ГУЛАГ без ретуши - Кузьмин Станислав Иванович - Страница 27

Бригада с поставленной задачей справилась и вскрыла в работе III отдела при Управлении ИТЛ НКВД СССР на Дальнем Востоке (УЖДС) факты нарушения революционной законности, фальсификации следственных документов и применение к арестованным извращённых методов ведения допросов, необоснованные массовые аресты заключённых и вольнонаёмных работников лагеря и охраны.

Следственное дело и стенограмма судебного заседания военного трибунала Хабаровского военного округа, рассмотревшего это дело, обширны. В материалах содержится и множество фактов, полностью изобличающих подсудимых.

Закрутилось колесо этой печальной истории, довольно поучительной, в сентябре 1938 года. Первопричиной послужило агентурное донесение одного из заключённых, по мнению которого среди инженерно-технического персонала на лагерном пункте формируется подпольная организация контрреволюционного характера. Вот когда наступил звёздный час для руководства третьего отдела, страстно желавшего идти в ногу со временем. Одним словом, более пронырливые ковали своё собственное счастье, посылая на расстрел и правых, и виноватых.

Получив заявление, врио начальника III отдела Антонов Дмитрий Александрович подал команду «свистать всех наверх». Захлопали дверцы служебных сейфов в третьем отделе. Закрутились барабаны в револьверах, заглатывая боевые патроны.

На лагерном пункте все — администрация и охрана — «поставлены на ноги». Ничего не подозревавших осуждённых вызывали по одному на вахту. Операция закончилась арестом 40 человек, которых в срочном порядке перебросили в следственный изолятор.

Чуть отдышавшись от арестов, руководство третьего отдела на экстренном заседании распределило арестованных и перед сотрудниками поставило задачу: получить к вечеру от них необходимые показания о заговоре. При такой установке не годились традиционные методы допросов, где следователь и подследственный ведут психологическую схватку. Времени на раскачку отпущено не было, а потому приходилось брать быка за рога, т. е. добывать признания с помощью побоев. При этом руководство в лице Орьева, Воля-Гойхмана и Антонова перемещалось из кабинета в кабинет, где велись допросы, и самолично избивало арестованных, наглядно показывая подчинённым, как «эффективнее» вести дознание. О дальнейшем развитии событий можно проследить по материалам обвинительного заключения, предъявленного Орьеву Александру Ивановичу, Воля-Гойхману Леониду Марковичу, Антонову Дмитрию Александровичу, Писареву Георгию Петровичу, Слободянюку Ивану Антоновичу, Юцису Абраму Григорьевичу. Арестованные в октябре-декабре 1939 года, они обвинялись в преступлении, предусмотренном ст. 193-17 п. «а» УК РСФСР.

Орьев приехал в третий отдел УЖДС в командировку со специальными полномочиями ГУЛАГа, но вскоре был назначен исполняющим обязанности начальника отдела. С приездом Орьева и его помощника Воля-Гойхмана аппарат отдела получил новую установку и покатился по пути ухудшения и развала работы. По свидетельству ряда сотрудников, с приездом Орьева и Воля-Гойхмана партийная и общественная жизнь в отделе замерла. Воля-Гойхман просто запретил заниматься партийной работой. Оба безапелляционно заявляли: всё то, что они приехали проводить, — это и есть партийная работа.

Как показал на следствии Слободянюк, сумасбродное руководство Орьева и Воля-Гойхмана создало в аппарате нездоровую атмосферу. Отношение к работе всего аппарата зиждилось исключительно на запугивании сотрудников. Личная творческая инициатива была полностью подавлена.

Работа Орьева ознаменовалась созданием специальной следственной группы и массовыми арестами. Он потребовал от работников следствия применения «активных методов допроса арестованных, не сознающихся в преступлениях».

Орьев и Воля-Гойхман требовали от следователей применения к арестованным мер физического воздействия. Тех, кто не выполнял эту установку, терроризировали, высказывали в их адрес угрозы, обвиняли в пособничестве врагам.

«За время работы в третьем отделе, — показывал свидетель Гаврилкин, — я наблюдал ужасную картину пыток и избиений арестованных. Среди сотрудников начались разговоры о том, что Орьев и Воля-Гойхман превратились в каких-то палачей и на этом хотят строить себе карьеру, но открыто об этом говорить никто не решался, так как боялись судьбы, постигшей Гаврикова и других».

«Активный метод» допроса заключался в том, что арестованному не говорили, в чем его конкретно обвиняют, и требовали признания в своей контрреволюционной деятельности во что бы то ни стало.

«Приступая к допросам, я убедился, — показывал свидетель Рычков, — что никаких материалов, изобличающих арестованных, не имелось, и допрашивались они только потому, что уже были арестованы и в чём-то подозревались».

Запустив следственную машину, соответствующим образом отлаженную, Орьев и Воля-Гойхман целыми ночами расхаживали по коридорам, заходили в комнаты и помогали следователям тем, что тут же избивали допрашиваемых. Некоторых арестованных от следователей забирали к себе в кабинеты.

Свидетель Пастернак показывал, что однажды он услышал из кабинета Орьева крики «караул», открыл дверь и увидел арестованного, сидящего на стуле с окровавленным лицом. Пятна крови были и на полу. В другой раз он услышал крик, вбежал в кабинет Гончаренко и увидел, как последний держал арестованного Потоцкого за воротник изорванной рубахи, а Орьев бил его куском доски по голове и шее. Спустя два дня Орьев задал Пастернаку вопрос: куда девать арестованного Потоцкого? В изолятор его нельзя было отправлять, поскольку он сильно избит; всё лицо Потоцкого было чёрное, с запухшими глазами и щеками.

По свидетельству Гаврилкина, избиения и стоны были слышны не только в коридоре здания третьего отдела, но и на улице. Лично ему приходилось видеть следующее: к Орьеву привели в кабинет не со знающегося в шпионаже Степанова. Орьев снял с себя ремень, свалил Степанова на диван, а затем на пол и начал сильно избивать, топтать ногами. В этом ему активно помогал Воля-Гойхман. Избиение продол жалось до тех пор, пока арестованный не сказал, что станет давать показания. (Впоследствии дело Степанова прекращено. — С.К.).

Подобные избиения в кабинете Орьева проходили систематически. Кроме Потоцкого и Степанова, как было установлено в процессе расследования, им были избиты Новоженов, Васильев (с переломом кисти руки), Белов, Родионов (с переломом пальца), Шикин, Иванов и др. Без пускания крови ни один допрос у Орьева не заканчивался. По свидетельству коменданта третьего отделения Ивашкина, однажды его вызвал к себе Орьев и передал военный френч, испачканный кровью, и просил вернуть его обратно так, чтобы об этом никто не знал. В другой раз ночью потребовал принести два метра электрошнура как можно потолще. Он ему потребовался для избиения арестованных.

В процессе следствия в отношении Воля-Гойхмана был сделан запрос по прежнему месту службы. Полученные материалы представляются крайне интересными, и потому обратимся к ним. Как известно, в январе 1938 года в Киев с бригадой высокопоставленных работников НКВД СССР нагрянул Ежов.

Три ночи подряд в массивном здании НКВД УССР горел свет — до пяти утра шли партийные собрания. Московское начальство «мобилизовывало личный состав на широкое использование активных методов допроса». Надо полагать, немало украинских чекистов стремились, не смотря ни на что, сохранить руки чистыми — иначе бы не возникло нужды в подобной накачке. Таких на полуночных собраниях клеймили, называли преступниками, вражескими пособниками, «белыми воронами».

Увы, многие без всякого внутреннего сопротивления восприняли установки Ежова и не только сделались ревностными исполнителями преступных приказов, но и «проявляли полезную личную инициативу в работе». Именно они в те годы стремительно пошли в гору по трупам.

Одним из них был сотрудник шестого отдела центрального аппарата НКВД УССР младший лейтенант госбезопасности Л.М. Воля-Гойхман.

Из объяснения начальника пятого отдела НКВД УССР Вайсберга: «Цветков — бывший председатель ревизионной комиссии Центрального совета Осоавиахима УССР — был арестован в связи с имевшимися на него показаниями арестованного Копаева. В моём присутствии Цветков был избит на первом же допросе бывшим помощником начальника шестого отделения Л.М. Воля-Гойхманом буквально через 2–3 минуты как был доставлен».