Дети победителей
(Роман-расследование) - Асланьян Юрий Иванович - Страница 7

Я подарил жене книгу «Русская кухня».

— А я из русской кухни больше всего сгущенку люблю, — сказал тогда семилетний Саша.

Денег на сахар и шоколад хватало не всегда. Я только вздохнул. А Сашка смеялся — ему все было в радость.

— Я вот из треугольника и железа построил корабль. Не елки вязать, да, папа?

Господи, какое сладкое слово — «папа»…

Сашка достал из-под стола модель самолета, собранного из конструктора.

— Самолет гуманитарной помощи! — громко объявил он.

— Сашка! — возмутился я. — Ты скоро в первый класс пойдешь, а все как маленький…

В девятиметровой комнате от двери до окна шел узкий проход между раскладывающимся диваном и столом, за которым сидел Сашка. У окна стоял черно-белый телевизор.

Утром ко мне опять зашла женщина из Совета матерей — Рукавишникова.

— Я многое знаю… У меня муж — офицер КГБ в запасе, — шепотом произнесла женщина.

Я опять насторожился, инстинктивно. Хотя единственное, что имел право предполагать: уровень ее информированности может быть значительно выше среднего. Что подтвердилось тут же.

— До меня дошла информация, что против вашего героя готовится провокация. Она может коснуться и вас, будьте осторожны…

— Спасибо, Галина Павловна, — поблагодарил я женщину. — Это вам сказал муж?

— Нет, что вы! — замотала она головой. — У меня своих источников хватает.

Действительно, события начинали принимать характер секретной спецоперации. На следующий день, в шесть часов вечера, ко мне явился Равиль в посверкивающей мехом норковой шапке и длиннопол ом пальто из кашемировой шерсти цвета очень спелой черешни.

— Ахмед Магомедович попросил меня зайти за вами. Он приедет в бар после выступления на телевидении.

— Выступления на телевидении?..

— Да, он сейчас там.

Кабинет редактора, где находился телевизор, уже был закрыт. Я махнул рукой, надел свою двадцатилетнюю дубленку, кроличью шапку, и мы молча пошли по снегу в сторону айсберга гостиницы. Меня, честно говоря, немного утомила шпионская жизнь, но приказа покинуть страну из Центра еще не поступало.

Мы спустились по мраморной лестнице вниз и вошли в бар. Там вообще никого не было. Если не считать бармена. А его никто и не считал.

Равиль притащил три банки пива и чашечку чая. Ну, зато он отыгрался на сигаретах, пьянея быстрее, чем я. Если бы я не знал, что анаша курится с папиросами, то мог бы заподозрить мусульманина в том, что он «забил косяк». Но я брал сигареты из той же пачки. Может быть, мне показалось. Или у него была еще одна пачка. Равиль в черном костюме и белой рубашке, но без обязательного для Ахмеда галстука. Бары, банки, кегельбаны… Как это у них получается? Я не смог бы себе представить, что Ахмед Дадаев где-нибудь в Гайнах грузит лес на баржи. Откуда в них этот индикативный посыл — во что бы то ни стало жить лучше других? Павлиньи перья… «Павлины, говоришь…», — вспомнил я «Белое солнце пустыни», сценарий которого написал азербайджанец Ибрагимбеков.

«Это аморально», — подумал я и начал пить бесплатное баночное пиво.

— Чем сейчас занимаетесь, Равиль? — сделал я бессознательную попытку выяснить источник финансирования аскетической жизни религиозной элиты.

— Общаюсь с богатыми людьми, — ответил он без улыбки, — собираю средства для фонда «Возрождение». Извините…

Равиль встал и направился к молодой женщине, только что во-шедшей в бар. Он тихо приветствовал ее, разведя руки в стороны, будто не в силах скрыть своего изумления красотой. Я осмотрел женщину: приталенная замшевая куртка желтого цвета, аккуратные синие джинсы, сумочка на плече… Да, лицо — чистое, нос с небольшой горбинкой, все остальное — в пределах нормы. Они о чем-то говорили, но о чем, я не слышал, к сожалению.

Раза два женщина посмотрела в мою сторону.

Равиль вернулся на место и закурил.

— Вы знаете ее? — спросил.

— Нет, — ответил я.

— Это Алёна — бригадир гостиничных проституток. — Под Якутом ходит…

Конечно, меня завораживала скорость, с которой комсомолки становились проститутками. Но тут я удивился экзотическому знакомству председателя мусульманского фонда, однако вида не подал. При этом, конечно, ничего не сказал о том, что впервые видел проститутку. Надо думать, я ошибся в том, что не видел. Нет, конечно, видел, но откуда я знал, что это она? Попробуй различи… Алёна была холеной, гладкой, дорогой. Трудно было поверить, что свой долг перед Родиной она отдавала на панели.

Следующая сцена оказалась такой же неожиданной, хоть и долгожданной. Раздался шум — шаги, голоса, и в дверь ввалилась толпа — по крайней мере, мне так показалось. «Толпа вошла, толпа вломилась в святилище души…»

Впереди шел Ахмед Магомедович, веселый, оживленный, чувствовалось — только что с экрана. За ним появился Сергей, редактор и ведущий телевидения, и, к моему дикому удивлению, полковник в казачьей форме. О причудливые формы гражданской войны — от чернозема до шоу! Пододвинули еще один стул и дружно уселись за наш стол. Тут же появилась упаковка пива, орешки, сигареты.

Выяснилось, что в студии состоялся диалог, который периодически охлаждал Сергей — арбитр-ведущий с лысой головой и умными глазами. Полковник играл казака-разбойника. Дадаев ему отвечал — коротко и сильно. Каким образом это произошло? Как казак вышел на телевидение в тот самый момент, когда туда пригласили Дадаева?

Через два дня майор Неверов позвонил мне на работу.

— Есть необходимость встретиться еще раз, — сказал он, всем своим тихим голосом демонстрируя сожаление. — Вы не могли бы сами приехать ко мне?

О, меня приглашают в «башню смерти» — серое здание управления внутренних дел с четырехугольной башней и шпилем, поднимающееся над площадью. Если представить город угольным пластом, то «башня» должна быть похожа на шахту.

— Конечно, — ответил я, — какие проблемы!

— Я выпишу вам пропуск… У вас есть удостоверение?.. Зайдете в бюро пропусков. Кабинет 417… В 16:00 сможете? Отлично!

Армия, университет, социология, сочинительство — этапы большого пути. И все для того, чтобы приобрести опасную профессию журналиста. Одна из главных опасностей — алкоголизм, который приобретается с такой же надежностью, как мастерство.

Ко времени, когда надо было ехать в милицию, я был уже пьян. Немного. В 15:30, как по заказу, ко мне зашел Ахмед. Я объяснил чеченскому другу, что мне срочно надо в «башню смерти»… Дадаев, деловой человек, тут же предложил лично доставить меня в управление. Нормально, чеченец сам отвезет меня на допрос. Какой допрос? Дружеская беседа. Я вызвал такси. И купил три бутылки пива, которыми играл, развлекался всю дорогу, как маленький.

Комсомольский проспект начинается у берега Камы, у здания с колокольней, где до революции находился Кафедральный собор. А противоположным концом проспект выходит на мрачное здание, тоже с башней наверху. Одна и та же дорога вела к храму и к «башне смерти», как в народе называли Главное управление внутренних дел области. В какую сторону пойдешь, туда и попадешь. Правда, собор давно стал картинной галерей, на кладбище, где хоронили священников, расположился зоопарк, в «башне» не допрашивали с пристрастием, только тихо расспрашивали, пугая несчастных до смерти.

Я с трудом открыл тяжелую резную дверь, чтобы попасть в вестибюль управления. И нарвался на гостеприимный автоматный ствол, висевший на плече милиционера в бронежилете. Показал ему корреспондентское удостоверение и только что полученный в бюро разовый пропуск. Начал подниматься по широкой мраморной лестнице, ковровой, парадной.

На четвертом этаже за нужным номером оказалось две комнаты. И первым, кого я увидел, был майор Неверов в кителе со звездами.

— Здравствуйте, Юрий Иванович, простите, что побеспокоили. Служба! Проходите сюда.

Во второй комнате навстречу мне из-за стола поднялся молодой человек в пиджаке и черной водолазке. Правда, со второго взгляда я заметил, что он не так уж и молод — лет тридцати пяти.