Людоед - Корнев Павел Николаевич - Страница 45

Меня это обстоятельство только порадовало. Пусть при проработке ритуала я и ставил во главу угла защиту от запределья, монахи все же могли уловить в моем эфирном теле отголоски потустороннего.

Когда за окнами окончательно стемнело, всех пригласили к столу. Мне выделили отнюдь не самое почетное место, зато по соседству оказался епископский викарий.

— Его преосвященство в силу высокой занятости не смог посетить сегодняшнее собрание и возложил сию почетную миссию на меня, — с нескрываемой язвительностью сообщил костлявый священник, явившийся на прием в простой черной сутане.

Ел он мало, пил исключительно воду. Я тоже на вино старался не налегать, а вот ограничивать себя в еде не счел нужным.

Викарий между тем огляделся и негромко произнес:

— Знаете, что мне это напоминает, магистр? Пир во время чумы, вот что!

— Ваше преподобие сгущает краски, — не согласился я со столь резкой оценкой.

Священник фыркнул.

— Я уже чувствую гарь пожаров. Город будто пороховая бочка!

— Мне доводилось слышать подобное сравнение.

— Так оно и есть! Мастеровой люд стонет от нескончаемых поборов, а перед глазами у них пример Силлесге, где всем заправляют сами горожане. Местные купцы мечтают о свободной торговле и с удовольствием утопят в Ливе торговцев из Майнрихта, которые с недавних пор у нас чувствуют себя как дома. Школяры и вовсе спят и видят себя подданными Густава Пятого, а голытьбе из Нистадда решительно все равно, кого грабить и убивать. Достаточно одной искры, и все они вцепятся друг другу в глотки. А перед тем выжгут Редхус и разграбят Бочку.

— А как же гарнизон? — поинтересовался я.

— Глупо требовать верности от того, кому платят медной монетой.

Я не стал никак комментировать услышанное, но викария мое молчание нисколько не смутило.

— Что же дворяне, спросите вы? — усмехнулся священник. — А посмотрите на бургграфа! Ее королевское высочество добилась назначения на должность своего кузена, коих у нее превеликое множество, а он за три года так и не стал в городе своим. До сих пор говорит только по-альмански. Можете себе представить?

Альманское наречие было родным для жителей приморских провинций Майнрихта, но даже в тех краях вторым государственным языком всегда выступал североимперский.

Я покачал головой.

— Местная знать презирает этого обжору, — продолжил викарий. — Они и пальцем не пошевелят ради него. Превратили Стюгор в крепость, смогут переждать там любые волнения. Уверяю, магистр, эти беспринципные сеньоры останутся в выигрыше при любом развитии событий. Они и только они. Что же до остальных… Воистину говорят, будто Вседержитель сам не насылает кары на грешников, а, когда переполняется чаша терпения Его, просто обделяет человека заботой.

Последнее утверждение викарий произнес слишком громко, и сидевший напротив сеньор с усмешкой заявил:

— Наверное, это какой-то другой Вседержитель опустил под воду половину континента ради горстки истинно верующих.

— Справедливо и то, что Дней гнева не случилось бы, отыщись среди язычников хотя бы горстка праведников! — парировал священник.

Наш сосед оказался не дурак поспорить, завязался теологический диспут; я воспользовался случаем и выскользнул из-за стола. В этот момент прозвучало приглашение выйти в сад, дабы полюбоваться фейерверком, но мне огненные всполохи в небе слишком уж напоминали об иных всполохах, после которых на земле остаются истекающие кровью тела. Я поискал глазами магистра Кирга, не увидел его и счел свою миссию завершенной. Пора было ехать домой.

К моему величайшему облегчению, Уве не только не потерял перевязь с пистолями, но и договорился с извозчиком. Когда мы добрались до Княжеского дворика, паренек вознамерился отправиться к себе в пансион, но я его остановил. Из головы никак не шли слова викария, тени в переулках казались слишком уж густыми, а свет фонарей — непривычно тусклым.

— Нечего по ночам шляться. Ночуй у Микаэля.

— Но, магистр…

— Ночуй здесь! — отрезал я.

Уве надулся.

— Да у него какая-то девчонка живет!

— Она живет не у него, а у меня. Вторая койка свободна.

Паренек тягостно вздохнул, но оставил попытки оспорить мое распоряжение и поплелся следом. В каморке под лестницей Микаэль правил клинок шпаги; на лезвие он при этом не смотрел, а вместо этого буравил тяжелым взглядом сидевшую напротив Марту. Та глядела в ответ ничуть не более добро. Как говорится, нашла коса на камень.

— Успели поцапаться? — предположил я.

— Вовсе нет, — уверила меня ведьма, поднимаясь на ноги. — Просто спросила, как он дошел до такой жизни.

— Мудрец не плачет о былом, живет одним лишь только днем, — немедленно выдал маэстро Салазар. — Но клушам это не понять, их жизнь — то кухня, то кровать!

На экспромт это высказывание нисколько не походило, слишком уж хлестко припечатал девчонку Микаэль. Та лишь растянула бледные губы в неприятной ухмылке.

— Мудрец? Не смог подобрать рифму к слову «пьяница»? — спросила она, покидая каморку, и напоследок проворковала: — Помни о печени!

— Помню-помню! — отозвался маэстро и сплюнул в стоявший у кровати ночной горшок.

Нервно теребя узелок с травами, Марта начала пониматься по лестнице. Я двинулся было следом, но меня придержал Уве.

— Магистр! — прошептал он срывающимся от волнения голосом. — Это не ее ищут герхардианцы? Я слышал разговоры…

Пришлось задержаться и вправить слуге мозги.

— Уве! Ты ведь знаешь, что я присутствовал при побеге ведьмы из миссии ордена, так? Твое отожествление беглянки с Мартой делает меня соучастником и укрывателем особы, находящейся в розыске по обвинению в чернокнижии. Подумай хорошенько, это именно то, что ты собирался сказать?

Паренек несколько раз открыл и закрыл рот, потом замотал головой.

— Нет, магистр! У меня и в мыслях ничего такого не было! Я просто… просто сказал без задней мысли!

Я пристально посмотрел на слугу, затем кивнул, похлопал его по плечу и зашагал вверх по лестнице. Когда нас уже никто не мог подслушать, Марта негромко и не особо весело рассмеялась.

— Сейчас ты задурил ему голову, а что дальше? Что будет, если он донесет на меня?

— Не донесет. Он разумней, чем кажется на первый взгляд.

— Именно поэтому ты забрался ему в голову?

Я никак не прокомментировал догадку ведьмы, лишь звякнул связкой ключей, давая понять, что не намерен затрагивать эту тему впредь.

— Почему ты меня не убил? — спросила вдруг Марта.

— Твоя смерть несла для меня существенно большие осложнения, нежели сулило выгод успешное бегство, — предельно честно ответил я и отпер входную дверь.

Мы прошли в мансарду, и я полез за огнивом, но ведьма меня опередила. Она склонилась к свече, что-то тихонько шепнула, и на конце фитиля затеплился оранжевый огонек. Эфирное поле мягко шелохнулось, но магическое воздействие оказалось минимальным, едва ли не виртуозным.

— Я практиковалась! — с гордостью объявила девчонка, перехватив мой удивленный взгляд, затем посмотрела на обожженные запястья и провела языком по верхней губе. — А если… Если не справилась бы с оковами, что тогда? Убил бы меня?

Я разжег остальные свечи и поморщился.

— Можешь ставить под сомнение признания в любви, но не относись легкомысленно к обещаниям убить. Проживешь дольше.

Марта кивнула.

— Благодарю за науку, колдун.

— Всегда к твоим услугам, ведьма.

Я выложил перевязь с пистолями на стол, кинул туда же магический жезл, а оружейный ремень повесил на спинку стула.

— Зачем тебе понадобились книга по хирургии и медицинский атлас? — спросил я Марту, снимая камзол.

— Я — целительница! — с вызовом ответила та. — Мое призвание — лечить людей. Раньше в этом помогала сила леса, но сейчас я могу полагаться лишь на собственные способности. Ты должен научить меня управляться с ними!

О магическом исцелении девчонке куда больше моего мог поведать маэстро Салазар, но я не стал говорить об этом, лишь кивнул и потянулся до хруста позвонков. Затем начал расстегивать сорочку и вдруг вспомнил об именном кинжале. Как Уве только умудрился не найти его на полке?