ГУЛАГ без ретуши - Кузьмин Станислав Иванович - Страница 20

«Ежов, — писал Роман Гуль, — этот почти неграмотный пролетарий, не любит молотовых, стецких, мейлоков. В целом он не любит интеллектуалов. Он не скрывает радости, когда их ставят к стенке за государственную измену». Ежов действительно не терпел тех, у кого корни не были в России. На Ежова легла вся ответственность за репрессии 1937–1938 годов, в то время как его команда из заместителей-евреев Бермана, Фриновского, Заковского, Реденса и других оказалась в числе невинно пострадавших овечек. Было бы наивным полагать, что инициатива по репрессиям исходила исключительно от него. Ежов оказался просто наиболее подходящим человеком для задуманной Сталиным чистки кадрового аппарата. Оказавшись в наркомате в одиночестве, но будучи твёрдым и принципиальным, Ежов не собирался жаловаться Сталину только потому, что хорошо знал: кто не в состоянии выполнять возложенную на него задачу, тот сойдёт с руководящей орбиты. И понимая всю невозможность изменить положение в высших эшелонах наркомата, которые, как ни крути, были ставленниками политбюро, он как-то сник и всё больше заглядывал в рюмку.

В бытность Ежова наркомом осуждённые продолжали широко использоваться для решения хозяйственных задач. В предвоенные годы не только интересы внутреннего развития страны, но и напряжённая международная обстановка требовали крутого подъёма всех отраслей народного хозяйства, укрепления экономической и оборонной мощи государства. В конце 1936 года Ежов подписал приказ, который зачитывался на всех лагерных пунктах ГУЛАГа. В нём говорилось, что, реализуя постановление партии и правительства от 9-13 ноября 1931 года, трест Дальстрой освоил самую отдалённую точку страны — Колыму. Дальстрой выдвинулся на первое место в стране среди золотодобывающих районов Союза. Построен порт в бухте Ногаева. Проложена автомобильная дорога вглубь Колымы. На реке Колыме создан крупный речной флот. Построены десятки посёлков с электростанциями, промышленными и коммунальными предприятиями. Совхозы на побережье доставляют тысячи тонн овощей и корнеплодов, сотни тонн мяса и молочных продуктов. Тысячи бывших правонарушителей приобщены к социалистической стройке и становятся честными людьми.

Тем временем в завершающую стадию входили работы на одной из крупнейших строек, канале Москва — Волга. Согласно постановлению июньского пленума ЦК ВКП(б) 1931 года он должен был вступить в строй к навигации 1937 года, но строительство явно затягивалось. И не важно, что не Ежов начинал строить канал, но за срыв сроков пуска сооружения ответственность пришлось бы нести ему вместе с руководителями ГУЛАГа. Исправить положение можно было за счёт дополни-тельного финансирования, применения мер по стимулированию труда заключённых. С 1 октября 1936 года замелькали на страницах лагерной газеты «Перековка» списки заключённых, к которым за трудовое отличие предполагалось применить льготы вплоть до досрочного освобождения. Широко начали применяться сверхударные зачёты (по самой высокой норме) и такая мера, как снижение по спискам срока наказания на 3–6 месяцев за выполнение срочных заданий.

Осуждённые сразу почувствовали начальственную спешку по строительству канала и давай жаловаться на то, что плохой паёк не позволяет им работать ударно. Доложили о затруднительном положении самому Ежову. Тут же указание: «Ввести 15 мясных дней вместо 9 с одновременным увеличением порции мяса на 40 и рыбы на 20 процентов».

Повеселели заключённые на канале, почувствовали некоторую сытость и потянуло на большее. Захотелось семейного уюта и чтобы непременно ребятишки бегали по лесу, посмотрели бы, как возводимый их родителями канал станет наполняться живительной влагой. Дошёл этот слух до начальственных ушей. Ладно, сказал Николай Иванович, побалуем маленько, а там видно будет. Последовало разрешение вызывать семьи и детей для совместного проживания. А почему бы и не вызвать? Тем более что для детей устанавливался неплохой и к тому же бесплатный паёк, превышавший установленный для детей, родившихся в лагере.

Но не был бы Ежов Ежовым, если бы маленькие радости для заключённых не обернулись тяжкими последствиями. Буквально накануне пуска канала подавляющая часть осуждённых, в том числе проживавшие с семьями с разрешения ГУЛАГа, были изолированы в охраняемых зонах, а судимые за контрреволюционные преступления в срочном порядке этапированы в отдалённые лагеря.

15 и 16 июля 1937 года вдоль всей трассы канала царствовал праздник по случаю его вступления в строй действующих. В первый день повсеместно кипели митинги, посвящённые окончанию строительства, разъяснялось значение канала. По лагерному радио транслировалось торжественное заседание из Большого театра и празднование в парке культуры и отдыха имени Горького, ведь немалый вклад в строительство этого сооружения принадлежал трудящимся московских предприятий.

На следующий день на лагерных пунктах проводились собрания. Оглашались списки досрочно освобождённых. Производилась раздача отличившимся значков «Ударник» и разного рода премий. Заключённым было выдано 600 костюмов, 1500 комплектов обмундирования, 1500 пар ботинок 1500 гимнастёрок. В эти два дня и ударников, и отказчиков от работы кормили одинаково. К тому же на каждого заключённого было дополнительно затрачено на улучшенное питание по 1 рублю 50 копеек. Все получили по 100 граммов табака и папиросную бумагу, а женщинам ещё выдали по 200 граммов конфет. В те дни лагерные городки украшали гирлянды зелени, лозунги, флаги, портреты вождей. Духовые оркестры играли не смолкая. Шли эстрадные представления, показывались кинофильмы, организовывались спортивные игры.

Без наград не осталось и руководство лагеря, не говоря уже о ГУЛАГе. По Постановлению ЦИК СССР от 17 июля 1937 года за выдающиеся заслуги в деле руководства органами НКВД по выполнению правительственных задании грудь Ежова украсил орден В.И. Ленина.

Ох уж эти каналы! Таилась в их водах какая-то смертная сила. Не спасали от неё талисманы в виде правительственных орденов. Может, это всё мистика, но судьба трёх наркомов оказалась тесно связанной именно с ними. Построил Г.Г. Ягода канал и вскоре канул в небытие. Построил канал Н.И. Ежов — и его не миновала сия чаша. Л.П. Берия, помня о судьбе своих предшественников, долго сопротивлялся строительству канала Волга — Дон, но в конечном счёте согласился с его строительством. В 1952 году канал был сдан в эксплуатацию, а уже в следующем году был расстрелян Берия.

Постановлением ЦИК и СНК СССР от 14 июля 1937 года от дальнейшего отбывания наказания было освобождено 55 тысяч заключённых, участвовавших в работах по строительству капала. Вручили им удостоверения об ударной работе, билеты на проезд к месту жительства, деньги на питание в пути следования. Территориальные органы милиции получили указание: оказать помощь в прописке и трудоустройстве на стройках, заводах или в сельском хозяйстве. Правда, территориальным органам милиции и ГУГБ было не до того. Иных забот хватало. И не найти теперь точных сведений о том, сколько бывших строителей канала были «прописаны» ими в других лагерях, когда в то же самое время по всей стране тащили подозрительных в места не столь отдалённые.

В связи с окончанием строительства канала появилась возможность использовать рабочую силу из числа заключённых на новых объектах. Уже 12 августа Совет Народных Комиссаров СССР обязал Ежова организовать для нужд народного хозяйства и оборонной промышленности (дело шло к войне, и требовалось много пороха) семь лесозаготовительных лагерей. Осень поджимала, и потому наркому предписывалось до 1 октября в каждый из новых лагерей завезти не менее 5000 заключённых, обеспеченных палатками, кухнями и банями. В их задачу входило проведение необходимых подготовительных работ для приёма ещё не менее 15 тысяч заключённых в каждый — с тем, чтобы с 1 января 1938 года лагеря приступили к основным работам по лесозаготовкам. И вновь усилилось на железнодорожных магистралях движение маршрутных эшелонов с заключёнными. Из свежеспиленного леса в срочном порядке возводились типовые бараки. Мокли на делянках в тайге под дождём, перемешанным со снегом, зэки и охранники, отогревая озябшие от топоров и винтовок руки у одного костра. А по ночам и те и другие мёрзли и ворочались на сырых постелях, проклиная судьбу и мерзкий северный климат.