Рыжая племянница лекаря. Книга 3 (СИ) - Заболотская Мария - Страница 43

— Что ж, — Хорвек, казалось, остался доволен услышанным. — Госпожа чародейка сдержала свое слово. Простым смертным свойственно забывать, как короток срок их жизни и как быстро летят годы. Что такое пять, десять лет для колдуньи, желающей мести? Для колдуньи, чей век исчисляется сотнями лет, а не десятками? Быть может, обойдись король с ней чуть учтивее, она бы забыла об Астолано и нашла себе иное пристанище. Но если здесь дерзнули над ней насмехаться… Конечно же, она вернулась, как только восстановила свои силы. И ее изворотливый ум нашел лазейку, через которую можно подобраться к неуязвимым потомкам короля Виллейма. Лодо — ваша кровь, он убьет любого из вас и станет королем. Королем, не имеющим своей воли.

— Но… — я наморщила лоб, пытаясь понять, в чем изъян рассуждений Хорвека. — Но как она могла знать, что Лодо так сильно полюбит девушку, которую повстречает на берегу? Да, она была красивой, но разве одного этого достаточно?

Тут я неожиданно для самой себя покраснела, подумав, что эти слова можно истолковать так, будто я вновь пытаюсь поставить себя выше госпожи Вейдены, красоту которой украла ведьма для своих чар, и заявить свои права на принца Лодо — а ведь об этом я давно уже не помышляла! Воспоминания о герцоге с некоторых пор не заставляли биться мое сердце быстрее.

— Ты права, Йель, — согласился Хорвек, не подав и виду, что заметил мое смятение. — Госпожа чародейка, ступив на путь мести, не могла полагаться на столь непостоянное чувство, как сердечная привязанность. Думаю, она воспользовалась любовным приворотом или же какими-либо иными любовными чарами, заставляющими испытывать настоящую одержимость.

— Но разве она могла? — я покосилась на безмолвного Эдарро, который жадно вслушивался в каждое наше слово. — Если потомки короля Виллейма защищены от колдовства…

— Вот потому-то я и говорю, что ум рыжей ведьмы необычайно изворотлив, — в голосе Хорвека слышалось что-то похожее на восхищение. — Она разгадала особенность этой защиты в тот миг, когда едва не погибла от чар, которыми собиралась убить короля. Вспомни, что о говорил старый разбойник о клятве Белой Ведьмы. Защитные чары отражают злую волю врагов королевского рода, и тот, кто занес нож над грудью потомка Виллейма, пронзит свое собственное сердце. Бесспорно, любовь тоже способна нанести раны, но они по большей части бескровны и невидимы, и некоторым даровано умение идти к цели, не обращая внимания на сердечную боль. Не каждый рискнет подвергнуть себя такому испытанию, но госпожа чародейка решила, что оно того стоит, и что веления ее холодного ума окажутся сильнее велений околдованного ею же самой сердца.

— Любовные чары, которые она наслала на Лодо, подействовали и на нее саму? — почему-то это откровение показалось мне едва ли не самым ужасным изо всех. — Она знала, что полюбит его, но верила, что это не сумеет ее остановить?

— Одержимость местью у таких созданий куда сильнее, чем одержимость любовью, — Хорвек задумчиво водил пальцем по лезвию своего кинжала-когтя. — Рыжая ведьма была уверена, что любовные чары не сломят ее волю и не помешают ей идти к цели. Не в первый раз ей пришлось превозмогать боль, чтобы получить желаемое. Но в Астолано колдунье пришлось нелегко… Чтобы решиться на такое, нужно уметь ненавидеть очень сильно.

Хриплый вздох Эдарро показался мне оглушительным — затянувшееся молчание указывало на то, что время слов прошло.

— Нам пора, — тихо и спокойно промолвил Хорвек, подняв голову к бледнеющему ночному небу. — Ночь на исходе, а день — не время для пустых разговоров о прошлом. Днем нужно изменять настоящее...

Костер за нашими спинами напоследок вспыхнул и погас с шипением, словно на него выплеснули ведро воды. Я увидела, что головешка в моих руках тоже начала тускнеть, и отбросила ее в сторону, опасаясь, что с нее станется превратиться напоследок в иссохшую кость.

— Как ты убьешь меня? — спросил Эдарро, не отступив ни на шаг. — Магией?

— О нет, — Хорвек мстительно улыбнулся . — С чего бы мне быть настолько щедрым? Ты страдал всю жизнь от тщетной страсти, и с ней ты уйдешь в могилу, так и не увидев то, о чем мечтал. Разве я не справедливо рассудил?

Эдарро хотел что-то ответить, но горло его смогло издать лишь хрип, а затем он нехотя кивнул — и в тот момент я поняла, что не хочу его смерти. Этой ночью я услышала достаточно для того, чтобы понять: королевский племянник был злобным безумцем, убийцей, испытывавшим радость от человеческих мучений. Но безумие это оказалось особого рода — оно не лишило его здравомыслия: он исхитрился обставить все так, чтобы утолять свою жажду крови открыто, не таясь. Я была уверена, что на его совести смертей больше, чем у любого другого жителя Астолано, но при этом никто бы не посмел потребовать для него справедливого наказания. Никто, кроме сына Белой Ведьмы.

Я перевела взгляд на Хорвека, чувствуя, как множится мое отчаяние: демон должен был отомстить, ему не оставалось ничего другого — и ничего другого он не желал так страстно. Но я знала, что убив Эдарро, он совершит чудовищную ошибку, которая обойдется нам всем чертовски дорого.

— Нет, Йель, — процедил сквозь зубы Хорвек, почуявший мое смятение так легко, словно я все это время болтала без умолку. — Не вздумай. Не говори ни слова. Это мое право и даже ты сейчас не можешь просить меня о милости для этого человека.

— Но что если мы угодим в ловушку? — воскликнула я, уцепившись за первую попавшуюся мысль, при этом понятия не имея, зачем спорю с демоном. — Ты не спросил у него, один ли он прибыл, и что за указания оставил своим людям…

— Он не пытался нас испугать тем, что поблизости его люди, — нетерпеливо дернул плечом Хорвек, указывая кинжалом на Эдарро. — Стало быть, они действительно ждут его возвращения у кладбища. И он молчит, надеясь, что мы, беспечно забыв об опасности, угодим им прямиком в руки. Разумеется, он не думал, что сегодня — последняя ночь в его жизни, и был уверен в собственной безопасности, оттого пришел один. Ну а теперь ему не остается ничего иного, как мечтать, что после его смерти и мне самому жить останется недолго. Ведь так?

Конечно, Хорвек был прав — я поняла это по злобному, полному затравленной ненависти взгляду Эдарро.

— Не беспокойся, мы поладим с твоими людьми, — насмешливо сказал Хорвек, а затем прикрикнул на меня, чтобы я отвернулась. Мне подумалось, что он действует спокойно и деловито, как палач — а Эдарро, как никто другой, был знаком с повадками палачей. Взаимопонимание может принимать воистину чудовищные формы — я убедилась в этом, когда увидела, как решительно делает шаг вперед Эдарро, и как уверенно бьет рука Хорвека.

— Ох, что же ты наделал!.. — пробормотала я, запоздало зажмурившись. Королевский племянник не проронил ни звука, и не попытался напоследок что-то нам сказать — видимо, не находя в том никакого смысла. Смерть свою он встретил, как мне показалось, с удивительным равнодшием, не отводя взгляда и не испытывая страха. И это тоже показалось мне дурной приметой.

— Он умер быстро, а это невероятно щедрый подарок судьбы, — ответил Хорвек, глядя на дело рук своих, и мне показалось, будто он слегка разочарован тем, как мало счастья принесла ему столь вожделенная месть. — Когда-нибудь ты это поймешь.

Тело Эдарро лежало на краю ямы. Хорвек взмахнул рукой — и могила расширилась, словно огромный жадный рот. Земля дрогнула, осыпаясь, затем сама по себе разровнялась, и спустя несколько мгновений на том месте, где когда-то позволила похоронить себя рыжая ведьма, улеглась россыпь палой листвы. Никто, кроме нас с Хорвеком, не сумел бы теперь отыскать могилу королевского племянника.

— Что теперь? — угрюмо спросила я.

— Нужно завершить начатое.

— Ты собираешься убить еще кого-то? — спросила я, уже не скрывая своего отвращения.

— Непременно, — отозвался Хорвек, и посмотрел на меня с откровенной насмешкой. — Разве не ты хотела, чтобы один мальчишка, очнувшись после тяжелой болезни сегодня поутру, увидел рядом с собой старого разбойника?