Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Уэлш Ирвин - Эйсид-хаус Эйсид-хаус

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Эйсид-хаус - Уэлш Ирвин - Страница 9


9
Изменить размер шрифта:

– Вы знаете, да?

Я стоял, уставившись куда-то вдаль.

– Пожалуйста, только ничего не говорите отцу с матерью. Разве Ричард не сказал вам?

Я отрешенно мотнул головой.

– Это убьет маму и папу. Они до сих пор ничего не знают о его перемене… Я привезла тело домой. Попросила постричь его, одеть в костюм. Занесла гробовщикам денег, чтобы ничего не рассказали родителям… это причинит лишь боль. Он не был женщиной. Он был моим братом, понимаете? Он был мужчиной. Таким он родился, таким был похоронен. Все прочее лишь причинило бы боль тем, кто остался. Вы же понимаете? – с мольбой в глазах сказала она. – Крис… ничего не понимал. Здесь у него была полная каша. – Она указала на голову. – Бог свидетель, я пыталась. Мы все пытались. Родители могли свыкнуться с наркотиками, даже с гомосексуализмом. Для Кристофера это все было большим экспериментом. Он пытался найти себя… вы же знаете, как у этих бывает. – Она посмотрела на меня полусмущенно-полупрезрительно. – Я имею в виду, у такого типа людей.

Она заплакала.

Ее одновременно терзали печаль и гнев. При таких обстоятельствах можно было не сомневаться в ее словах, но что же они пытались скрыть? В чем была проблема? Что было не так в реальности? Как экс-джанки я знал ответ на это. Часто в реальности много чего идет не так. Да и чья это реальность, если на то пошло?

– Все в порядке, – сказал я.

Она благодарно кивнула и присоединилась к остальным. Мы долго не задерживались. Нам нужно было успеть на паром.

Когда мы приехали в Амстердам, я разыскал Ричарда. Он долго извинялся за то, что втянул меня во все это.

– Я неверно судил о тебе. Крис совершенно слетел с нарезки. Ты был не виноват в его смерти. Жестоко с моей стороны было отправлять тебя туда без объяснений.

– Нет, я заслужил это. Я был последним дерьмом, – грустно сказал я.

Мы выпили несколько бутылок пива, и он рассказал мне историю Крисси. Нервные срывы, решение в корне поменять свою жизнь и пол; она потратила большую часть причитавшихся ей семейных денег на операцию. Начала с ввода женских гормонов – эстрогена и прогестерона. Они помогли росту ее грудей, смягчили ее кожу и уменьшили волосяной покров на теле. Ее мышцы потеряли силу, и распределение подкожного жира изменилось, все более напоминая женскую структуру. Волосы на лице она удалила электролизом. После этого – операция на горле и голосовых связках: в результате у нее исчез кадык и смягчился голос. Курс речевой терапии наладил произношение.

Так она проходила три года перед тем, как приступить к самой радикальной операции, которую надо было выполнять в четыре этапа. Пенэктомия, кастрация, пластическая реконструкция и, наконец, вагинопластика – образование искусственного влагалища из углубления между простатой и прямой кишкой. Влагалище было сделано из тканей, пересаженных с бедра, и покрыто тканями с полового члена и / или мошонки, чтобы, как объяснил Ричард, можно было испытывать оргазм. Формы влагалища достигли при помощи специального слепка, который Крисси пришлось носить в течение нескольких недель после операции.

Все эти хирургические процедуры привели к сильной депрессии, так что Крисси начала принимать большие дозы болеутоляющих, что было не самым лучшим выходом, если учесть ее прошлое. Это увлечение, по признанию Ричарда, и стало главной причиной ее смерти. Он видел, как она выходила из бара рядом с площадью Дам. Она купила барбитураты, приняла их, потом была замечена в нескольких барах рядом с каналом. Это могло быть самоубийством или несчастным случаем. Скорее всего, нечто среднее.

Кристофер и Ричард были любовниками. Он с нежностью говорил о Кристофере, радуясь тому, что теперь может называть его Крисом. Он рассказал про его амбиции, одержимости, мечты; их амбиции, одержимости и мечты. Нередко они подходили близко к тому, чтобы найти свою нишу; в Париже, Лагуна-Бич, Ибице или Гамбурге; они подходили близко, но никогда вплотную. И не как евротреш, а просто как люди, хотевшие нормально пожить.

Стоук-Ньюингтон-блюз

В последний раз я вмазался в туалете на пароме, затем побрел на палубу. Это было потрясающе; брызги в лицо, пронзительный крик чаек, преследующих судно. Волна пролонгированного прихода прокатила по моему телу. В ногах правды нет. Я схватился за поручень и блеванул едкой желчью в Северное море. Какая-то женщина бросила на меня озабоченный взгляд. Я ответил ей благодарной улыбкой.

– Привыкаю к качке! – закричал я и завалился на шезлонг, заказав черный кофе, пить который и не собирался.

С переправой все в порядке. Я смягчился и раздобрел. Просто сидел и молчал, однозначно бессмысленный труп для всех остальных пассажиров, погруженный в многозначительный внутренний диалог с самим собой. Я проигрывал в уме историю настоящего времени, определив себе добродетельную роль, оправдывая мелкие зверства тем, что таким образом наставлял других, внушал им необходимое понимание.

Меня начало ломать в поезде: Гарвич – Колчестер – Маркс-Тей – Келведон – Челмсфорд – Шенфилд ЭТОТ ПОЕЗД НЕ ДОЛЖЕН ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ В ЕБАНОМ ШЕНФИЛДЕ – Ромфорд КАЖДЫЙ ДЮЙМ ПУТИ Я ПОДГОНЯЛ ПОЕЗД СИЛОЙ МЫСЛИ (Что насчет Мэннингтри, куда подевался среди всех этих остановок чертов Мэннингтри?) ДО ЛОНДОНА, вокзал Ливерпуль-стрит. На метро можно попасть куда угодно, кроме Хэкни. Слишком болотистое место. Я сошел на Бетнал-Грин и запрыгнул на 253-й автобус, шедший к Лоуэр-Клэптон-роуд. Прошаркав по Хомертон-роуд, оказался у Кингсмид-Истейт. Я надеялся, что Донован все еще сквотничает на третьем этаже. А также что он не злится на меня из-за того инцидента в Стокуэлле, все это уже бурьяном поросло, разумеется. Я пропиздовал мимо каких-то злобнорожих-детей-убийц-домашних-животных, малевавших баллончиками на стене стилизованные неразборчивые слоганы. Вчерашний день, гетто-стайл.

– Гляди, куда прешься! Хренов джанки!

Выебать этих детей до того или после того, как убью их?

Впрочем, ничего подобного я не сделал. Слишком поздний час.

Дон по-прежнему здесь. Эта укрепленная дверь. Теперь мне только надо волноваться, дома ли он, и если дома, то пустит меня или нет. Я громко постучал.

– Кто там? – Голос Энджи.

Дон и Эндж. Я не удивлен; всегда думал, что они друг к другу прилепятся.

– Открой, Эндж, твою мать. Это я, Юэн.

Ряд замков отщелкнулся, и на меня уставилась Эндж. Ее острые черты стали от героина еще острее, словно высеченные резцом скульптора. Она дала мне пройти и заперла дверь.

– Дон дома?

– Не, вышел, недавно.

– Есть ширево?

Ее рот дернулся книзу, и она уставилась на меня темными глазами, как кошка смотрит на загнанную в угол мышь. Она размышляла, не соврать ли, но, заметив мое отчаяние, решила не врать.

– Как было в Амстере? – Она играла со мной, корова ебнутая.

– Мне нужна вмазка, Эндж.

Она достала немного стаффа, помогла мне приготовить и пустить по вене. Приход выстрелил сквозь меня, сопровождаемый приливом тошноты. Свистать всех наверх. Я блеванул на «Дейли миррор». На первой полосе красовался подмигивающий и высоко поднимающий большие пальцы Пол Гаскойн[5], в гипсе на растяжке. Номер восьмимесячной давности.

Эндж приготовила вмазку для себя, используя мою машину. Я не слишком обрадовался этому, но протестовать было не с руки. Я глядел на ее холодные рыбьи глаза, врезанные в кристаллическую плоть. Об этот ее нос, об эти скулы и подбородок можно искромсаться в куски.

Она села рядом со мной, но уставилась куда-то вперед, вместо того чтобы повернуться ко мне. Медленно, монотонно она затянула нескончаемую бодягу о своей жизни. Я ощущал себя как джанки-священник на исповеди. Она сообщила мне, что ее изнасиловала орава подонков и оттого она чувствовала себя так скверно, что с тех пор села на иглу. Накатило ощущение дежавю. Я был уверен, что она рассказывала мне это раньше.

– Больно, Юэн. Чертовски больно внутри. Стафф – единственная вещь, снимающая боль. И я ничего не могу с этим поделать. Я мертва внутри. Тебе не понять. Ни один мужчина не поймет. Они убили часть меня, Юэн. Лучшую часть. То, что ты видишь здесь, ничтожный призрак. И плевать, что случится с этим долбаным призраком.