Звездный вирис (сборник) - Бейли Баррингтон Дж. - Страница 34

Я посидел минуту, осмысливая сказанное.

— Значит, это путешествие в одну сторону. Назад мы не вернемся, так как…

Бек бросил на меня свирепый взгляд.

— Клейн, мы вернемся назад! В этом не сомневайся! — Он вдруг усмехнулся. — Странно, правда? Подумай только. Если мы пробудем на Земле год и вернемся сюда, мы обнаружим, что на Каллиболе прошло только несколько секунд. На самом деле все гораздо проще. Хармен говорит, что сейчас временные системы двух планет синхронизированы. Он говорит, что обе планеты сейчас в апогее своих циклов. Так что если все пойдет нормально, а вероятность всего лишь один к одному, то мы сможем ходить между Землей и Темным миром, как захотим.

— Темным миром?

— В древних книгах так называют Каллибол.

— Почему?

— Не знаю. Здесь, конечно, не очень светло. Не так светло, как в городах.

— Но ведь нельзя же сказать, что темно.

— Нельзя. — Минуту он помолчал. Затем взглянул вверх. В небе светили звезды. В последние дни он часто на них смотрел. — Знаешь, Клейн… Земля — в другой галактике. На расстоянии в несколько миллиардов световых лет отсюда. Только подумай! Это же так далеко.

На следующий день Бек остановил шлюп. Наши моторы гудели среди все той же мрачной бесцветной равнины. Недалеко от нас находился город.

— Согласно карте, это Чомбрел, — сказал Бек. — Сейчас это мертвый город. Его цистерны заразились чумой.

Он стал медленно объезжать город, внимательно разглядывая его. Бека что-то в нем заинтересовало. И действительно, город этот был не похож на Клиттманн. Он был более рельефным. Стены его поднимались более прямо, но затем заканчивались рваной кромкой.

— Чомбрел по архитектурному замыслу должен был представлять сухой древесный пень, — произнес наконец Бек. — Видишь, как на одной стороне стены выступают вверх, словно отломился кусок ствола?

Я однажды видел рисунок дерева, но все это мало что для меня значило. Бек снова повел шлюп по намеченному курсу.

— На этой безжизненной планете это очень символично…

Не знаю, что бы он мог еще сказать, но как раз в этот момент я заметил то, что мне совсем не понравилось. Грейл припер Гельбор к задней переборке кабины. Сейчас она уже считала себя моей девушкой, а я считал ее своей. От страха она не могла сопротивляться, но все смотрела на меня с видом страдания и растерянности. Я бросился и оттащил от нее Грейла. Он спокойно посмотрел на меня, зловеще подняв руку.

— Успокойся. Эта баба для всех.

Бек оглянулся в нашу сторону, затем снова отвернулся вперед.

— Что с тобой, Клейн? Это не очень-то деликатно.

Мы с Гельбор обменялись взглядами.

— Девушка — моя! — крикнул я. — Любой придурок, кто сунется к ней, будет иметь дело со мной.

Бекмат по-прежнему не соизволил повернуться к нам лицом, но он строго произнес:

— Теперь послушайте, придурки. Еще одна неприятность из-за нашей милой кочевницы, и я сам вышвырну ее из шлюпа. Так что успокойтесь.

Грейл криво ухмыльнулся.

— И кому достанется девушка?

— Клейн главнее тебя. Делай, как он говорит.

Я почувствовал неловкость оттого, что Беку пришлось таким образом подтверждать мой авторитет, но, по крайней мере, у меня осталась Гельбор. Грейл злобно на меня посмотрел, а затем присоединился к Риту, Хассманну и Тону, которые играли в карты. Гельбор, косясь на них с опаской, села, прижавшись ко мне.

— Не волнуйся, — тихо сказал я. — Они такие из-за того, что им в Клиттманне тяжело приходилось. Просто держись за меня.

— Конечно. Я буду держаться за тебя, — ответила она негромко и немного поежилась.

Я оставил ее и снова сел рядом с Беком.

— Спасибо, — сказал я.

— Не надо благодарить, — ответил он грубо. Голос его был резок и жесток, таким жестоким я его еще не слышал.

Наконец мы добрались до широкой чистой реки, которую, согласно карте Хармен, мы должны форсировать. Вниз по течению плыли большие плиты камня, который был легче воды. Когда оказалось, что река слишком глубока, и в брод шлюпу ее не пересечь, Рит предложил привязать шлюп к одной из этих плит.

Работа эта заняла некоторое время, но любой, выросший в Клиттманне, немного механик, а также электрик и строитель. Мы сумели поймать одну из плит и при помощи двигателя шлюпа подтащить к берегу. Труднее всего было прочно привязать к ней машину. Наконец мы отчалили и пошли вниз по течению.

Нам надо было искать некий ориентир, так что Бек решил, что мы можем спускаться вниз по реке, пока его не увидим. По площади плита была больше шлюпа, и мы сидели на ней, а двое из компании в это время отталкивались шестами.

Получилось так, что я оказался рядом с Беком, один и вне пределов слышимости других. Последнее время Бек говорил лишь о труднопонятных вещах. Он посмотрел на других и с ироничным видом не то хмыкнул, не то усмехнулся.

— Бандиты, — сказал он. — Вот кто мы такие — бандиты. Помнишь, что говорил алхимик? Среди тех, кто поселился на Каллиболе, важное место занимали бандиты. Может быть, загнивание и застой начались от этого. Но знаешь что, Клейн? Ведь это мы — бандиты, и в Клиттманне мы самые ловкие.

— Может, и так, — ответил я, — но нас выгнали.

— Да, правильно. И знаешь, почему? Только мы несем Клиттманну перемену. Мы опасны. Нас надо уничтожить. Послушай меня, Клейн: мы можем стать зародышем чего-то нового в мире. Да, бандиты. А кто еще тут есть? В Клиттманне сейчас существует только эгоизм. Мы можем это изменить и создать государство, которое существовало бы ради самого себя и требовало преданности всех людей. Государство, которое завоевало бы другие города, создало империю, освободило бы в людях творческие способности и изменило весь мир.

Думаю, Бек уже долго старался на меня воздействовать. И правда, с тех пор, как я с ним познакомился, я все больше попадал под влияние его личности и идей. Некоторые из них я не понимал, но он притягивал меня к себе, словно волшебством. Раньше, конечно, я ни с чем подобным не сталкивался.

— В этом государстве, в этой империи, — говорил он мне, — надежда человечества. Это что-то, что делается не ради чьих-то личных интересов, а ради самого дела. Ты понимаешь меня, Клейн?

— Зачем ты мне все это говоришь? — спросил я, проглатывая слюну.

— Остальные ребята — хорошие ребята, умелые. Но это все. Вот разве что Рит… но Грейл и Хассманн? Да что с них взять? Они безмозглые придурки. Инструменты. А ты, Клейн, можешь соображать. Иногда это, может быть, трудно заметить… но я наблюдал за тобой. В конце концов идеи до тебя доходят. Так вот, Клейн, государство — прежде всего. Это будет развивающийся город, понимаешь?

Я был увлечен тем, что он говорил. Мне казалось, что я впервые в жизни слышу что-то новое, чистое. Преданность, которая превыше всего личного. Вот о чем мне сейчас говорил Бек, и это казалось неопровержимо. Может быть, если вспомнить, в каком положении мы находились, то все это покажется смешным, но у Бека была способность заставлять даже в поражении видеть радость и надежду.

— Прежде всего, понимаешь? — повторил Бек. — Даже прежде женщины.

Гельбор сидела на краю нашего плота и болтала в воде ручкой. Я взглянул на нее и проглотил слюну. Как ни воодушевляли меня рисуемые Беком образы, одно я все-таки должен был признать.

— Иногда прежде всего бывает женщина, Бек, — сказал я.

И что же сделал Бекмат, когда это услышал?

Он вынул пистолет и, пока я только соображал, что происходит, застрелил Гельбор. Я уже знал, как метко Бек стреляет. Пуля попала ей в голову. Даже не вскрикнув, девушка свалилась в воду и скрылась из виду.

Когда я увидел, как она, словно кусок глины, падает с плота, все мои внутренности сжались в плотный комок. В то же время по телу прошло что-то неописуемо сладкое и болезненное. Я в гневе вскочил на ноги.

— Ты придурок! Я тебя убью за это!

— Государство прежде всего, Клейн, — голос Бека был несообразно с ситуацией мягок. — Надо быть последовательным.

— Ладно, — с трудом проговорил я, — государство прежде всего.