшивую графиню сопровождала рота Горной Стражи, известная как Красные Шестерки, в тот момент, когда солдаты сняли с крюков Кей’лу Калевенх.

Креган-бер-Арленс поднял руку, и метресса имперских Гончих замолчала. Между этой парой словно искра проскочила, а Гентрелл вдруг уверился, что оба они знают нечто, что должно остаться тайной для него. Почувствовал дрожь. Пронизанное мрачным удовлетворением возбуждение. Тайна. Гончие и император обладали секретом, который прятали от Крысиной Норы.

Естественно, император имел на это право, а его слова явственно приказывали остановить войну с Внешней Разведкой. Они выполнят его. Но Крысы созданы, чтобы разнюхивать, рыть и находить тайны. Иначе они не были бы Крысами.

Он нагнал на лицо выражение, среднее между нетерпением и возмущением.

— Все, что происходило в Олекадах, подлежит расследованию Норы. Это территория Империи.

— Как и Литеранская возвышенность? — Эвсевения послала ему улыбку, прелестную, словно нож у горла. — Я и не знала, что мы ее аннексировали. Официально мы все еще утверждаем, что верданно взбунтовались и, переходя Олекады, воспротивились воле императора. Мы все еще не установили формальных контактов ни с ним, ни с Совиненном Дирнихом, который — между нами говоря — шлет посла за послом и…

— И так оно и останется. — Креган-бер-Арленс обрезал ее на полуслове. Она замолчала, послушно, скромно потупя взор. Император не дал себя обмануть. — Так и будет, пока я не скажу, — подчеркнул он. — Пока что мы финансируем эту авантюру чужими деньгами, и я хочу, чтобы так и осталось. Мы передаем верданно золото, оружие и еду, но это мелочи в сравнении с тем, сколько они сами вложили в свое безумие. Но формальное признание бунтовщиков грозило бы втянуть нас в новую войну на востоке, поскольку Йавенир или его наследник могли бы решить, что мы желаем полного уничтожения се-кохландийцев. Я этого не хочу и намерен привести к стабилизации ситуации в Больших степях в ее нынешнем виде, с союзом между Фургонщиками и сахрендеями на севере, княжеством Совиненна Дирниха на западе Степей и се-кохландийцами — в их юго-восточной части. Три силы, взаимно блокирующие друг друга, обеспечат нам мир на годы. Но до того, как мы формально признаем царство Фургонщиков и государство бунтующего Дирниха, ситуация должна сделаться совершенно прозрачной. Мы должны знать, кто станет новым Отцом Войны, и вернет ли Отец Мира свое влияние, усилится ли Дирних достаточно, чтобы ему стоило помогать официально, и создадут ли верданно и сахрендеи что-то большее, чем неустойчивый союз. А потому мы станем ждать и тихонько помогать нашим потенциальным друзьям.

Эвсевения кивнула.

— Понимаю. Но это потребует немало золота, господин.

Император махнул рукой.

— В ближайшее время Фургонщики получат свои стада, а часть скота попадет к Дирниху, увеличивая его богатство. Я подозреваю, что этими животными или золотом, полученным от их продажи, он заплатит нам за оружие, железо и помощь наших наемных чаарданов. Верданно тоже получат больше животных, чем их вновь обретенная родина сможет прокормить, особенно если весны и лета будут оставаться настолько же жаркими, как и последнее.

— Непросто будет объяснить миру, каким образом мы считаем верданно бунтовщиками — и одновременно возвращаем им их скот.

— Меекхан не ворует скот и не грабит людей, даже если те злоупотребили его гостеприимством и заплатили неблагодарностью за хлеб, который у нас ели.

Гентрелл и Эвсевения глядели на Крегана-бер-Арленса, пытаясь прочесть по его лицу, в какой именно момент совещание превратилось в дружескую беседу с шуточками. Наконец император послал им кислую ухмылку.