Людоед - Корнев Павел Николаевич - Страница 29

Слуга замотал головой и выставил на край стола сумку.

— Нет, как вы и велели, обещал спросить, что скажет хозяин. Здесь остальное. Все по вашему списку.

Я направился к двери и позвал паренька за собой.

— Идем, надо согласовать арест чернокнижника с магистром Киргом.

Уве побежал вслед за мной, на ходу без умолку тараторя:

— Но магистр! Как вы заподозрили его? И почему он принял меня за своего? Я ведь кучу народа о корне мандрагоры спрашивал!

— Все просто, — усмехнулся я. — Многие ритуалисты, ведьмы и алхимики используют кровь, но для них кровь важна как таковая. Чья она — не имеет никакого значения. Тебе же предложили кровь девственницы, а уловить подобные нюансы способны лишь извращенные твари запределья.

Паренек не удержался и присвистнул.

— В вашем списке для проведения какого-то конкретного ритуала не хватало только корня мандрагоры или этой трижды проклятой мази? — догадался он. — Поэтому мне ее и предложили?

— Именно, — подтвердил я. — Почитай на досуге «Вульгарную магию». Первые несколько томов точно должны найтись в библиотеке отделения.

Магистр Кирг нашему появлению отнюдь не обрадовался, но к словам Уве отнесся со всей серьезностью и взял задержание предполагаемого чернокнижника под собственный контроль. Я же со спокойной душой вернулся к себе в кабинет.

Там меня уже дожидался некий круглощекий и совершенно лысый субъект, упитанный, но не толстый, а, скорее, все же крепкий.

— Магистр вон Черен! Я за компенсацией! — сразу объявил он. — Мою таверну «Жемчужная лоза» разгромили школяры!

Я молча указал посетителю на стул, а сам начал знакомиться с материалами дела — того самого, что было сшито и опечатано. Увы и ах, но придраться там оказалось решительно не к чему, бумажку подобрали к бумажке. Большую часть стопки занимали показания свидетелей и опись произведенных разрушений, которую заверили сразу несколько почтенных бюргеров и чиновник ратуши.

Само происшествие ничего особенного собой не представляло: школяра заподозрили в желании рассчитаться фальшивой монетой и крепко поколотили, а обозленные приятели бедолаги на следующий день навестили злосчастный кабак и разнесли там все вдребезги. Сжечь «Жемчужную лозу» им помешало прибытие солдат гарнизона; квартальные надзиратели воспрепятствовать разгрому оказались не в состоянии.

В обычной ситуации правосудие вполне могло оказаться на стороне школяров, которые приносили городу немалые доходы, но сейчас ни ректор, ни магистр Кирг не смогли удержать бургграфа от показательной порки смутьянов. Разве что телесные наказания получилось заменить крупным денежным штрафом. Я бы даже сказал — крупным необычайно.

Просматривая показания свидетелей, я бросал пристальные взгляды на заявителя, но того столь нехитрой уловкой оказалось не пронять. Трактирщик ощущал поддержку городского правосудия и наотрез отказывался нервничать. И, между прочим, совершенно напрасно.

— Любезный, вы сами-то это читали? — полюбопытствовал я с милой улыбкой.

— Мой адвокат сказал, что все в порядке. Я не слишком хорошо читаю, — пояснил заявитель и тут же добавил: — А вот считаю хорошо! Никогда не ошибаюсь!

Я позволил себе усомниться в этих словах. Стремление стребовать за разгром средней паршивости заведения несусветную сумму в пятьсот марок можно было оправдать лишь допущенной арифметической ошибкой.

Для меня и вовсе было в новинку, что урегулированием подобного рода споров занималась не корпорация школяров, а Вселенская комиссия, но я принял правила игры и зачитал особо интересный фрагмент показаний одного из свидетелей:

— «Сейчас станешь, как этот недоделанный святой!» Это ведь ваши слова, герр Суви? Полагаю, имелся в виду святой Сванте, покровитель ученого люда?

Заявитель помрачнел, но присутствия духа не потерял и сейчас.

— В горячке чего только не ляпнешь…

Но я и не думал останавливаться:

— После этого вы ложкой попытались выковырять глаз школяру, и лишь чудом тот избежал увечья. Плевать на юнца, но вы не просто насмехались над святым, а желали повторить деяние язычников, выколовших ему глаз! Боюсь, этот… эпизод, — ввернул я мудреное слово, — следует передать на рассмотрение ордена Герхарда-чудотворца.

Герр Суви спал с лица, крепко-накрепко сцепил пальцы и выдохнул:

— Я же ничего такого не хотел! И в мыслях даже не было!

— В самом деле?

Заявитель нахмурился и отрезал:

— Платите денежки, а с братьями я уж как-нибудь сам столкуюсь!

— Ну да, ну да…

Я сделал вид, будто листаю показания свидетелей и повел пальцем по выбранной наугад строчке.

— Или вот: здесь утверждается, что в вашем заведении возносили хулу на его королевское высочество и восхваляли Густава Пятого, а вы не только не выкинули за дверь смутьяна, но даже потакали ему и поставили бесплатную выпивку.

Ошибиться я нисколько не опасался: великого герцога крыли последними словами во всех питейных заведениях чуть ли не в открытую, а вот фирланского самодержца в пику ему превозносили до небес. И точно — при этих словах трактирщик побледнел как полотно.

— А еще утверждается, — злорадно улыбнулся я, — что вы привечаете подстрекателей и позволяете им устраивать по ночам тайные сборища!

Герр Суви вытаращился на меня так, словно привидение увидел. Он все открывал и закрывал рот, но не мог выдавить из себя ни звука.

— И даже более того, — перевернул я страницу, — один из школяров пишет, что однажды видел, как через черный ход заносили подозрительные ящики. Будто бы даже с оружием…

— Нет! — хрипло выдохнул наконец трактирщик. — Ничего такого не было!

— Было или не было, разбираться в этом придется Тайной полиции, — развел я руками. — Я вам безмерно сочувствую, но посмотрите сами: листы прошиты и опечатаны, ничего не вырвать и не вымарать. А после меня документы попадут адвокатам школяров, и эти крючкотворы с юридического факультета поднимут крик до небес. Вчера повесили пятерых подстрекателей, вы рискуете оказаться в числе следующих.

Герр Суви весь покрылся потом, дрожащей рукой он вытер лицо и проблеял:

— Я невиновен!

— Доказательства найдутся. Да вы и сами подпишете признание.

— Никогда!

— Уж поверьте моему опыту, никто долго не запирается на дыбе, — заявил я с полным знанием дела и постучал пальцами по краю стола. — Боюсь, вы потянете за собой остальных… Родных, друзей, соседей…

Трактирщик словно очнулся:

— Не нужны мне эти деньги! Просто отдайте… отдайте бумаги!

Я покачал головой:

— Не могу.

— Я официально отказываюсь от компенсации! — выкрикнул герр Суви. — Отказываюсь, ясно вам?!

— Сядьте на место!

Трактирщик опустился на стул, а я для виду немного поколебался, затем подошел к двери и кликнул дежурного клерка. Когда тот явился, велел составить расписку на получение пятисот марок и привести сюда кого-нибудь еще, дабы подлинность подписи могли удостоверить два свидетеля.

Герр Суви не сопротивлялся и поставил закорючку со столь нескрываемым облегчением, что я всерьез заподозрил его в причастности к бунтовщикам. Заверившие расписку клерки вышли, тогда я вручил злополучные бумаги трактирщику и указал на камин. Листы немедленно полетели в огонь.

С блаженной улыбкой хозяин «Жемчужной лозы» утер вспотевший лоб и шагнул к двери, но я его остановил:

— Герр Суви, сядьте!

Трактирщик вздрогнул и послушно опустился на стул.

— Не болтайте об этом. Не говорите даже жене. Просто держите язык за зубами, а лучше и вовсе забудьте! — потребовал я. — Приходите завтра. Полагаю, магистр Кирг примет решение о справедливой компенсации.

Герр Суви рассыпался в благодарностях, выскользнул в коридор и поспешил к лестнице. Через двор к воротам он бежал чуть ли не вприпрыжку.

Я вернулся за стол, и тут же в оставленную распахнутой дверь заглянул Уве.

— Мы едем на задержание чернокнижника! Магистр Кирг берет меня с собой! — возбужденно выпалил он. — Герхардианцы тоже едут!