Натуралист на мушке, или групповой портрет с природой - Даррелл Джеральд - Страница 12

— Что касается меня, я сяду только на клячу, годную разве что для живодерни, — пообещал я.

— Все будет в порядке, — успокоил Джонатан. — Они обещали подобрать самых смирных лошадей.

— Не будь Паула так больна, она ни за что бы не позволила так измываться над главными героями, — сказал я. — Она-то знает, как обласкать кинозвезду.

Выбранные для нас лошади и в самом деле оказались кроткими, послушными скотинами, беспрекословно исполнявшими все команды, а седла, сделанные на манер ковбойских, были удобны и мягки, как кресла, и столь же безопасны. На краю болота, в зарослях тамариска установили камеры, а мы в сопровождении десятка цыганского вида пастухов отправились на поиски быков.

Путешествие верхом, если вы занимаетесь этим регулярно, — одно из лучших средств передвижения для натуралиста. Скорость зависит исключительно от вашего желания, а наблюдения можно делать не сходя с седла; к тому же на лошади можно заехать в места, куда на другом транспорте не доберешься. И в качестве последнего довода — живая природа испытывает к всаднику гораздо больше доверия, чем к пешеходу.

Итак, мы отправились в путь. Солнце немилосердно жгло наши спины, небо синело, словно цветы вероники, розово-зеленые тамариски мелькали перед нашим взором, а ноги лошадей тонули в прозрачной воде, покрывавшей траву шестидюймовым слоем. То здесь, то там мелькали куртины ярко-желтых, отливавших золотом ирисов. По мере продвижения к центру болота вода поднималась все выше, и каждый раз, когда копыта лошадей шлепались о воду, в воздух взлетали фонтаны брызг; капельки сверкали и переливались на солнце всеми цветами радуги, точно алмазные. Блестящие, будто отполированные лягушки скользили под водой, пытаясь увернуться от чудовищных лошадиных копыт.

Мимо нас проносились громадные голубые и ярко-красные стрекозы. При нашем приближении с зарослей ирисов вспархивали стайки изящных стрекоз-красоток в изысканном сочетании бледно-голубого и лазурного.

Гудя и блестя на солнце крыльями, деловито пролетела исполинская алая стрекоза, зажав в мощных челюстях ярко-голубую красотку. Опаловые щурки и темные ласточки на лету подхватывали насекомых, а вдалеке, среди тамарисков, вылавливали из воды лягушек и мелкую рыбешку желтые и белые цапли, выпи и кваквы.

Неожиданно впереди мы увидели быков. Их было около сотни, пасшихся в тени деревьев, — грозный черный риф на фоне безобидной болотной зелени. Пастухи велели нам отъехать в сторону, а сами, растянувшись в длинную цепочку, свистя и подбадривая друг друга, окружали недоверчивых, фыркающих зверюг. Через какое-то время им удалось стронуть стадо с места, мы пристроились позади и погнали его вперед. Вначале быки двигались неспеша, но, войдя в азарт, подхлестываемые громкими криками пастухов, перешли на рысь, а затем на галоп, яростно вспенивая воду и вынуждая нас следовать за ними в таком же темпе. Мы испытывали поистине пьянящее чувство, когда стадо, вздымая волны, неслось впереди, а мы летели за ним, крича и улюлюкая, словно самые настоящие пастухи.

И вдруг, в одно мгновение, все переменилось.

Добежав до густых тамарисковых зарослей, стадо, словно испугавшись того, что в них скрывалось, разом остановилось, а затем, повернув, бросилось назад. Теперь уже не мы гнали быков, а они нас. Страшная черная масса, увенчанная лесом острых загнутых рогов, неумолимо катилась на нас, грозя растоптать и уничтожить. Те пять минут, что потребовались пастухам для того, чтобы остановить паническое бегство, обошлись нам дорого. Пока быки отдыхали и паслись, мы с трудом пришли в себя и через некоторое время, правда, уже с меньшим энтузиазмом снова погнали их к камерам.

Тут настал час моего отмщения Джонатану. Камеры, около которых находились Джонатан и оператор, располагались всего в сотне ярдов от нас, среди группы молодых тамарисков. На быков вдруг вновь напал страх. На сей раз они твердо уверовали, что опасность кроется где-то позади, и потому, сломя голову, устремились к камерам. Мы-то намеревались прогнать их мимо камер, снимая со всех сторон, но куда там? Пастухи не успели опомниться, как громадная черная лавина, круша и сшибая попадавшиеся на пути деревья, в одно мгновение поглотила Джонатана, Криса и кинокамеры. К счастью, обуреваемые страхом быки промчались мимо, обогнув с двух сторон островок, на котором находились злополучные режиссер с оператором.

Я подъехал к насмерть перепуганным Джонатану и Крису.

— Эй, Харрис, — радостно окликнул я. — Хорошо повеселились?

— Повеселились? — прохрипел Джонатан. — Я думал, нам пришел конец. Это была самая страшная минута в моей жизни.

— Брось пороть ерунду, — беспечно отозвался я. — Подумаешь, каких-то несколько быков.

— Несколько? — взорвался Джонатан. — Их были сотни! Они могли нас убить.

— Не понимаю, что ты нервничаешь, — притворился я. — Все произошло так, как ты сказал.

— Что я сказал? — нахмурив брови, подозрительно спросил Джонатан.

— Ты сказал, что это проще, чем с бревна упасть, — мягко промолвил я. — Так оно и вышло.

Харрис смерил меня таким взглядом, что у меня кровь застыла в жилах; так смотрел только знаменитый, ныне покойный Борис Карлофф*.

Известный американский киноактер, сыгравший роль Франкенштейна в одноименном фильме по роману Мэри Шелли.

ФИЛЬМ ТРЕТИЙ

Как бы ни было порой жарко в Камарге, каким разнообразием ни поражал бы нас растительный и животный мир болот — все это не шло ни в какое сравнение с буйством тропической природы, с неисчерпаемым богатством флоры и фауны которой мы собирались познакомить наших телезрителей. Северная и южная части Американского континента сужены посередине, точно песочные часы, Панамским перешейком. По этой узкой полоске земли тропические леса попадают из Бразилии в Эквадор, Гондурас и Мексику и, по мере продвижения к северу, в более умеренные зоны США, постепенно исчезают.

Панама — фантастическая страна, страна-сказка, о какой только может мечтать натуралист. В один и тот же день можно с утра побывать в настоящем многоярусном тропическом лесу, а к вечеру попасть на живописный, полный разнообразной жизни остров кораллового рифа. Именно поэтому мы и выбрали Панаму — проклятый бюджет не позволял нам блуждать по свету в поисках лучшего места, а здесь, в этой крошечной стране, лес и море были у нас прямо под рукой. В фильме мы хотели также сравнить эти две, кажущиеся очень разными экосистемы; ведь если принять кораллы и водоросли за деревья, а рыб, раков и других морских созданий за птиц, зверей и рептилий, то вы с удивлением обнаружите, что в жизни кораллового рифа и тропического леса очень много общего.

У Панамы, на наш взгляд, было еще одно неоспоримое преимущество: со времени открытия канала и последовавшего за этим неизбежного затопления части суши возник остров под названием Барро-Колорадо, на котором вот уже многие годы находится тропическая научно-исследовательская станция Смитсоновского института. Другая станция института, но уже по исследованию коралловых рифов, расположена на островах Сан-Блас, лежащих вдоль побережья Карибского моря, в часе лета от столицы Панамы. Стоит группе ученых обосноваться в каком-нибудь месте, можете быть уверены — от их внимания не ускользнет ни один листик, ни одна букашка; столь всеобъемлющее знание предмета, учитывая ограниченность нашего съемочного времени, принесло нам неоценимую пользу.

Прилетев в Панаму, Ли и я долго не могли приспособиться ко времени, так как по пути из Европы через Атлантику в Нью-Йорк, а потом в Панаму мы пересекли несколько часовых поясов. Но никакая усталость не могла погасить радости новой встречи со щедрой тропической природой. Видеть серьезных, одетых в черное, точь-в-точь как владельцы похоронного бюро, скворцов, важно шествующих по недостроенному многоэтажному дому напротив окон нашей спальни, и порхающих в саду отеля колибри и бабочек, величиной с ладонь, вдыхать влажный, ароматный, горячий воздух, напоминающий запах свежеиспеченного сливового пирога, и знать, что ты снова находишься в этом райском уголке Земли, называемом тропиками, — поистине ни с чем не сравнимое наслаждение.