Ковчег на острове - Даррелл Джеральд - Страница 27

Методика лечения животных в каком-нибудь медвежьем углу и в хорошо оборудованном зоопарке сходна, но не тождественна. Много лет в наших кругах оживленно обсуждается вопрос о желательности лечебниц для животных. Тут можно назвать две точки зрения. Одни считают, что больное животное необходимо отделять, чтобы оно не заражало других, чтоб могло оправиться от недуга в гигиенической обстановке и чтобы лечащий ветеринар мог создать наиболее благоприятные, на его взгляд, условия. Вторая точка зрения сводится к тому, что лечебница, может быть, и нужна, поскольку обеспечивает гигиеничные условия для операции, вообще же психологическая травма для животного, которое из привычной обстановки попадает в малоприятное, странно пахнущее помещение и вместо знакомых людей оказывается на попечении совершенно чужого человека, куда пагубнее, чем быстрое возвращение в негигиеничную, зато свою, надежную обитель. Мне ближе вторая точка зрения. Серьезное заболевание само по себе травмирует психологию животного. Добавьте неизбежные страхи от приема лекарства или хирургического вмешательства, приложите ко всему этому отрыв от привычной, обжитой территории и привычных людей, и вероятность гибели животного от страха или от депрессии многократно возрастет.

Когда трест только еще зародился, спорный вопрос — заводить или не заводить лечебницу — для нас носил чисто теоретический характер. У нас попросту не было денег на такое учреждение, поэтому мы избрали третий путь, не учтенный двумя упомянутыми выше точками зрения. Поскольку средства на лечебницу отсутствовали, оставалось, елико возможно, исключить надобность в таковой. Мы делали упор, так сказать, именно на профилактику, стараясь в пределах доступного нам закупать наиболее высококачественные корма и получше оборудовать помещения. Этот курс в большой мере оправдал себя. Учитывая размеры и состав нашей коллекции, заболеваемость у нас чрезвычайно низка. Это не значит, что она равна нулю. Бывают и в нашем зоопарке недуги и эпидемические заболевания, а также несчастные случаи, вызванные тем, что страховые компании (которым непременно подай конкретного виновника) приписывают «воле божьей».

Конечно, нехватка оборудования создает немало проблем для наших многострадальных ветеринаров. Серьезная операция брюшной полости в любых условиях чревата опасностями. Еще хуже, когда вы не можете обеспечить абсолютно стерильной обстановки. Если к тому же ваш пациент после операции также не содержится в идеальной чистоте, риск неудачи удваивается.

Первый раз мы столкнулись с этим, когда львица, которая вот-вот должна была родить, подцепила газообразующую бактерию. Естественно, когда начались схватки, она никак не могла разродиться. Как быть? Принимать анестетик с пищей львица отказывалась, а наша бедность в ту пору не позволяла нам приобрести специальный обездвиживающий пистолет. В довершение всего дело происходило в конце недели. Пришлось моему другу Оливеру Грэму-Джонсу, тогдашнему главному ветеринару Лондонского зоопарка, оторваться от приятного общения с его любимыми премированными розами, брать свой пистолет и лететь на Джерси (поручить это дело кому-либо он не мог по настоянию полиции, так как лишь он лично имел разрешение на пользование этим оружием). При участии наших собственных ветеринаров львица была обездвижена, и мы приготовились делать кесарево сечение. Операция происходила в наружном отсеке клетки, при свете старых специальных ламп из зубоврачебного кабинета. Операционный стол отличался предельной простотой: мы положили на козлы старательно выскобленную старую дверь. О высокой квалификации нашей ветеринарной бригады говорит то, что после извлечения разлагающегося плода (три львенка) и стерилизации оперированной полости все обошлось без каких-либо осложнений. Ни пневмонии, ни перитонита, хотя роль послеоперационной палаты выполняла наша мастерская.

При всей негигиеничности этой операции следует подчеркнуть, что чрезмерный упор на гигиену тоже нежелателен. Если вы дважды в день драите клетку с применением дезинфицирующих средств, обеззараживаете корм, тщательно отгораживаете своего подопечного от публики и сами, входя к нему, надеваете маску и перчатки, он, возможно, будет чувствовать себя хорошо, но стоит какому-нибудь настырному, гадкому крохотному микробу просочиться через вашу линию обороны, и животное обречено, потому что у него не выработалась сопротивляемость.

Ярким примером может послужить случай с нашими двумя детенышами гориллы

— Ассумбо и Мамфе. Размножение горилл в неволе все еще остается достаточно редким и примечательным событием, так что мы крайне почтительно обращались с первым прибавлением этого семейства в нашей коллекции. В детской комнате гигиена соблюдалась образцовая, пеленки подвергались гигиенической обработке, пищу готовили гигиенически, все, кто обслуживал или навещал малышей, надевали маски; словом, от инфекции их оберегали так, будто речь шла о наследниках священной династии. Но вот настал день, когда детеныши выросли из аппаратов с микроклиматом, из постелек в корзинах, из манежиков и самой детской комнаты, и мы торжественно перевели их в дом млекопитающих, где была приготовлена особая клетка.

И сразу же Мамфе (он был чуть моложе) занемог. Поначалу это проявилось всего лишь в плохом аппетите, вялости и небольшой потере веса. Когда к этому добавился понос, мы поспешили вызвать местного педиатра, доктора Картера, который наблюдал обоих младенцев с самого их рождения. Вот что гласит его начальное заключение (оно хранится в нашей картотеке и опубликовано в одиннадцатом ежегодном отчете):

«Обследование подтвердило вялость и потерю аппетита: Мамфе избегал играть с Ассумбо: однако язык был чистым, хотя и несколько суховатый: горло чистое, в легких никаких отклонении. Никаких признаков лимфаденита, шейные, подмышечные и вилочковая железы в норме, паховые также не увеличены. Исследование ушей и горла не выявило признаков воспаления: лабораторный анализ мочи не дал указаний на какие-либо инфекции в мочевых путях. Проводилось паллиативное лечение ломотилом, 2,5 мл три раза в день (дифеноксилат солянокислый 2,5 мг, атропин сульф. 0,25 мг в 5 мл суспензии). Отмечены позывы к рвоте после приема ломотила, в качестве питания ему давали чистые жидкости — 5-процентный раствор глюкозы и разбавленное стерилизованное молоко».

Между тем понос не унимался, и лабораторный анализ кала обнаружил колибактерии, а такая инфекция может привести к смертельному исходу. Заодно лаборатория бодро доводила до нашего сведения, что сия бактерия восприимчива к хлорамфениколу, тетрациклину, стрептомицину, септрину и неомицину. Да только нам от этого не стало легче: дело было в субботу (почему животные непременно заболевают в конце недели?), попробуй раздобудь потребные антибиотики. Мы стали давать Мамфе окситетрациклин, по 125 мг в сиропе каждые шесть часов. И с растущей тревогой отмечали, что понос не идет на убыль. В воскресенье врач нашел, что Мамфе очень плох, организм его сильно обезвожен. Продолжаю цитировать доктора Картера:

«Он был апатичен, на прикосновение человека почти не реагировал; глаза запали и потускнели; окружающее его не интересовало; временами он вообще не фокусировал взгляд. Глазные яблоки провалились в глазницы; картина была точно такая, как у ребенка при сильно обезвоженном организме. Язык сухой, кожа на животе дряблая: если оттянуть большим и указательным пальцами, складка разглаживалась не сразу. Было очевидно, что необходимы срочные меры, чтобы возможно скорее вдохнуть жизнь в детеныша. Физическое воздействие обнаруживало, что у него еще сохранился запас сил. Поскольку внутривенные вливания исключались, были применены три различных метода лечения:

1. Внутрибрюшинное вливание. Этот метод был описан и широко применен Картером (1953) в Африке для регидрации младенцев при сильно обезвоженном организме, и маленькие пациенты почти не сопротивлялись процедуре. Однако Мамфе реагировал очень бурно; из-за непрерывного крика внутрибрюшное давление возросло до такой степени, что возникла опасность прокола иглой кишечника. Поэтому после введения 50 мл раствора Гартмана пришлось извлечь иглу и искать другие пути.